Истоки пабедабесия

Смотрел я, как Юра Гудыменко в телевизоре говорил о переосмыслении истории Второй мировой. И в какой-то момент ему явно стало сложнее объяснять. Он начал говорить о специфическом представлении истории Второй мировой Кремлём, но немного замедлил ход речи — то ли слишком нормальный для этой темы, то ли просто решил не материться, а без этого слишком много слов выпадало.

И тут я понял: человек пытается объяснить победобесие, используя термины истории и пропаганды, а это сложно. Слов и концепций не хватает.

Что ж, Старлей Религиоведение спешит на помощь! Это как раз наш профиль.

Ведь российский культ Великой Победы — феномен даже не религиозный, а мифологический. И объяснять его проще всего, вооружившись сборником великого историка религий Мирчи Элиаде.

Согласно Элиаде, каждая примитивная культура, каждое традиционное или архаическое общество верит в существование некоего мифологического времени — Времени Начал, Времени Прообразов. Это может быть либо непосредственно время творения мира вообще, либо время, в которое первопредки заложили основы племенных традиций, научив потомков «как надо». Это Время Героев в смысле «время объектов для подражания» — те самые пращуры (часто — дети богов или полубогов) заложили ролевые модели для всей последующей жизни племени. Открыли, как пасти скот, как возделывать землю, какими танцами благодарить духов, какими отварами сбивать жар и даже в какой позе справлять малую нужду (серьёзно, у некоторых племён были и такие примеры).

Очень важно понимать, что это Время Героев и описываемые в нём события не просто реальны для последователя культа. Они сверхреальны, они реальнее — в смысле, значимее, весомее, актуальнее, — чем события исторического времени. Они священны, а нынешняя жизнь профанна, они уникальны, а нынешняя жизнь — лишь бледная копия и дешёвая китайская подделка, поэтому каждый член племени ностальгирует по этим временам. Поэтому лучшее, что может сделать член племени — это Время Героев так или иначе реактуализировать, выполняя священные ритуалы. Собственно, форма ритуалов часто сводится к подражанию первопредкам, а суть — к возвращению в священное время, к переживанию того же, что переживали Отцы.

Впрочем, в славянской традиции скорее сказали бы «Деды».

Первый миф комом

Советская культура, вопреки распространённому мнению и чуть менее распространённому контрмнению, не была ни прямо атеистической, ни «альтернативно религиозной». Будучи атеистической формально, изнутри она была совершеннейшим образом мифологической. Над этим тонко иронизировали многие писатели (вспомним хотя бы Пелевина с его отличной «Зомбификацией»), но на самом деле многие элементы советской действительности всё же проще разобрать антропологу или религиоведу со специализацией на верованиях традиционных обществ, чем историку или политологу. От трупа вождя в Мавзолее до поступательных ритуалов становления «октябрёнок – пионер – комсомол – партия».

Роль Священного Времени, где Абсолютное Добро одолело Абсолютное Зло и заложило основы для жизни и процветания будущих поколений, для СССР выполнял Октябрьский переворот. Родина начиналась «со старой отцовской будёновки, что где-то в шкафу мы нашли». Кто постарше — даже те, кто люто ненавидит СССР — порой может вспомнить определённое щемящее ощущение при звуковых дорожках «Неуловимых мстителей» и «Зелёного фургона» или исполнении «Гренады». Это нормально. Это ощущение сформировано трудами очень талантливых мифотворцев. В определённом смысле Гайдар был гением. А Багрицкий со своей «Смертью пионерки»? Это же, блин, перелицованная — и очень качественно — «житийная литература», образ христианского мученичества, помноженный на атеистический ноль. И там снова звучит тема «вечного возвращения».

Нас водила молодость
В сабельный поход,
Нас бросала молодость
На кронштадтский лёд.

Боевые лошади
Уносили нас,
На широкой площади
Убивали нас.

Но в крови горячечной
Подымались мы,
Но глаза незрячие
Открывали мы.

Возникай содружество
Ворона с бойцом —
Укрепляйся, мужество,
Сталью и свинцом.

Чтоб земля суровая
Кровью истекла,
Чтобы юность новая
Из костей взошла.

Чтобы в этом крохотном
Теле навсегда
Пела наша молодость,
Как весной вода.

Да, друзья, это именно оно — реактуализация священного времени. Тонкая и качественная. Толстая и некачественная — у Добронравова:

И вновь продолжается бой.
И сердцу тревожно в груди.
И Ленин — такой молодой!
И юный Октябрь впереди!

Нет, автор строк не Летов, правда.

Но мы отвлеклись. Священное время Революции было десакрализировано в годы перестройки. Достали архивы, сдули пыль, ужаснулись. Начали выходить книги о красном терроре, нормальные исторические разведки. На то же время, на те же факты взглянули уже не как на мифическое, а на историческое — и оно оказалось потрясающе неприглядным.

