Ирина Славина — очередная жертва Ходорковского. Григорий Игнатов

«В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию» — написала нижегородская журналистка Ирина Славина перед самосожжением у здания МВД своего города. Но так ли это на самом деле? Кто является настоящим виновником её смерти — её враги или… её друзья?

Здесь возможны две версии объяснения причин произошедшего: первая кажется наиболее очевидной, и потому её все озвучивают и обсуждают, о второй, как менее явной, пока предпочитают молчать — да, возможно, и не приходит она в голову.

Итак, первая версия: есть оппозиционная журналистка совершенно классического либерального типа — ненавидит СССР, Ленина-Сталина, призывает через своё частное СМИ «Коза» участвует то в акциях памяти Немцова, то во флешмобах типа «Допускай», а общая тональность — нечто среднее между «МБХ-ньюс» и «Новой газетой». Ну ок, да, есть такие люди. У них предсказуемо бывают неприятности — например,из-за нахождения рядом с запрещёнными и нежелательными организациями, как это и получилось перед смертью: Славина стала свидетелем по делу проведения форума «Свободные люди» (организаторы — «Открытая Россия» Ходорковского), который прошёл в сентябре этого года. 1 октября у неё прошёл обыск с изъятием компьютерной аппаратуры и это так на неё угнетающе подействовало, что она решила покончить с собой демонстративным образом.

У этой версии есть ряд нестыковок, несмотря на всю её внешнюю логичность. Например, такая: «Мы вчера с ней переписывались, я прочитала пост про обыск, пишу: «Ира, какой кошмар, у вас есть адвокат? Как вы вообще?» Она говорит: «Нет, адвоката пока нет». И она рассказывала о том, что забрали всю технику, но даже об этом она рассказывала легко, не было никакой депрессии в ее словах, что это ее так достало, что сил нет никаких» — пишет Светлана Кузеванова, юрист Центра защиты прав СМИ. Получается, что подавленного состояния у Славиной не было, в бездны депрессии она, судя хотя бы по внешним признакам, не погрузилась?

Вот ещё одно важное свидетельство того, что самоубийство задумывалось с холодной голодной более, чем за год до его реализации — «Интересно, а если я устрою акт самосожжения возле проходной УФСБ (или прокуратуры города, я пока не знаю), это хоть сколько-нибудь приблизит наше государство к светлому будущему, или моя жертва будет бессмысленна?». Ещё раз обратим внимание на очевидное: тут НЕ депрессивная лексика! Напротив, тут словарь человека, считающего себя борцом: есть цель — «светлое будущее», есть способ — «жертва», и сантиментам нет места, а есть только трезвый расчёт, как бы дороже продать свою жизнь.

И вот тут выходит на первый план другая версия — и от неё не отвертеться, как бы это ни хотелось сделать.

Ирина Славина — шахидка.

Ну, то есть, считала себя таковой.

Как мы за последние годы и десятилетия узнали (увы) очень хорошо, абсолютное большинство потенциальных шахидов становится таковыми не по собственному желанию, а вследствие долгой и всесторонней психологической обработки своего окружения, которое последовательно внушает им точку зрения о полной неизбежности такого поступка в борьбе с силами зла и о высочайшей чести его совершить. «На выходе» получаем людей, которые радостно улыбаются, садясь в свои шахид-мобили и не сворачивают в сторону, направляя свою «живую бомбу» на противника.

Вот видео, которое запечатлело смерть Славиной — на нём видно, как даже объятая полностью пламенем, она продолжает отталкивать человека, пытающегося её потушить. Это поведение человека предельно мотивированного, а агрессия — всяко лучший мотиватор, чем депрессия. Поведение шахида, который не сворачивает в сторону.

Вторая версия полностью выглядит так: Славина давно избрала для себя «путь шахида» в борьбе с Российским государством и просто ждала наиболее выгодного момента, когда можно было бы убить себя, возлагая на государство вину за эту смерть. Понятно ведь, что самосжигаться вот просто так, на ровном месте — глупо и бесполезно, а если подгадать это дело под «смертельную обиду» (а мы ведь помним: «но даже об этом она рассказывала легко, не было никакой депрессии в ее словах, что это ее так достало, что сил нет никаких»), то получится выжать максимальный «тротиловый эквивалент» из собственной смерти.

«А отсюда — вопрос» (с) Глеб Жеглов. Кто же так «накачал» Славину, что она в этом намерении устойчиво пребывала как минимум год, а то и дольше? Кто был теми шайтанами, что постоянно укрепляли её в такой картине мира, где только показательное самоубийство есть акт, достойный хорошего человека?

Если отойти в сторону от собственно религиозной составляющей самоубийственного терроризма, то в общих терминах описать «теорию самоубийства» можно примерно так: окружающая действительность представляет собой полное, тотальное зло, которое настолько сильно, что победить его доступными методами и в обозримой перспективе можно даже не мечтать. Кто у нас так думает? Показать пальцем? Показать на ряд таких СМИ и организаций, легальных и нелегальных, которые всю свою пропаганду строят вокруг создания у своей аудитории впечатления, что россияне живут в кромешном аду, где воцарился сатана на веки вечные? Или вы их сами вспомните и назовёте?

Далее, борцам со злом в такой обстановке остаются только два выхода: или терроризм — настоящий, с бомбами, или самоубийство как «терроризм моральный», как отказ находиться под властью зла. И мы тоже хорошо знаем, что именно по такому пути идёт радикализирующаяся оппозиция в последние годы. Кто-то собирает бомбы — как Михаил Жлобицкий, а кто-то предпочитает убить себя, чтобы вдохновить новых «Жлобицких».

В итоге мы имеем де-факто террористический акт, который был осуществлён смертницей организации, совершающей длительную психологическую и идеологическую обработку своих членов именно с целью таких действий. И это ставит вопрос о том, не следует ли перевести тут же «Открытую Россию» из статуса организации нежелательной в статус другой, более соответствующий её действиям…

Григорий Игнатов