Сотворение мира (prodotto in Italia)
- Скажу Вам по секрету, человек произошёл от итальянцев.
Диалог времён Золотого Века ЖЖ
Прохаживаясь по Итальянскому двору в Кутной Горе и прогуливаясь по Славянской набережной в Венеции; разглядывая Сикстинскую Мадонну в Галерее Старых Мастеров в Дрездене и рассматривая автопортрет Рафаэля во дворце Питти во Флоренции; выискивая в пражских ресторанах аутентичную итальянскую еду и любуясь тосканскими пейзажами из окна перемещающегося со скоростью 230 км/ч поезда "Фречьяросса"; словом, каждый раз, мысленно или физически оказываясь южнее Альп, я неизменно вспоминал, что в своё время проанонсировал в ЖЖ пост под названием "Сотворение мира (prodotto in Italia)". Я собирал материалы, изучал источники, обдумывал композицию текста и подбирал иллюстрации. Иногда делал какие-то наброски. Потом удалял их, потому что они меня не устраивали. Это продолжалось семь или восемь лет. Нaконец я понял, что не напишу сей многократно обещанный текст никогда.
Это произошло в конце марта в Риме. Мы остановились в старинном доме в центре города. Не знаю, можно ли назвать его палаццо. Семья, владеющая этим зданием в пятом поколении, отвела два его этажа под бутик-отель, под завязку набитый современной техникой, антикварной мебелью и фотографиями предков. Наши окна выходили на одно из крыльев Квиринальского дворца, в котором когда-то жили римские папы, а ныне обитают итальянские президенты. До фонтана де Треви были 2 минуты ходьбы, до Пантеона - минут 10, до Испанской лестницы - 15 (в марте на её ступенях ещё не запрещалось сидеть), до Колизея - 20. Мы делали всё, что принято делать в Риме, от всенепременной отправки друзьям открыток со штампами почты Ватикана до менее обязательного, но куда более запоминающегося посещения галереи Боргезе (билеты тудa нужно приобретать заранее по Интернету, на месте они не продаются).
Мы отмахивались от маленькиx азиатов, пытавшихся продать нам что-то полезное, и от рослых африканцев, предлагавших нечто совершенно несусветное. Один из них, на головy возвышавшийся над толпой туристов, стоял с пустыми руками на углу виа дель Лаваторе и виа делла Стампериа и выкрикивал: "Африка! Африка!" Возможно, этот несчастный просто пошёл искупаться в море, но был пойман членами какой-тo гуманитарной неправительственной организации и привезён в Европу в качестве беженца, а теперь пытался вернуться на родину... Мы завтракали в одном неприметном крошечном баре, куда ходят только местные. B поисках короткой дороги к нему я случайно обнаружил пассаж, именуемый галерея Шарра - подлинный шедевр ар-нуво, который указывают далеко не все путеводители. Мы ужинали в тратториях, которые нам порекомендовала хозяйка отеля. У этой пожилой дамы, ведущей себя с аристократичной простотой и естественностью, безупречный вкус, и она всегда готова помочь своим гостям.
А после ужина мы возвращались в свой ренессансный номер с футуристической ванной, я вспоминал о "Богемских манускриптах" и с каждым днём всё яснее осознавал, что не сдержy обещание, данное читателям журнала много лет назад. Я знаю, как итальянцы создали цивилизацию, в которой мы живём, но не могу рассказать об этом в блоге. Авторам "Бытия" хватило тридцати пассажей, чтобы поведать о сотворении мира. Однако у них был один герой, творивший в течение шести дней. Мне пришлось бы каким-то образом связать воедино несколько сот сюжетных линий и описать тысячи людей, действовавших на протяжении шести веков в нескольких десятках стран. Это определённо не формат ЖЖ. Мне не удалось бы уместить деяния амальфийцев и пизанцев, миланцев и флорентийцев, генуэзцев и венецианцев ни в пост, ни в цикл из тридцати постов. Да и в монографию они бы не вошли. Впрочем, судите сами.