Свято место пусто не бывает. После пустоты и разочарования 1990-х российское общественное сознание — и российские официальные мифотворцы — начали искать новое время и новых героев. С этим были проблемы. Отдельных творческих деятелей (от Талькова до Газманова) на волне разочарования от «красных» тянуло героизировать «белых», но аппарат, выросший из советских штанов, плохо воспринимал такую замену. «Русичи» были слишком далеко, да и столица в Киеве выглядела ненадёжным элементом (сейчас этому мифу отведена роль вторичного, ведётся работа по оттеснению Киева на задний план в пользу сожжённого Новгорода, оккупированного Херсонеса и Старой Ладоги — великокняжеского мегаполиса на полторы землянки). В итоге был выбран запасной объединяющий миф, впервые развёрнутый ещё при Брежневе — миф о «Великой отечественной войне».

Мы наш, мы новый миф построим

Он подходил. Уже умерло достаточно ветеранов, уже события достаточно выветрились из личной памяти живущих, чтобы начать наводить лоск и ковать миф. Условия были что надо. Во многом эта война подходила на статус Первых Времён даже лучше, чем гражданская.

Во-первых, народ привык воспринимать эту войну в чёрно-белом ключе. «Наши» и «немцы», абсолютное добро и абсолютное зло.

Во-вторых, это была война всей страны с внешним врагом. Гражданская в этом плане была менее однозначной и хуже позволяла противопоставить «нашу осаждённую крепость» враждебному миру. Не у всех отцы носили будёновки, но вот Вторая мировая, так или иначе, коснулась большинства семей, поэтому «связь с предками» просматривалась живой и непосредственной.

В-третьих, эту войну более-менее однозначно воспринимало большинство этносов и субэтносов России. Не без исключений, конечно (привет чеченцам), но основная их масса.

В-четвёртых, уже был готов легендариум из смеси фактов реального героизма и работ высокопрофессиональных пропагандистов — Александры Матросовы, Зои Космодемьянские и прочие стопятьсот панфиловцев.

И много, много других плюсов. Осталось доработать айдентику, а то красные знамёна оставались политически проблемными и несли лишние смыслы. Эту проблему решили при помощи популяризации «георгиевских ленточек».

Так «Великая отечественная» война стала Временем Дедов. И её почитание, поклонение ей, начало развиваться по всем законам мифологического восприятия. Это теперь действительно скрепа, стержень, сакральное пространство, объединяющее всех членов сообщества. Любое проявление неуважения к нему, мнимое или реальное, автоматически делает человека изгоем, отщепенцем.

– Какая-то девчонка пожарила яичницу на Вечном огне? Тварь! Мразь! Рассказываешь, что этим пыталась привлечь внимание к проблемам ветеранов? Да что ты мелешь! Тварь! Мразь!

Для кричащих не важно, что именно имела в виду кощунница — она нарушила священное пространство, осквернила священный огонь, нарушила ритуал почитания предков. Аргументы, что это как раз было в защиту ещё живых предков, не воспринимаются. Никого не колеблют живые предки, важны мифические предки из мифического времени.

Этим, кстати, объясняется, почему о ветеранах вспоминают только на 9 Мая. В этой схеме живые ветераны — неуместные, ненужные фигуры, которые своей телесностью мешают сиять символам. Первопредок не должен быть живым, одетым в старенький пиджак и с шамкающим беззубым ртом. Он должен быть вечно молодым, пылающим, бессмертным полубогом. То есть оптимально — он должен быть мёртвым, героически погибшим давно, ещё до рождения почитателей. Проявление уважения к ветеранам на 9 Мая сравнимо с поклонением святым мощам — даже говоря с ними, силятся видеть не их, а то, что они воплощают или олицетворяют. Они важны как символы, а не как люди.

– Какой-то пацан сказал, что среди немецких солдат были нормальные люди, которые не хотели воевать? Мразь! Разбейте ему голову! Да он хохол, что, не видите?! Фамилия у него хохляцкая! У, попадись он мне в руки…

Человек предположил, что в Священное Время не все демоны были злыми. Что Священное Время не было чёрно-белым. Но какое же это тогда Священное Время? Он посягнул на святое! А, значит, он не из нашего племени! В нашем племени первопредков уважают! Он из того, соседского племени! Пригрели змею на груди!

– Можем повторить! Слышите? Можем повторить! Мы вас в 1945-м нагнули, и ещё нагнём! Мы вас в 1945-м освободили, а вы неблагодарные!

Чувак, да кого ты нагнул, кого ты освободил, кто тебе что должен и что ты можешь повторить? Ты же менеджер по продажам в «Мегафоне», у тебя же за пузом коленей не видно, ты же тридцать метров не пробежишь без тележки и «скорой помощи»! Что ты повторишь, если ты при звуках кавказского акцента втягиваешь голову в плечи и перекатываешься через дорогу в неположенном месте? Где ты 1945-й устроишь, на стульчаке в туалете аэропорта «Берлин-Шенефельд»?

– Мы! Русские! Народ — ох, в боку прихватило — победитель!

