В конце сентября

В конце сентября Uladzimir Sciapan (Перевод с беларуского В. Рабинович.)
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––
В конце сентября похолодало, пошли дожди и я решил возвращаться в город. Cосед Володя, с которым мы дружили с первого дня, как я купил дом в деревне, объявил вчера, что собирается утром ехать в Минск, и мы договорились, что он возьмет меня с собой. Это было очень любезно с его стороны, поскольку своего транспорта у меня нет.
В семь утра с нотбуком, где была моя новая, написанная в деревне повесть, я стоял возле его, самого большого в поселке, двухэтажного дома. Володя вывел из сарая свою зеленую тройку и прогревал двигатель.
— Это ничего, что мы на жигулаях поедем. Ты у себя в городе, небось, привык кататься на бронированных мерседесах.
Это образец его юмора.
Когда я сел рядом с ним на переднее сидение, он вдруг забеспокоился и сказал:
— Садись на заднее, там ты будешь один, тебе просторнее будет. Здесь моя дочка сядет, это ее место, она здесь с детства сидит. Сейчас мы ее поторопим.
— Ну, сколько можно, — сказал он в мобильник. Давай быстрее, неудобно заставлять письменника ждать.
Он обернулся ко мне и подмигнул. Тотчас отуда–то сбоку появилась юная дева в рваных на коленях джинсах с кокетливым рюкзачком за спиной и побежала к машине.
— Отдельный вход ей сделал, как совершеннолетней, — сказал Володя.
Дева села на переднее сидение, сбросила себе под ноги рюкзак вставила в уши маленькие белые наушники и сказала громко, как говорят глухие:
— Поехали.
— А поздороваться с товарищем! — крикнул ей в ухо Володя.
Она обернулась и сказала
— Здравствуйте, товарищ. Меня Жанна зовут.
Я залюбовался ее красотой — блондинка с карими восточными глазами.
— Мы тронулись. Володя спросил
— Вот скажи, как ты относишься к тому чтобы ходить во всем рваном. Да ты не бойся, говори, она сейчас ничерта не слышит.
Не зная, что ответить, я пожал плечами.
— Вот и я говорю, — найдя подтверждение каким–то своим мыслям, сказал Володя.
Мы ехали молча около часа, слышно было, как тренькает в наушниках у Жанны какой–то американский нью–эидж Она нагнулась и о чем–то попросила отца.
— Сейчас лесопосадки будут, я тебя выпущу! — закричал Володя.
Спросил меня, когда Жанна ушла
— Ты ничего не заметил?
— Нет.
— Беременная. Все время писять хочет. Третий месяц уже. Через отдельный вход нагуляла. Вся в свою мать. Та, когда я к ней женихаться пришел, спросила, сильно ли я ее люблю. Конечно люблю, если жениться на тебе решил. А если я, предположим, беременная от другого, возьму ли в жены. Я сказал, что беременная — ерунда. Аборт можно сделать. А она говорит, поздно делать аборт. А какой срок? Она идет на кухню, выводит за руку Жаннку и говорит — срок четыре года. Я, как увидел эту девку, так сразу же ее полюбил. Потом, когда женился, чтобы исправить положение, моя жена двойню родила, следом младшего Виталика. Только я Жаннку больше всех люблю. Хочу, вот, хорошим врачам ее показать. Слыхал, что через компьютеры сейчас можно увидеть — девочка или мальчик. Если пацан, пусть рожает мне внука, прокормим беларуса. А если девочка, — он показал жестом от себя, с блядством этим нужно заканчивать.
Когда въезжали в Минск, остановились на светофоре, он обернулся, спросил
— На всякий случай, мало ли что, может мне придется заночевать, что–то с ней будут делать, приютишь?
— Папа, я все слышу, — сказала Жанна.
Он позвонил поздно вечером, сказал
— Отставить приютить, но все равно, спасибо. Назад еду, Жаннка со мной.
— Значит пацан? — спросил я.
— Нет, девка. Мне как по телевизору ее показали, живое, шевелится, я сразу сказал — никаких абортов, будем рожать.

Написал Фельдмаршал rabina1950 на microproza.d3.ru / комментировать