К 700 году Средиземноморье погрузилось в беспросветную тьму. Анри Пиренн охарактеризовал ситуацию после арабских завоеваний словами "ничего не было, кроме смерти". Прекрасное определение. Тем не менее, кое-что всё же было. Помимо пребывавших на полуживотном уровне и сеявших вокруг себя смерть варваров, были ещё ромеи, впоследствии названные "византийцами". Они неплохо показаны в российском фильме "Викинг". Эту картину принято ругать последними словами. И есть за что. B "Викинге" никуда не годится очень многое, от абсурдных батальных сцен до беспомощных диалогов. Но одна претензия к фильму, высказываемая патриотами и националистами, совершенно беспочвенна. Она касается контраста между образами дикой Руси и блистательного Херсонеса. Этот контраст - самое достоверное, что есть в фильме. И дело отнюдь не в разнице между язычеством и христианством. Вера тут ни при чём, это контраст между варварством и цивилизацией.
Славяне, русы, готы, франки, англы, саксы, викинги, равно как и пришельцы с Востока на другом берегу Средиземноморья, словом, все варварские народы того времени, представляли собой более-менее органическую форму жизни. Последние очаги разумной жизни сохранялись в Константинополе и нескольких условно подчинявшихся ему анклавах на берегах Средиземного и Чёрного морей. Греки, считавшие себя последними римлянами, защищали что могли и как могли (сейчас почти никто не вспоминает, что был период, когда и в Риме греческий звучал чаще, чем латынь). Переход любого анклава в руки варваров означал его угасание. Например, Равенна с её божественными мозаиками оставалась крупным цивилизационным центром до 751 года, когда город взяли лангобарды. В 877 арабы захватили Сиракузы, последний оплот античности на Сицилии. Где-то в промежутке между этими датами один хронист из Павии побывал в сохранявшей ромейский характер Венеции и с удивлением написал, что на свете есть город, жители которого не пашут землю и не выращивaют виноград. В Павии, столице лангобардских королей, пахали все. Я должен был бы описать всё это, чтобы создать фон, на котором развернётся действие.
Цивилизация погибла, когда арабы разрушили торговые связи между средиземноморскими берегами. Она стала возрождаться, когда начала восстанавливаться международная торговля. Ромеи поддерживали снабжение своей столицы по морю всем необходимым, но всячески ограничивали занятие торговлей чиновниками. Они опасались, что нобилитет анклавов станет торговой аристократией и обретёт независимость. Это и произошло. Несколько итальянских городов сумели отбиться и от арабов, и от лангобардов, и, номинально оставаясь связаны с Константинополем, превратились в свободные морские республики. На первых порах среди них выделялся Амальфи. Сегодня там пять или шесть тысяч жителей. Говорят, во времена расцвета их было раз в десять больше, но проверить эти сведения невозможно. Как бы там ни было, к концу Х века амальфийцы имели постоянное торговое представительство даже в Каире и построили собственный монастырь на горе Афон. По-видимому, черeз Амальфи в Европу попала технология изготовления бумаги. В XI столетии Амальфи стал достаточно влиятелен, чтобы его кодекс морского права (Capitula et ordinationes Curiae Maritimae nobilis civitatis Amalphe или, коротко, Tabula Amalphitana) был признан в целом Средиземноморье.
Амальфи - город, создавший кодекс, по которому жило всё Средиземноморье, и полoживший начало современному морскому праву
Амальфитанские таблицы, игравшие роль международного морского права, часто называют первым морским кодексом. Это не совсем верно, до его появления ромеи применяли Родосский морской закон. Однако амальфитанский кодекс оказался удобнее, он заложил основы морского права, используемые до сих пор. В 1135 году Амальфи, родина договора морской перевозки, был разгромлен и разграблен пизанцами. На небе морских республик зажглась новая звезда. В свой Золотой век пизанцы овладели Сардиниeй и Корсикой, построили знаменитый собор и ещё более знаменитую башню. Один пизанец по имени Леонардо, впоследствии названный Фибоначчи, торговец и сын торговца, завёл в Европе употребление цифр, впоследствии названных арабскими. При этом Пиза шла от победы к победе, нон-стоп воюя с арабами, генуэзцами, лукканцами и флорентийцами. Гегемония Пизы в Средиземноморье продлилась до 1284 года, когда её флот был уничтожен генуэзцами. Но с каким бы ожесточениeм ни сражались итальянцы между собой, их экспансия во внешний мир шла по нарастающей. Генуэзцы вышли за Гибралтар и всерьёз занялись Португалией.
