Сергей Карасев: Спасибо теще за английский

Сегодня важная дата – до Евро-2016 остается 100 дней. Арбитр ФИФА, который будет представлять Россию этом турнире, стал гостем авторской программы Евгения Дзичковского «Спорт после ужина» на радио «Комсомольская правда».

«Поговорить за жизнь ни один судья не против»

– Почему российские судьи так редко появляются в СМИ?
– Существуют рекомендации: мы не можем давать комментарии после матчей. А потом уже никому неинтересно. Люди хотят получить трактовку эпизодов по горячим следам. Причем именно тех, которые вызывают определенный резонанс. Немножко грязь, так скажем. Нехорошее. Потому что когда все хорошо, никто ни о чем не спрашивает. Поэтому правильно, я считаю, не обсуждать публично подобные моменты. Не знаю, как игроки переживают свои промахи, ошибки, поражения. Я не был профессиональным футболистом, играл только на любительском уровне. Но судьям это все дается непросто. Нервничаем, просматриваем свои матчи, не спим порой по двое-трое суток.

– Но есть же арбитры, интересные для прессы с общечеловеческой стороны. Тот же Пьер-Луиджи Коллина, например. На этот вид общения рекомендации тоже распространяются?
– Я же сегодня в студии. Значит, прямых запретов нет. Поговорить по душам, за жизнь, любой из нас всегда согласится.

– Как вы отобрались на Евро-2016? Сдавали тесты или просто ждали, пока вам позвонят сверху?
– За нами следят на протяжении многих лет. За мной наблюдали с 2010 года, когда я получил эмблему ФИФА. Смотрят, как работаешь на поле, какая манера бега, как ведешь себя в сложных ситуациях. Обязательно – английский язык. Если уровень не очень хороший, в рапорте ставят галочку. Приезжают инспекторы, оценивают вес, рост, внешние данные. Очень много факторов. Если все нормально, продвигают от категории к категории.

– Вы дополнительно учили английский?
– В школе занимался немецким, но с тех пор прилично его подзабыл. А с 2008 года по настоятельной рекомендации Валентина Иванова и Сергея Зуева стал заниматься английским самостоятельно. Благо теща у меня учитель английского. По своему складу я гуманитарий, по образованию юрист, так что язык усвоился без проблем. Не скажу, что знаю идеально, но вполне достаточно.

«За воротами холодно и непривычно»

– Сборная России сочтет удачным выступлением на Евро выход из группы. Что вы для себя сочтете успехом? Выход в какую стадию?
– Пока основная цель – добраться до Франции. Да, нас выбрали. Но чтобы работать на турнире, нужно еще сдать массу тестов и нормативов. Пройти дополнительные сборы, изучить немало циркуляров и инструкций. Очень важно обойтись без травм. Вытерпеть, преодолеть все, приехать во Францию и получить назначение на матч – вот сейчас большая цель и большое достижение.

– Кто вошел в вашу бригаду?
– Великолепные ассистенты, с которыми работаю много лет: москвичи Антон Аверьянов и Тихон Калугин. Дополнительные ассистенты – Сергей Лапочкин из Санкт-Петербурга и Сергей Иванов из Ростова-на-Дону.

– Это те, кто работает за воротами?
– Да.

– Со стороны иногда кажется, что эти судьи вообще не участвуют в игре. Следят за взятием ворот, но не реагируют, допустим, на нарушения в штрафной.
– Неверное мнение. Дополнительные ассистенты следят за всем, что происходит в их зоне ответственности, и сообщают об этом по телефонной связи. До недавнего времени они отвечали за точное определение взятие ворот. Но во Франции, насколько я знаю, будет использована электронная система определения гола.

– Сами работали за воротами?
– Не раз. Непростая работа. Если ты всю жизнь судил в поле, а теперь видишь, как игроки бегут на тебя… Другой ракурс многое меняет в восприятии. К такому ракурсу надо привыкать. И к непривычным перемещениям вдоль лицевой линии, которые позволили бы увидеть максимум. Методически сложный момент. В Италии дополнительные ассистенты задействуются постоянно. Им проще наверное. Ну и погода. При пяти градусах мороза, особенно если игра проходит на другой половине поля, нужно себя как-то греть и мотивировать. УЕФА рекомендует поактивнее двигаться. Но в понятных рамках. Главное, ни на секунду не ослаблять готовность к перемещению игры в твою штрафную. При этом дополнительным ассистентам запрещено надевать шапки.

«После ошибок бывает неловко и обидно»

– Уже обслуживали матчи, где применялась технология взятия ворот?
– Пока нет. Но жизнь арбитрам это новшество должно облегчить. Человеческий глаз, к сожалению, не всегда успевает за отскоком мяча.

– Примеряли на себя мысленно роль судьи матча Португалия – Голландия на ЧМ-2006, в котором ваш начальник Валентин Иванов показал 16 желтых карточек? При этом четыре из них стали красными.
– Конечно, смотрел ту игру. У каждого арбитра, думаю, бывают раз или два за карьеру матчи такого накала, когда люди просто выжигают землю. Как такое прокомментируешь?

– У вас какой рекорд по карточкам?
– Восемь или девять предупреждений за матч, точно не скажу. А по удалениям – игра «Боруссии» из Менхенгладбаха против «Лацио». Там было назначено три пенальти…

– Что значит «было назначено»? Это вы их назначили.
– Верно. И удалил игрока. Во всех случаях пострадавшей стороной оказывались итальянские гости. Но тут об ошибках говорить не приходится. Врывался нападающий – защитник валил его или хватал за майку.

