I

Мастерской «Lastu» (в переводе с финского «щепка») заправляет Леонид Яковлев. Одна из его профессий, как выпускника индустриально-педагогического факультета, — столяр. После университета Леонид делал мебель, преподавал в местной школе и детско-юношеском центре, обзавелся большой семьей: четыре ребенка.

О своей мастерской и о том, чтобы «отвлечь молодежь от телефонов», Леонид с братом мечтали 15 лет. Вот только найти подходящее помещение и инструменты никак не получалось.

Помогли волонтеры из районного фонда «Вместе»: договорились с администрацией Пряжи о передаче столярам брошенного деревянного здания напротив поселковой школы.

— Когда нам дали в пользование помещение, где раньше вели труды у мальчишек, мы обрадовались. Но каким его дали… Дверей не было, люди годами скидывали туда мусор. Рядом контейнеры есть, но зачем до них доходить? Пришлось это наследство самим вычищать. С электричеством тоже были проблемы. Часть проводки меняли, сами подключались к сети. Все за свой счет. С теплом тоже намучились, нужно было промывать и снова запускать отопление.

От вопроса, сколько денег ушло на ремонт, Леоинд отмахивается.

— На коммуналку уходит больше. В феврале за свет отдали 640, за тепло насчитали 18 000, еще 9 000 авансовым платежом. Из своего кармана плачу, на работе в школе в месяц получаю 25 000.

— А как живете-то?

— Так и живу. Сегодня последние четыре сотни отдал в продуктовом. На карточке деньги на новый станок, их трогать нельзя. И еще на электрогитару, сбор для местной группы открыл. Им инструменты никто не предоставляет, а концерты по расписанию требуют. Вот, добрые люди помогают.

II

Леониду с инструментами тоже помогли. Во всяком случае, так казалось поначалу. В 2017 году муниципальный проект «Чужих детей не бывает» предложил Яковлевым купить для них инструменты на 500 000 рублей взамен на бесплатные столярные занятия с пряжинскими детьми. Братья согласились. Леонид утверждает, что по декларациям инструментов в мастерскую поставили лишь на 360 000.

— И что с этим делать?

— Будем просить пряжинскую администрацию передать все в пользование.

— А если не передадут?

— Больше не о ком под камеру рассказывать будет.

III

Рассказывать и правда есть о чем. В заваленных под завязку деревяшками и старыми инструментами комнатах, детей от восьми лет собственные отцы учат вырезать из дерева, играть в шахматы, плести из лозы и рисовать.

Рисунки дети забирают домой. А вот деревянные и плетеные вещицы — ложки, разделочные доски с выжженными оленями, ящики и плетеные корзины — мастерская иногда продает в Пряже и Петрозаводске. Непроданное остается на самодельных полках прямо в мастерской или оказывается на выставке в местном детско-юношеском центре.

Всего в «Lastu» сейчас два десятка воспитанников — списков нет, приходят все, кому хочется. Даже родители.

По воскресеньям в мастерской шахматы.

Главному игроку, Александру, будет девять. Молчаливый, невысокий, почти все занятие он внимательно смотрит на большую доску — ее в «Lastu» сделали сами в марте. Перед доской стоит отец Александра, Сергей Меркоев.

— Чтобы хорошо играть, вы должны иметь четкую цель. Не просто научиться играть и поучаствовать в турнире, не просто победить хоть кого-нибудь, а занять первое место. Еще лучше стремиться доминировать над всеми остальными соперниками, понимаете?

— Да! — отвечают дети.

— Чтобы доминировать, нужно учиться у лучших. Всегда и во всем. Вот подумайте, может ли чему-то научить учитель в сельской школе?

— Да!

Сергей молчит. Он считает, что в школе ребенка не научат быть лучшим. Сына Сергей переведет на семейное обучение. Помимо основных предметов его ждут многочасовые тренировки по шахматам и самбо. В планах к 15 годам — свободная речь на трех языках. И медали, обязательно золотые.