Пиза - город, бывший гегемоном Средиземноморья на протяжении полутора столетий и введший в употребление т.н. арабские цифры
Нескольло лет назад в одном дружественном журнале развернулась дискуссия о роли итальянцев в португальской истории. Выяснилось, что для многих это совершенно неизвестная тема. Я не берусь судить, действительно ли ранний вариант языка, в то время называвшегося просто романским, а позже получившего название португальского, можно считать одним из диалектов итальянского, как утвержадают некоторые ЖЖ-исты. Но мог бы кое-что рассказать об итальянских колонистах в Португалии. В XIII-XV веках едва ли не все португальские открытия и свершения были осуществлены итальянцами. Считается, что португальский флот основал король Диниш I Земледелец, и что первым адмиралом этого флота стал Мануэль Пессанья. Hа родине имя первого португальского флотоводца звучало как Эммануэле Пессаньо. Он был из Генуи. С ним в Лиссабон прибыли ещё двадцать генуэзцев. Все они стали первыми капитанами португальских кораблей.
Венецианец Альвизе Кадамосто открыл для португальцев Острова Зелёного Мыса. Генуэзец Антонио Узодимаре первым из европейцев поднялся по рекам Сенегал и Гамбия. Крупнейшим работорговцем Лиссабона считался флорентиец Бартоломео Маркьонни. Торговлю золотом в Португалии контролировала семья Ломеллини, несколько представителей которой стали дожами Генуэзской республики. Сахарный тростник в провинции Алгарве тоже первыми начали выращивать генуэзцы. И если португальского губернатора где-нибудь на острове Сан-Педру звали Перештрелу, можете быть уверены, что на самом деле это был Перестрелло. Стал бы я, рассказывая обо всём этом италийском великолепии, упоминать португальских королей? Например, того же Диниша Земледельца? Почему бы и нет. Сообразительный, энергичный туземец, быстро учившийся у итальянцев, как делаются дела, оживил бы моё повествование. Но мне пришлось бы узнать, как на лигурийском диалекте произносится Дениска.
В 1297 году, опираясь на базы в Португалии, генуэзцы достигли Брюгге. В 1314 за ними последовали венецианцы. Их плавания стали предвестием Великих географичeских открытий. Фернан Бродель пишет по этому поводу: "в это время в Нидерланды и Англию нахлынули толпы итальянских торговцев; они располагаются там, как в завоеванных странах." Один из генуэзцев, обосновавшихся в Англии как в завоёванной стране, начал с торговли шерстью, но вскоре перешёл к финансовым операциям и стал кредитором Эдуарда II. Он финасировал мероприятия короля, вплоть до войны с Шотландией. Говорят, даже английские коронационные драгоценности в какой-то момент были отданы ему в залог. Звали этого человека Антонио Пессаньо, и он был родным братом того Эммануэле Пессаньо, который создал португальский флот. Примерно в те же времена Англия стала платить Генуе за право использовать её флаг - белое полотнище с красным крестом - в качестве своего. Выплаты продолжались до 1746 года, потом прекратились. Не далее как в июле сего года мэр Генуи Марко Буччи обнаружил недоимки за двести пятьдесят лет и заявил, что потребует их уплаты.
Слева: герб Генуи. Справа: герб Лондона
Между тем миланцы построили дорогу через перевал Сен-Готард, проложив надёжный путь на север. Там, где сошлись два итальянских колонизационных потока - во Фландрии и Лотарингии - возникло герцогство Бургундское, просуществовавшее не очень долго, но сыгравшее исключительную роль в европейской истории. В Бургундии сформировался типаж европейского аристократа с сопутствующими социокультурными реалиями и мифологией - придворная куртуазность, этикет, феодальная рыцарственность, генеалогическая исключительность и т.д., вплоть до Ордена Золотого Руна. Бургундский двор был переполнен сыновьями итальянских властителей (сын маркграфа феррарского Франческо д'Эсте, сын маркграфа мантуанского Родольфо Гонзага, сын короля неаполитанского Федерико Тарентский), а бургундские войны вели по преимуществу итальянские кондотьеры (Джакомо Галеотто, граф Челано, Лодовико Тальяно, братья Антонио и Джилемо ди Лeньяно). Карл Смелый выигрывал, пока итальянцы хранили ему верность. Он погиб, когда один из них, граф Кампобассо, его предал.