– Почему российские судьи никогда не извиняются публично за свои ошибки? В отличие от английских, к примеру.
– Если нам скажут, что можно это делать, – почему нет? Лет пять-семь назад, помню, кто-то из наших судей принес извинения через газету.

– А почему нужно особо разрешать? Не запрещенное позволено, разве нет?
– Признание ошибки – это тоже возвращение к моментам матча. А на это, как я уже говорил, есть запретительные рекомендации.

– Может, судьи не хотят извиняться в мнимых репутационных целях?
– Думаю, нет. Поверьте, сильней самих себя судей никто не оценивает и не критикует. Мы вообще склонны к самоедству, честно говоря. Я с 16 лет обслуживаю матчи. Сейчас мне 36. Опыт есть, позицию занимаю почти «на автомате». Чем меня можно удивить, казалось бы? Но потом случается сложный момент – и начинаешь переживать, копаться в себе. Ошибка долго сидит внутри, неудобно и даже обидно порой за себя. Через время встречаешься с руководителями клубов в кулуарах, объясняешь, как все было. Понимают.

«Судей на допинг судей не проверяют»

– У российских арбитров с 2003 года не менялись расценки за обслуживание матчей. Существует ли судейский профсоюз, который мог бы потребовать поправок на инфляцию?
– Профсоюза нет. Хотя не помешал бы. В Англии, по-моему, такая организация существует, права судей там реально защищаются. И нам хотелось бы не только гонораров за матчи, но и каких-то денег в качестве зарплаты. Чего сейчас нет. Надеюсь, в ближайшее время что-то изменится в этом вопросе.

– Не повышать гонорары 13 лет – будить судейские соблазны.
– Неверно так ставить вопрос. Скажу о другом: в 2003 году 78 тысяч рублей, которые главный судья РФПЛ получал на руки за игру, составляли 3000 евро. Сейчас это 800-900. За сезон усредненный судья проводит в премьер-лиге 12-13 игр. Плюс Кубок и ФНЛ.

– Получается под миллион в год.
– Не самые большие деньги. И в большинстве случаев это единственный заработок арбитра: судейство отнимает много времени. Помимо матчей, например, тренируемся по пять раз в неделю и отсылаем биометрические показатели в УЕФА.

– Где лежит ваша трудовая книжка?
– Нигде. Получаем гонорары, платим с них подоходный. Не постоянные, а привлеченные работники – вот такая занятость.

– В армии шутят: прапорщик будет служить, пока руки носят. Арбитру, выходит, нужно судить, пока ноги ходят. Потому что пенсия ему не светит.
– Чем дольше, тем лучше. Тем более с этого года отменили возрастной ценз. Соответствуешь требованиям – суди на здоровье, в паспорт теперь не заглядывают.

– На допинг арбитров проверяют?
– Нет такого.

– Потому что вас на поле нет соперника – соревнуетесь только с правилами?
– Возможно.

«Иногда матом лучше ответить, чем за него удалить»

– Почему у судей не получается искоренить мат на поле?
– Было несколько случаев, когда игроков удаляли за нецензурную лексику. И это воспринималось одними хорошо, другими плохо. Допустим, нам дают отмашку: удалять за мат. На игре, где сто зрителей, вопросов нет: все всё слышат. А во время большого матча, когда в шуме фактически нет доказательств, как быть? Приходится думать о реакции трибун, которые могут не понять. что вообще произошло, о будущем решении КДК и так далее. Да, игроки ругаются. Но не всегда на судей. Иногда друг на друга или даже на себя – после ошибок. Тоже удалять?

– Но есть же крупные телевизионные планы, на которых видно: футболист поливает судью как из брандспойта, а тот в ответ исполняет глухого. Получается удар по имиджу арбитров и всего чемпионата.
– Согласен. Судейский комитет УЕФА тоже требует защиты имиджа арбитров. Есть хамство в лицо – надо наказывать. Но бывает и такое, что камера поймала, а судья действительно не видел.

– Отвечать тем же доводилось?
– Честно скажу: да. Человек мимо пробегает и оскорбляет незаметно. Достанешь красную – мало кто поймет. К тому же есть люди, с которыми вообще невозможно сладить, они на полтора часа превращаются во что-то нечеловеческое. Тут может отрезвить ответная мера. Иногда действительно помогало. Хотя стараюсь таким не злоупотреблять.

– В нашем футболе слова звучат не только на поле. Доводилось ощущать на себе мощь грозненских громкоговорителей?
– Знаете, в игре порой невозможно понять, кто, что и во что кричит с трибун. На поле раскаленная сковорода, там этого просто не слышишь, не замечаешь. От нас требуют фиксировать проявления расизма, нецензурное скандирование и так далее. Но это действительно непросто разобрать и зафиксировать.

– То есть вам спецшум в Грозном никогда не мешал?
– И не только в Грозном. Нигде не мешал.

– В 2013 году вы удалили защитника «Терека» Кудряшова. Спокойно все было после игры под трибунами?
– Тот матч перенесли в Махачкалу, «Терек» против «Зенита». И я, признаться, показал красную карточку не тому игроку: Йиранеку вместо Кудряшова. Но Федор, большое ему спасибо, повел себя, как настоящий мужик. Подошел ко мне, говорит: «Это не Йиранек». А я смотрю по лицу – и вижу что-то небанальное. «Скажи, честно, – говорю, – ты»?». Кудряшов отвечает: «Я». По сей день ему благодарен: разрядил ситуацию. Потому что начиналась массовая толкотня.

– Не говорите, кто и где, если хотите. Скажите, сколько раз вам угрожали за карьеру.
– Ни одного не припомню. И не хотелось бы.