IV

Юрий Гагарин бывает в мастерской через день, с самого ее основания. Он плотник — пошел по стопам отца — и жизни не видит без мотоциклов. А еще без четырнадцатилетнего Рената. Уже девять лет воспитанием сына Юрий занимается сам: с женой он разошелся, а мальчик захотел остаться с отцом.

— Раньше я на вахты ездил, а теперь никак. Да и сейчас пропадаю дотемна — или ты зарабатываешь, или дома сидишь. Устаю. Зато сын, как вырастет, не скажет: «Папа, ты где был?»

Гагарины вместе ходили в мастерскую, работали с деревом. Но в последнее время Ренат столярничать перестал, увлекся футболом. Тренировки проходят ровно в то же время, что и занятия в «Lastu», на той же улице — Леонид сокрушается, что детей переманили. А отец Рената не осуждает — лишь бы делом занимался.

Сам Юрий тоже выбрал себе дело. Он хочет вести мотокружок в «Lastu». Сетует, что дети «не понимают двигателя» и научиться им негде, а ему — негде восстанавливать старый отцовский мотоцикл. Места для гаража в мастерской нет. Ренат мотоциклами не интересуется. Юрий надеется, что просто «еще не дорос». Да и это не главное:

— У меня есть дочка старшая, взрослая уже, в городе. За нее мне не стыдно. Осталось сына поднять. С парнем тяжелее, чем с девчонкой. Характер другой. Зато мозги у него уже сейчас работают, сможет головой прокормиться, не как мы, руками. Но это все ерунда, хочется, чтобы человеком вырос. А с этим, вроде как, справляется.

V

Сейчас в «Lastu» мечтают возобновить занятия со взрослыми и с пенсионерами. Их проводили до 2020 года, но потом остановили из-за пандемии. А еще хотят переехать. Новое место Леонид Яковлев давно нашел:

— У нас рядом стоит бывшая автошкола. Она много лет пустая. В ней отопление работало, да и площадь больше.

Можно было бы и для девчонок что-то устроить, и инструменты расставить толково, и новые направления открыть — вот, с мотоциклами уже определились. Несколько лет уже просим, чтобы разрешили туда перебраться. Здание не используют, а системы теплоснабжения, если долго не будут работать, поломаются, я их предупреждал. Этой зимой все протекло. Теперь, вроде как, дали добро на переезд…

Бывшая автошкола стоит на улице Марии Мелентьевой, одной из центральных в Пряже. У здания косые, обитые досками стены, но новая металлическая крыша. Менять крышу на нынешнем Леонид боится: вдруг заберут? Поэтому в дождливые дни в мастерской стоит восемь ведерок.

Еще на улице Мелентьевой есть информационный стенд, его создали в «Lastu». На нем, вырезанном из дерева и украшенном под карельскую избу, уже три года висит карта поселка со всеми местными достопримечательностями:

— Сделали, значит, арт-объект для туристов, договорились с местными предпринимателями, что за спонсорство нанесем их магазины на карту. Все хорошо. А с ней подростки по выходным будто с воротами футбольными играют. Вон, покрытие антивандальное подрали, причелину подбили. И кого, спрашивается, воспитывать собираемся.

— Вот на столярку до коронавируса по три группы в неделю ходило. А сейчас — все разбежались. Никому в этой Пряже ничего не надо, — вздыхает Леонид.

— Почему ж не уезжаете?

Ответ задерживается.

— Вот знаете анекдот про червяков? Два червяка, отец и сын, вылезают из навозной ямы. Смотрят вокруг, там и яблоня, и груша, и персик, просто рай. Червячок спрашивает у отца: «Папа, вокруг так хорошо, чего ж мы тут сидим?» А отец отвечает: «Понимаешь, сынок, есть такое слово — родина!»

Арина Васильчук