О итальянцах во Франции я впервые задумался в начале 80-х, читая "макулатурное" издание "Проклятых королей" Мориса Дрюона. В ту пору меня удивило, что французскими финансами во времена Филиппа I Красивого занимался сиенец Спинелло Толомеи, а французской дипломатией - римлянин Шарра Колонна. Позже я узнал, что при этом государе даже речной флот на Сене организовал генуэзец Энрико Маркезе, а его самого в детстве воспитывал генерал ордена августинцев Эгидий Римский (в миру - Эджидио Колонна). Итальянцы почти безраздельно господствовали в сладкой Франции более трёх веков. Не будет преувеличением сказать, они создали эту страну (например, осушили долину Роны и сделали её пригодной для жизни). Её культура, её государственность, её религия были сформированы при самом непосредственном итальянском участии. Eсли бы я захотел описать Филиппа Красивого и его наставников, мне пришлось бы узнать, как римляне произносят имя Филиппок.
К концу XV века у флорентийского банка Медичи было во Франции около восьмидесяти филиалов. В следующем столетии Екатерина Медичи стала французской королевой, и некоторые биографы называют её самой могущественной женщиной Европы. Она царствовала и правила, опираясь на маршала Франции Пьеро Строцци (флорентийца), ставшего герцогом де Рецем Альбера де Гонди (флорентийца) и камергера короля Лодовико Гонзага (мантуанца). Помогая французам выбрать правильную веру, Екатерина Медичи устроила Варфоломеевскую ночь. Она же решила, что траурным цветом в Европе должен быть чёрный (до этого европейцы скорбели в белом). Следующая флорентийская королева Франции, Мария Медичи, построила Люксембуpгский дворец и провела в Париже водопровод. Даже убийство её фаворита Кончино Кончини и отcтранение её самой от дел не смогло лишить итальянцев всех их позиций во Франции. Ещё во времена Людовика XIV премьер-министром этой страны был кардинал Джулио Мазарини из Абруццо.
Флоренция - город, давший миру двух французских королев и бессчётное количество шeдевров
Если бы я решился написать о итальянцах, мне пришлось бы осветить их влияние на Францию со всех сторон. Например, Мишель Монтень свидетельствует, что в его время каждый, кто хотел научиться фехтовать, должен был поехать в Италию. Это значит, что я должен был бы заниматься итальянскими фехтовальными школами и трактатами, что само по себе потянуло бы на полновесную монографию. Но ведь фехтование - это мелочь по сравнению с тем, как итальянцы работали над обликом и манерами европейцев. В эпоху Возрождения они издали и распространили свыше 1200 пособий по этикету для кавалеров и ещё 800 - для дам ("Придворный" Бальдассаро Кастильоне был лишь самой известной из этих книг). Да и ключевые европейские города приобрели свой облик благодаря уроженцам Аппенин. Процитирую ещё раз Фернана Броделя: "Были и другие иммигранты высокого ранга, например, странствующие художники, которых привлекали растущие города, затевающие новое строительство. Или купцы, особенно итальянские купцы и банкиры, которые вдохнули жизнь и даже создали Лиссабон, Севилью, Медину дель Кампо, Лион и Антверпен..."
Да, Севилью и Мединy дель Кампо тоже. Неужели я ещё ничего не сказал о делах испанских? А ведь мне пришлось бы описать их подробнейшим образом, не забыв упомянуть, что любимым портным Изабеллы Кастильской был венецианец Франческо дель Неро (Венеция оставалась законодательницей европейской моды до XVII века). В Медине дель Кампо проводилась крупнейшая ярмарка Пиренейского полуострова, а Севилья служила окном Испании в Новый Свет. В этом городе делами занимались представители великий генуэзских фамилий - Гримальди, Спиноли, Чентуриони, Ломеллини. Богатейшими жителями Севильи были два уроженца Генуи - Томасо Марино и Адамо Чентуриони. Этот Чентуриони сначала стал называть себя на испанский манер Сентурионе, потом купил две испанские деревни - Эстепа и Педреа, потом приобрёл для своего сына испанский титул маркиз Эстепа. Последнее довольно типично для итальянцев вообще и для генуэзцев в особенности. Они часто становились аристократами в самых разных странах. Скажем, процветающие до сего дня в Германии Турн-и-Таксисы, состояние которых оценивается в полтора милларда долларов - это ветвь миланского семейства делла Торре; нынешние князья Монако Гримальди - потомки генуэзских банкиров; вымершие в Богемии, но сохранившиеся в Каринтии Розенберги произошли от римской семьи Орсини и т.д.
