Профессия подонки. Очерки о работе украинской карательной системы
Материал предоставлен редакции автором.
От редакции:
Мы представляем вашему вниманию далеко не развлекательный, а, наоборот, очень тяжёлый и, без преувеличения, жуткий материал. Быть может, прочитав, кто-то скажет: “Ну и беспредел же творится там на Украине“… Не будем впадать в иллюзии! Карательная машина компрадорского, оккупационного капитализма на всей территории нашей несчастной и растерзанной страны, потерпевшей поражение в “холодной войне”, работает одинаково! “Российская Федерация”, “Казахстан”, “Кыргызстан”… Какая разница… “Сон разума рождает чудовищ” и, пока мы спим под убаюкивающий голос включённого “зомбоящика”, чудовища “силовых” структур, охраняющие интересы “хозяев жизни”, будут продолжать творить немыслимые зверства в угоду тем, кто платит им деньги. И так будет продолжаться до тех пор, пока мы не стряхнём с себя сонный дурман и не примемся уничтожать всех чудовищ людоедской капиталистической системы…
Предисловие
Я посвящаю эту книгу своему сыну и своим родителям.
Я посвящаю ее тем тысячам заключенных, которые прошли через пыточные застенки украинского МВД и СБУ.
Я посвящаю ее памяти Сергея Бердюгина, убитого подонками в милицейской форме.
Я посвящаю ее моим товарищам-политзаключенным и моим сокамерникам, обвиняемым и осужденным за уголовные преступления, потому что и среди них встретил достаточно людей, достойных сочувствия…
Я посвящаю ее тем, кто испытал на себе весь кошмар, жестокость, подлость и бездушие украинской правоохранительной системы.
Я выражаю искреннюю благодарность моему товарищу, тоже прошедшему через кошмар украинской правоохранительной мясорубки, Константину П. за замечательные иллюстрации, сделанные к этой книге.
* * *
Я давно собирался написать эту книгу. Это мой долг перед товарищами, перед близкими и незнакомыми, перед всеми людьми. Эта книга в большей или меньшей степени касается всех граждан Украины. Даже тех, кто находится пока в счастливом неведении, живет по принципу «человека в футляре» и думает, что, раз беда не коснулась пока их дома, не стоит раньше времени волноваться…
Страшное, роковое заблуждение!
Художник Константин Поволоцкий
Ночь. Безмятежно спит южный город, окунувшись в запахи только-только появившейся листвы и цветущей акации. Ласково, убаюкивающе шумит Черное море. Ветерок несет по асфальту еще не прибитую утренней росой пыль. По плохо освещенным улицам на большой скорости проносятся такси и милицейские машины с включенными мигалками, но без сирен – берегут спокойствие граждан.
Оштукатуренное серым цементом, мрачное трехэтажное здание. Над входом горит яркий фонарь, освещая обшарпанную лестницу и стеклянную зарешеченную дверь. На импровизированной стояночке возле лестницы стоят несколько дорогих иномарок и один видавший виды старенький милицейский УАЗик. За зданием высокий забор, оштукатуренный так же, как и само здание. Серые глухие ворота. Все это великолепие венчается густым переплетением колючей проволоки и ярко освещено прожектором. В здании почти все окна темны. Кажется, здесь тишь и спокойствие. У входа, тоже за решеткой и стеклом, сидит сонный милиционер в мятом кителе, обвешанный, как рождественская елка, значками и эмблемами. Он зевает и лениво почитывает какой-то журнал, иногда поглядывая на пульт с множеством лампочек и телефонов.
Тишина. Телефоны не звонят, лампочки не загораются. Время от времени тишину нарушает шелест перелистываемых страниц глянцевого журнала с полуголыми девицами на обложке.