Всё по законам мифотворчества и мифопочитания. Я — могу всё, что могли пращуры, потому что я — Потомок Первопредка, я из племени Диких Комиссаров, я — правнук Серой Шинели! Не важно, что на мне эта шинель уже не застегнётся, а если застегнётся, то пупок торчать будет, на орден Славы похожий. Не важно, что на голове у меня будёновка, а на груди голубой тельняк китайского пошива — это дополнительные амулеты, плюс тридцать к мощи ритуала! Сейчас ещё георгиевскую ленточку на что-то навяжу, духи придут ко мне на помощь — Берлин сам падёт по самый Вашингтон, если только жиды, хохлы и прочие фашисты порчу не наведут!

– Окей, — скажете вы. — Что нам-то делать рядом с таким специфическим соседом?

Думать, ребята. Думать.

Настоящая война

А теперь давайте подумаем серьёзно над нашей собственной проблематикой.

Очевидно, что Вторая мировая — крупнейшая война в истории человечества. Очевидно, что она прошла по нашей стране, как мало какая другая. Это исторический факт. Очевидно, что у большинства из нас она, так или иначе, затронула семью. Это тоже верно.

Очевидно также, что эта война велась не за наше государство в нашем его современном понимании. Очевидно также, что наши сограждане — и наши прямые предки — в этой войне воевали в разном статусе, в разных блоках, против разных врагов, иногда — друг против друга.

Но что для нас наиболее актуально — это то, что эту войну наш сосед сделал своим нациеобразующим мифом. И пытается апеллировать к остаткам этого мифа у нас, чтобы втянуть украинские остатки советской нации в собственный проект.

Таким образом, сама ситуация диктует нам пути решения проблемы.

Пункт 1. Мы должны пресечь возможность влияния врага для нас. Для этого — а также, возможно, для информационных контратак — эту войну нужно десакрализировать. Вернуть её из «мифического времени» в историческое, развенчать фальшивых героев, отказаться от почитания полувымышленных предков в пользу уважения к конкретным, а в перспективе — попытаться внедрить эти концепции в информационное поле соседа.

Пункт 2. Мы должны выстроить собственную концепцию Второй мировой (разумеется, не «Великой Отечественной»), базирующуюся на правде и научных данных, а не на глянцевом вымысле. И внедрить её в наше историческое мировоззрение, в наш общественный договор.

Здесь есть несколько неправильных, на мой взгляд, подходов.

Подход первый: раз уж противник её сакрализирует, давайте её по-быстренькому оскверним, тем самым его круто затроллив. Будем кидать зигулечки, орать «Кожедуб — лох!» и снесём все памятники, до которых дотянемся.

Разумеется, нет ничего плохого в том, чтобы глумиться над советскими людьми. Но не слишком разумно в стремлении затроллить первого встречного татуировать «Ты *уй!» у себя на лбу. Не слишком разумно вместо того, чтобы осмыслить реальность той войны, кидаться в глухой троллинг, который не будет не понят не только соседями с востока, но и соседями на Западе; не сильно разумно вместе с мифическими Дедами запоребрика плевать в своих вполне реальных дедов; не слишком разумно отбрасывать участие украинского народа в страшных исторических событиях только потому, что соседний народ слепил из этого фетиш.

Подход второй: назвать это всё советско-немецкой войной (румынам и венграм, а также украинцам, проживающим на землях, которые те оккупировали, сейчас обидно было), признать 1945-й годом реоккупации и создать собственный пантеон исключительно из тех, кто сражался за независимость Украины. То есть исключительно из ОУН и УПА. Правда, если учитывать, что и ОУН, и УПА было несколько, отношения между ними были далеки от идеальных, а события, связанные с ними, содержали не только геройские поступки, для формирования из них Власних Правильних Дідів без страха и упрёка придётся изголяться не меньше, чем изголяются соседи. Ну и да — на выходе будет наш аналог победобесия, только в вышиванках и с факельными шествиями.Оба эти подхода очень соблазнительны, но вредны в долгосрочной перспективе. И тот, и другой уводит нас от реальной задачи — осмысления Второй мировой войны именно как Второй мировой войны, а не как «Великой Отечественной» или Других визвольних змагань. Осмысления, а не отрицания. Расколдовывания, а не выбрасывания или переколдовывания под нашу парадигму. Это будет полезно не только с точки зрения исторической честности, но и для вписывания Украины в европейский контекст. Не надо обзываться на Кожедуба — при всём своём коммунизме он был одним из лучших украинских боевых лётчиков. И если внуки союзников с уважением относятся к нацисту Хартманну, то уж нам-то втройне глупо пытаться вновь нарисовать на основе Второй мировой войны очередной чёрно-белый миф.

Пришло время научиться работать беспристрастно. И со сложными вещами. Пришло время вспомнить, что мир не только сейчас не чёрно-белый — он никогда таковым не был.

Хотелось бы верить, что мы уже переросли тот этап племенного сознания, на котором без наделения предков мифическими качествами не получается себя уважать.

Виктор Трегубов