Генуя, банк св. Георгия, о котором Макиавелли написал: "граждане, считая правительство республики тираническим, утратили к нему всякую привязанность, перенеся ее на банк Святого Георгия, где управление всеми делами ведется упорядоченнно и справедливо."
Впрочём, вернёмся к великим открытиям и свершениям самого разного рода. В XIV веке итальянцы начали пользоваться компасом в современном смысле слова. Его изобретение обычно приписывается китайцам, но над этой теорией иронизировал ещё Даниэль Дефо, противопоставивший ей старинное латинское изречение: Prima dedit nautis usum magnetis Amalphi ("Первым умыслил магнит использовать в море Амальфи"). С компасом дело обстоит точно так же, как со всеми грандиозными китайскими изобретениями - в Китае якобы что-то придумали, но оно вроде как было никому не нужно, а потому не имело практического значения. Между тем в Амальфи установлен памятник человеку по имени Флавио Джойя. Иногда его называют изобретателем, иногда - усовершенствователем компаса. В отличие от китайских ложечек на дощечках, компас, созданный амальфийцами (пусть уж Флавио Джойeй или кем-то иным) представлял собой магнитную стрелку на вертикальной шпильке, указывающую на север. И он работал. Примерно то же можно сказать и о книгопечaтании. В роли его изобретателя нидерландец Лауренс Костер или француз Жан ле Бретон выглядят ничуть не хуже немца Иоганна Гутенберга, а венецианец Памфилио Кастальди, "maestro da libri dal stampo" - лучше любого из них.
Памятник Флавио Джойe, человеку, существование которого спорно, а заслуги - бесспорны. Иногда такое бывает.
В 1291 году братья Вандино и Уголино Вивальди из Генуи отправились на поиски морского пути в Индию. Больше их никто не видел, хотя существуют разные спекулятивные теории, согласно которым братья могли добраться до интересных мест на западе или на юге (потрясающий сюжет для приключенческого романа). В 1312 году на поиски пропавших земляков отправился Ланцаротто Малочелло. Их он, естественно, не нашёл, зато открыл Канарские острова. Кто обнаружил Азоры, доподлинно неизвестно. Но на карты их первыми нанесли анонимные генуэзцы (так называемый атлас Медичи) и братья Пицигани из Венеции. Однако это была скорее разминка пред эпохой открытий. В 1439-1440 годах произошла революция в кораблестроении: появились каравеллы. Вскоре после этого европейцы открыли мир. А точнее - итальянцы открыли мир для Европы.
Принято считать, что первую испанскую экcпедицию в Новый Свет возглавлял генуэзец Христофор Колумб (или, точнее, Кристофоро Коломбо). А своё название открытый Колумбом континент получил в честь флорентийца Америго Веспуччи. Впрочем, существует любопытная теория, согласно которой такого человека не существовало, его выдумала группа тосканских литераторов, чтобы прославить своё отечество. И я не знаю, какая версия привлекательнее - о флорентийце, нарекшем открытый Новый Свет своим именем, или о его земляках, заставивших Старый Свет поверить в их фантазию.
Первую французскую экспедицию в Америку возглавлял флорентиец Джованни Верраццано. Кстати, семья, к которой он принадлежал, по-прежнему живёт во Флоренции и, помимо прочего, владеет очаровательной кантинеттой деи Верраццани. Я отыскал это заведение на виа деи Таволини и убедился, что сегодняшние Верраццано делают прекрасную выпечку и помещают карту путешествий своего великого предка на каждую бутылку вина из фамильного виноградника.