Офицер в звании капитана усмехнулся… Тишина, спокойствие – только на первом этаже. Все остальное мрачное здание живет своей не менее мрачной, ночной жизнью. По полутемным коридорам третьего этажа несутся истерические крики. Толстые бетонные стены заглушают их. И капитан у входа внизу не слышит ничего. Но это не значит, что он не знает, что происходит на верхних этажах.
* * *
Ярко освещенный кабинет. Два стола. Окно наглухо занавешено звуко- и светонепроницаемыми жалюзи. Два стула. Еще один, поломанный, грустно лежит в углу.
На полу, возле батареи отопления, валяется истерзанный человек. Его волосы слиплись от крови. Он прислонился лицом к металлу батареи. Руки наручниками пристегнуты к ней же. Человек тяжело дышит и, кажется, плачет. Все его тело судорожно вздрагивает.
Художник Константин Поволоцкий
– Сука, ты будешь говорить?! – истерически орет молодой рослый парень в черной футболке. Футболка обтягивает плечи и торс, хорошо видны накаченные мышцы. Одним движением он выливает на человека ведро воды. Тот снова вздрагивает и еще больше прячет лицо в ребрах батареи.
Еще один персонаж этого действа тоже рослый, с первого взгляда – спортсмен, с коротко стриженными ежиком волосами. Этот устало сидит верхом на стуле задом наперед, положил руки на спинку и курит. В глаза сразу бросается, что обут он явно не по сезону – в тяжелые армейские ботинки.
По полу, раздвигая пыль и окурки, текут ручьи. Тот, что на стуле, стремительно встает, щелчком бросает на пол окурок и начинает ногами бить лежащего на полу. Бьет довольно долго. По голове, по спине, в живот. Бьет с расстановкой, со знанием дела. Прикованный к батарее начинает совсем не по-человечески выть.
– Заткнись, сука! – рявкает тот, что в футболке, и наносит удар резиновой палкой по почкам. – Говори!
Но говорить человек уже не может. Видно, как он весь расслабился и вытянулся в грязной луже на полу. Наверное, потерял сознание.
– Вот гнида, – подводит итог тот, что в ботинках. Вид у него, действительно, усталый. Светлая с коротким рукавом рубашка прилипла к телу и пошла пятнами.
– Ливани еще воды, – предлагает другой.
Неожиданно открывается дверь и заходит еще один. Высокий, но не спортсмен. Стрижка – почти белый ежик. Мощный затылок и совершенное отсутствие лба над белесыми ресницами говорит о полном отсутствии интеллекта. Глаза пусты, не выражают никаких эмоций и такие же белесые, как и брови. Одет он элегантно: светлая в клетку рубаха, почти белые, хорошо наглаженные стрелками брюки.
– Что, до сих пор ничего не сказал? – с каким-то истерическим смехом спрашивает белесый. Это смех психически нездорового индивидуума. Парень в футболке опасливо косится на вновь прибывшего и отрицательно качает головой.
– А ну-ка, помогите мне, – вошедший всё продолжает улыбаться.
Растерзанное тело отстегивают от батареи, и парень в ботинках дает человеку несколько пощечин. Лицо человека и без того обезображено побоями и опухло. Глаз почти не видно. «П…ры», – прохрипел он и закашлялся.
– Сейчас, сейчас, и все будет хорошо, – дружелюбно похохатывает белесый.
Допрашиваемого грубо сажают прямо в лужу на полу и подтягивают его согнутые ноги к животу. Как кольцом сверху на колени натягивают руки, застегнутые в наручниках. Палачи знают, что делают. Каждое их движение уверенно и точно.
Приносят обычный стальной лом и всовывают его в узкий промежуток между руками человека и под его коленями. Быстро, рывком поднимают лом и располагают между двумя столами. Человек испускает дикий вой, начинает дергаться, но быстро понимает, что каждое движение причиняет ему невыносимую боль, и затихает, повиснув в этой неестественной позе.
– Сейчас, сейчас… – продолжает приговаривать белесый, все так же улыбаясь.
