Метафизика украинского творога и сала
Что такое продуктовое эмбарго в реальной жизни
Каждый четверг я покупаю свежие продукты с рук. Продает их Вера, милая украинская женщина лет пятидесяти, которая раз в неделю привозит на продажу еду из-под Конотопа. Рано утром Вера приезжает в Москву, берет на вокзале такси (знакомый таксист ждет ее), продает 70–80 кг продовольствия и вечером того же дня возвращается на поезде обратно домой, в Украину. Везет она сало (двух сортов – чисто белое и с мясными прожилками), домашний творог, свинину, телятину, томатный сок и соленые огурцы собственного производства, сметану, в которой стоит столовая ложка, сливочное и нерафинированное подсолнечное масло (которое «бабы бьют»), самогон в пластиковых бутылках из-под украинского лимонада «Апельсинчик». Под заказ может привезти кролика (от деда-кроликовода Архипа Ивановича) или утку (собственную).
Однажды я, обольстившись ее рассказами об успехах домашнего птицеводства, заказал у нее курицу, и для привыкшего к ножкам Буша москвича она оказалось культурным шоком: это был буквально гигантский монстр размером с полторы индейки. У этой курицы-гулливера, взращенной на вольных украинских кормах и привыкшей к дворовому простору, был полуторасантиметровый слой подкожного сала... В общем, качество продукции настолько хорошее, что я даже стал покупать у Веры сало и томатный сок по просьбам своих коллег, которые после дегустации их высоко оценили.
Где-то четверть века назад Вера торговала у меня во дворе и знойным летом, и в лютые московские морозы вдвоем с напарницей Иринкой. Потом Иринка вышла замуж и стала москвичкой… Морозов украинки не боятся, но неумная жадность наших бравых районных милиционеров сделала свое дело: в середине нулевых, после смены руководства местного ОВД новый начальник так задрал ставку, что Вера предпочла договориться с сердобольной старушкой-пенсионеркой и вести торговлю из ее квартиры. Благо «клиентская база» уже была наработана и местные жители спокойно перешли к подобному «надомному» формату торговли. Клиенты – это в основном жители соседних домов: пенсионерки – себя и своих взрослых детей порадовать, и семейные с маленькими детьми вроде меня. К счастью, сотовая связь между РФ и Украиной пока не под запретом, и можно спокойно сделать или дополнить заказ, отправив эсэмэску за 7 рублей.
– Антон, ты думаешь, я одна такая на Москву езжу, торгую? Да нас таких сотни! Тысячи!..
Каждую неделю в Москву тянулись и тянутся тысячи таких же женщин из этих «колбасных» поездов дальнего следования. По образованию Вера медсестра, но уже давно работает на себя, выживая как может. Речь у нее певуче-распевная, она легко перескакивает с русского на украинский и обратно. В Конотопе царит двуязычие… Домашние консервы из баклажанов, помидоров и перцев она называет консервация и лечо.
Когда между Россией и Украиной начался конфликт, Вера не колебалась.
– Да куда я без Москвы?! Как не ехать, Москва меня кормит! – воскликнула она в сердцах.
– Ну что, мы теперь враги?! – вопросили в ответ интеллигентные старушки-пенсионерки, как и многие россияне, возбужденные телевизионной пропагандой.
Вера в принципе не смотрит телевизор: с таким обширным хозяйством у нее просто нет на это времени. Она гнет спину без устали и летом и зимой. Сцена была вполне в духе театра абсурда: лестничная клетка московской панельной многоэтажки, украинка с сумкой на колесиках, бабушки, которые у нее много лет покупают продукты и… геополитика. В окружении творога и сала конфликт, вторгшийся в нашу повседневную жизнь, имперские амбиции и потуги на самостийность показались такими смешными и убогими…
Как выглядит санкционная война на практике? С тех пор как 1 января 2016 года Россия официально запретила импорт продовольствия из Украины, для осуществляющих незаконные перевозки сумма взятки значительно возросла: с 1,5–2 тысяч рублей до почти 5 тысяч. По дороге Вера дает четыре или пять взяток – при посадке в вагон проводнику, украинской таможне, российской таможне и при выходе на вокзале в Москве. Вся разница между нашими и украинцами заключается в том, что украинцы просят «заполнить декларацию» (положить деньги в паспорт), а у российских таможенников это называется «заполнить форму № 2» (положить деньги в паспорт).
Однажды Вере не повезло, и один особенно ретивый украинский таможенник, забравшись с грязными сапогами на стол, распорол ее мешки, разложенные в багажном отсеке, и, учуяв нюхом домашнюю колбасу, которую женщина везла по спецзаказу для особо важного клиента, изъял ее. С гоголевских времен ведь мало что изменилось – таможенники все так же «берут» душистой домашней колбасой. Вере было даже не столько жалко изъятой колбасы и распоротых мешков, а до слез было обидно из-за того, что таможенник – «плюгавый, злой, мерзкий» – действовал так грубо. Не только обокрал ее, но и унизил, наследил сапогами. Вера ведь советская медсестра и грязи не выносит…
– А почему вы не ездите на автомобиле? – спросил я как-то Веру. – Конотоп город почти что приграничный, ехать не так далеко.
Она мне объяснила, что один раз поехали они так с мужем, и получилось себе в убыток. Машина у них – старенький жигуленок, и гаишники по рации начали передавать, что едет потенциальный «клиент». На каждом посту останавливали и штрафовали – собирали мзду. Муж разозлился и накричал на Веру: «Сама в свою Москву мотайся! Я больше на поеду! Лучше с голоду траву жрать буду!»
И она мотается и зарабатывает. Пенсия мужа при Януковиче была 120 долларов, а теперь стала 40. Чтобы выжить, нужно вертеться.
В последнее время в СМИ регулярно появляются сообщения о грядущей отмене железнодорожного сообщения между Киевом и Москвой. Депутаты Верховной рады пиарятся, соревнуясь в русофобии, их коллеги из Государственной думы не отстают в патриотизме: зеркальные меры! Асимметричный ответ! Запретить! Не пущать! Взбудораженный телевизор пестрит пропагандистскими сюжетами, а диванные патриоты потрясают флагами.
За последний год-два интенсивность движения поездов резко сократили, из Конотопа в Москву можно уехать один раз в неделю на молдавском составе Кишинев–Москва. С этого поезда кормятся все – и несколько десятков москвичей в спальном районе, и Вера с семьей, и даже таможенники с обеих сторон границы, спокойно и привычно собирающие мзду.
Что будет, если железнодорожное сообщение все-таки отменят? Вера вывернется, будет больше продавать «на Киев». Там у нее тоже есть клиенты, но гораздо менее платежеспособные. Московские старушки пенсионерки и молодые родители пойдут за продуктами в сетевые супермаркеты. Таможенники и полицейские найдут другие объекты для поборов. Просто порвется еще одна ниточка, связующая две страны. Просто в Москве будет еще меньше украинской распевной речи, творога и сала.
источник