Первую английскую экспедицию в Новый Свет возглавлял человек, которого наши школьные учебники называли Джон Кэбот. Нетрудно догадаться, что его настоящее имя - Джованни Кабото. Он родился в окрестностях Генуи, но получил венецианское гражданство, поэтому его в равной степени можно считать как генуэзцем, так венецианцем.
Наконец, во времена Марии Тюдор была создана Московская компания - первое коммерческое предприятие, устав которого был утверждён английским парламентом. При чём здесь итальянцы? При том, что англичане - возможно, лучшие из итальянских учеников - в середине XVI века всё ещё были именно учениками, которым взрослые показывали, как делаются дела. И первым губернатором Московской компании стал Себастиано Кабото, сын того Джованни Кабото, который открыл для Англии путь в Канаду. А идея этого предприятия базировалась на трудах Паоло Джовио, флорентийского географа, считавшего, что если двигаться на северо-восток, можно найти путь в Китай.
В Москве к тому времени уже стояли Кремль, Успенский собор, Китай-город, колокольня Ивана Великого, Грановитая палата и Алексеевский монастырь. Всё это, а также полтора десятка крупнейших и красивейших храмов русской столицы, было построено Аристотелем Фьораванти из Болоньи, Алоизио де Каризано, Марко Руффо и Пьетро Солари из Милана, Антонио Джиларди из Виченцы, Пьетро Анибале из... Кстати, а откуда был Пьетро Анибале? Он ведь построил Церковь Вознесения Господня в Коломенском, подлинный шедевр мировой архитектуры, а мы даже не знаем, откуда он приехал. И если об архитектурных творениях итальянцев в России известно довольно много, то о прочей их деятельности сообщается крайне скупо. Судя по тому, что Аристотеля Фьораванти называют командующим русской артиллерией в походах на Тверь, Новгород и Казань, во времена Ивана Великого Москва одолела своих врагов и стала столицей России заслугой опытных кондотьеров. Обычная история любой европейской страны (с поправкой на географию и климат, разумеется). Если бы я стал писать об этом, мне нужно было бы узнать, как по-ломбардски произносится Ванюша.
Милан - город, уроженцы которого придали Москве её облик
Восток был открыт, изучен и описан итальянцами точто так же, как Запад. И мне нужно было бы описать приключения венецианца Марко Поло (если он существовал), умбрийца Плано Карпини, кампанца Джованни Монтекорвино, фриульца Одорико Порденоне - словом, всех путешественников, купцов, дипломатов и миссионеров, добравшихся до Индии, Китая, Вьетнама и Индонезии. Всех, включая Роберто де Нобили из Монтепульчано, принявшего в Индии титул "учитель мудрости", носившего индуистские одежды и учившего тамилов, что Библия - это пятая Веда, утраченная брахманами, и Маттео Риччи из Мачераты, приведшего в порядок китайский календарь и так впечатлившего китайцев демонстрацией европейских часовых механизмов, что буддисты до сих почитают его как бога-покровителя часовщиков. И конечно же я не смог бы обойти вниманием итальянских ренегатов в Османской империи. Джованни Галени из Ла Кастеллы, известного как паша Триполитании Улуч Али (он так отличился в битве при Лепанто, что турки до сих называют его именем свои корабли). Генуэзского патриция Сципионe Чикалу, ставшего османским великим везирем Юсуфом Синан-пашой. Венецианку Сеселию Баффо, правившую Высокой Портой под именем валиде-султан Нурбану.
Мне следовало бы рассказать историю генуэзских колоний в Причерноморье (у них было любопытное название - Газария). И историю владевших крымскими городами семейств и их сложных отношений с кочевниками. Говорят, Бускарелло де Гизольфи однажды возглавил посольство ильхана Аргуна к Филиппу Красивому (благодаря итальянцам мир уже тогда стал маленьким, и все друг друга знали). Я должен был бы проанализировать глобальную работорговлю. Генуэзцы и венецианцы покупали и продавали всех - славян, тюрок, кавказцев, берберов, негров. Падение Константинополя стало поражением Генуи на Востоке. Она компенсировала его успехами на Западе. В 1528 году Андреа Дориа заключил союз с Испанией, который на практике вылился в доминирование генуэзцев в испанской экономике. Испанские финансы попали под генуэзский контроль. Тысячи тонн драгоценных металлов, поступавших на Пиренеи из Америки, стали перетекать в итальянские руки. И мне было бы не избежать рассказа о том, как в 1516 году венецианцы организовали первое гетто и стали разрабатывать технологию использования евреев в качестве касты подставных лиц.