Как по волшебству, в кабинете появился противогаз и старый электрический военный телефон с ручкой «динамо» сбоку, увитый проводами. Все эти принадлежности, наверное, бережно хранились в тумбочке письменного стола. Через минуту на висящем человеке красовался противогаз. Белесый закрыл шланг.
Человек начал извиваться и мычать под резиной.
– Надо подписывать все, что дают, – ласковым голосом убеждал палач. И тихо сказал своему напарнику. – Принеси черемуху!
Художник Константин Поволоцкий
В шланг мощной струей ударил слезоточивый газ. Человек на ломе начал кашлять, потом затих. Палач быстро снял противогаз с жертвы. Тот, глотнув свежего воздуха, надсадно закашлялся. Глаза у него были широко раскрыты, в них застыл ужас.
– Что вы творите, суки?!
Белесый молча натянул противогаз и взял баллон с черемухой…
Это повторилось несколько раз. Допрашиваемого вырвало кровью и бледно-розовые струи потекли по его щекам. Тело его в конвульсиях начало дергаться и раскачиваться на ломе. Видно, он не мог долго держать колени в согнутом состоянии: под массой его тела ноги выпрямлялись все больше и больше. Наручники уже разрезали кожу на кистях рук. Тонкими струйками по рукам потекла кровь.
– Ну что, будем все рассказывать? – спросил белесый.
– О чем, что вы хотите, суки? – прохрипел человек.
Белесый, судя по всему, привык, когда его называют «сукой» и не обиделся.
– Про то, как ты турок ограбил, – подсказал палач.
– Ничего не знаю…
– Хорошо, – согласился белесый и начал медленно распутывать провода на старинном полевом телефоне. Один провод с петлей на конце он накинул человеку на одно ухо, а другой – на второе, и внимательно, почти с участием, глядя на свою жертву, крутанул ручку динамо-машины.
Человек на ломе не выдержал. Он готов был уже подписать все, что угодно. На пол сквозь штаны потекла моча…
– Снимите его, пусть отдохнет. И все подпишет! – сказал белесый, одевая свои часы. – Я поехал.
Выполнив свою заплечную работу, он вышел из кабинета. Остальные, повинуясь его приказу, сняли обессиленное тело с этой современной дыбы и бросили на пол.
Читатель! Не удивляйся. Этот эпизод не описание работы костоломов из гестапо и не хроника допросов в пиночетовских застенках. Нет. Все это пережил Вячеслав С. в Суворовском РОВД г. Одессы в 2002 году. Белесый – известный в своих кругах палач, пыточных дел мастер, Оперуполномоченный по фамилии Сорочан.
– Ты знаешь, – рассказывал мне Вячеслав в тюремной камере, – так, как они меня били, я бы терпел и неделю. Конечно, было больно, я кричал, но, по сравнению с тем, что они со мной сделали потом, простое избиение было еще терпимо. Когда же я увидел этого урода Сорочана на пороге кабинета, понял – не выдержу. С ним я встречался и в Киевском, и в Ильичевском райотделах. Меня трое суток возили по городу. Чтобы родственники не могли найти. Из райотдела в райотдел. И пытали…
Говорят, Сорочан уже работает в Малиновском РОВД, его тоже прячут, переводят с места на место. Он им нужен. Он им раскрываемость делает.
…Вячеслав подписал показания и был осужден к девяти годам лишения свободы. Почему суд, прекрасно зная о методах допросов, царящих в украинской милиции, взял за основу такие показания?
Почему милиция реанимировала средневековые методы дознания?
Как и для чего используется наружное наблюдение?
Для чего ещё используются тюрьмы и следственные изоляторы кроме своей основной функции – содержания арестованных?
И почему такое стало возможно в нынешней Украине?
Вся предлагаемая Вам информация основывается на личном опыте, рассказах других заключенных и даже на рассказах сотрудников милиции и СБУ.
Зрелище открывается жуткое, но «что маемо, то маемо».
Продолжение следует…