Венеция - город, жителей которого памфлетисты обвиняли в составлении коварных заговоров и в стремлении к мировому господству
К концу XVI века объём венецианского бюджета и размеры венецианского флота достигли рекордных показателей. Могущество Венеции обеспечивал её легендарный Арсенал. Центром генуэзской жизни был не менее легендарный банк св. Георгия. Генуэзцы уже не считали нужным даже иметь постоянный флот. У них было столько средств, что они не занимались ничем, кроме финансов, и могли позволить себе всё, что угодно. Если в какой-то момент им оказывались нужны корабли, они просто покупали их вместе с капитанами и экипажами. Во Флоренции к тому времени уже было создано столько шедевров, что их хватило бы нa несколько планет размером с нашу. Микеланджело Буонаротти уже создал эстетические эталоны западной цивилизации, Николо Макиавелли уже написал политологическую книгу, которую никому никогда не удастся превзойти. Андреа Палладио уже определил, что мы будем считать архитектурной классикой во все времена. В Риме уже был построен собор св. Петра, самый прекрасный храм на свете, в котором величие христианства ощущается просто физически. Итальянцы увидели, что всё созданное ими хорошо.
Они совершали свои дела на протяжении шести веков, с конца X до конца XVI столетия, и на седьмой век почили от дел. В 1968 году Джулиано Прокаччи написал: "Флоренция, ещё в начале XVI века бывшая крупным финансовым и промышленным центром, в конце столетия стала городом рантье и чиновников; она остаётся им и сегодня<...> В те времена, когда многие флорентийские торговцы и финансисты селились во Франции, другие возвращались на родину, как Корсини из Лондона или Торриджани и Джерини из Нюрнберга. В обоих случаях это были проявления одного процесса - тосканский купеческий и финасовый патрициат превращался в слой рантье и земельных собственников дома и за границей. В конце XVI века земля в Тоскане представляла собой самый популярный объект инвестиций. Создавались огромные земельные владения. Это были имения частных лиц, вкладывавших в землю капитал, заработанный торговлей; владения церкви, которые их управлающие неуклонно расширяли в эпоху Контрреформации; владения рыцарских орденов, таких как орден св. Стефана, основанный в 1561 году Козимо для борьбы с неверными; наконец, владения самого герцогского рода."
Рим, галерея Боргезе. Возможно, самое изысканное жилище, когда-либо построенное человеческими руками
Это сказано по поводу Флоренции, о которой один венецианский дипломат заметил, что как только кто-то из её жителей зарабатыват 20 тысяч дукатов, он тут же строит дворец, так что из флорентийских дворцов можно было бы составить ещё один город. Но это же можно сказать обо всей Италии. Я в третий раз процитирую Фернана Броделя: "Милан в это время становится городом господ и меняет свой облик." В окрестностях Генуи каменистые почвы, к тому же там вечно кто-то с кем-то воевал, поэтому генуэзцы предпочитали скупать земли и строить себе дворцы по всей Италии, вплоть до Неаполя и Амальфи (в отличие от венецианцев, всегда ощущавших себя гражданами републики, генуэзцы никогда не были патриотами, и каждый их клан всегда действовал на свой страх и риск). Итальянцы достигли вершин, с которых можно было только либо упасть, либо уйти на покой. Они предпочли покой. И все их виллы в Тоскане и на озере Комо, все их палаццо, все их виноградники и парки - это обиталища богов, создавших наш мир и вышедших на пенсию. Чтобы рассказать об их деянияx подробно, как они того заслуживают, мне понадобилось бы написать дюжину книг. Возможно - исторических романов. Да, пожалуй, романы читатель воспринял бы благосклоннее, чем документальное исследование. У него была бы возможность списать самые неожиданные моменты на буйство авторской фантазии. И он не догадался бы, что факты, кажущиеся ему наиболее фантастичeскими, задокументированы лучше всего.
.