Кулисы переворота
23 февраля 1917 г.
Беспорядки в Петрограде начались 23 февраля, на следующий день после отъезда Государя в Ставку. Однако забастовка текстильщиц не вызвала обеспокоенности у властей. Однако во второй половине дня прекратили работу военные заводы: Патронный, Снарядный цех морского ведомства, Орудийный, Завод «По Воздухоплаванию».
В феврале 1916 г. на ряде военных заводов было введено временное государственное управление, ограничившее права пользования частных владельцев заводов, так называемый секвестр. Начальником Путиловского завода был назначен член правления профессиональный артиллерист генерал-майор Н. Ф. Дроздов, подчинённый начальника ГАУ генерала А. А. Маниковского, в руках которого были казённые заводы и частные военные заводы, в том числе и Путиловский.
18 февраля 1917 г. рабочие одного из цехов Путиловского завода потребовали 50% прибавки к зарплате. После отказа администрации сделать это, рабочие устроили сидячую забастовку. Дирекция пообещала рабочим сделать надбавку в 20%, но одновременно 21 февраля уволила бастующих. Эта крайне неумная мера привела к распространению забастовки на другие цеха. 22 февраля администрация объявила об их закрытии на неопределённое время. Таким образом 30 тыс. высококвалифицированных хорошо организованных рабочих оказались на улице. Как справедливо писал историк Г. М. Катков: «Причины забастовок всё ещё совершенно темны. Невозможно было массовое движение такого масштаба и размаха без какой-то направляющей силы».
Ситуация с забастовкой и увольнениями на Путиловском заводе не могла иметь место без участия в ней генералов Маниковского и Дроздова. Но генералы не могли действовать по своей инициативе, без руководящего политического центра. Этот центр был в лице А. Ф. Керенского. В своих воспоминаниях, Керенский многозначительно замечает: «Сцена для последнего акта спектакля была уже давно готова».
Между тем правительство и Дума не замечали ни организованных групп боевиков, атакующих военные заводы, ни жертв среди полицейских. К вечеру город обезлюдел, и полиция сообщала, что «усилиями чинов полиции и воинских нарядов порядок повсеместно в столице был восстановлен». Но это было лишь затишье.
24 февраля
24 февраля, в пятницу, в Петрограде в забастовках приняло участие около 170 тыс. рабочих. Однако правительство даже не нашло нужным обсудить проблему рабочих выступлений. Министры считали, что это дело полиции, а не политиков. Весь день командующий Особым военным округом генерал Хабалов занимался проблемой хлебного обеспечения. Драгоценное время для подавления мятежа в самом его начале было упущено.
Между тем «Прогрессивный блок», не будучи на этот раз инициатором выступлений, не знал, присоединяться ли к рабочему движению или от него отмежеваться. Член руководства блока С. П. Мансырёв вспоминал, что оно волнениям особенного значения не придавало.
В течение дня на Невском проспекте появлялись толпы, которые приходилось разгонять нарядами полиции и конных частей. Ни войска, ни полиция нигде не применяли оружие. На Знаменской площади полиция была атакована градом ледышек, под хохот казаков, которые бездействовали и кланялись толпе.
Ещё вечером 23 февраля генералу Хабалову было доложено, что казаки во всех случаях бездействуют. Причём объяснялось это бездействие отсутствием нагаек. Хабалов приказал отпустить из находящихся в его распоряжении сумм по 50 коп. на казака для заведения нагаек. Но дело было, конечно, не в нагайках. Накануне беспорядков, казаки дали сектантскую клятву большевику В. Д. Бонч-Бруевичу не «стрелять в народ».
24 февраля «мирное» требование «Хлеба!» всё ещё главенствовало в требованиях толпы. Лишь иногда, пока робко и неуверенно появляются требования политические: «Долой войну, долой правительство»! Причина этого понятна: те, кто организовал беспорядки предпочитали до времени оставаться в тени. Оппозиция же считала выступления провокацией и ждала неминуемого подавления мятежа.
25 февраля
События в Петрограде из беспорядков переросли в вооружённое противостояние. Социалистические группировки открыто объявили о начале революции. Петроградский комитет РСДРП выпустил прокламацию, в которой призывалось: «Все под красные знамена революции! Долой царскую монархию! Долой войну!» Великий Князь Михаил Александрович записал в свой дневник, что «рабочие с красными флагами, бросали в полицию ручные гранаты и бутылки, войскам пришлось стрелять».
В 15 ч. на Знаменской площади казачья сотня не дала отряду конной полиции разогнать мятежную толпу. Причём казак Фролов насмерть зарубил шашкой полицейского участкового пристава полковника А. Е. Крылова, когда тот, вырвав красный флаг из рук манифестанта, стал конвоировать задержанного в участок. Толпа остервенело терзала тело убитого офицера.
Между тем достаточно было твёрдой позиции войск, чтобы мятежников охватывала паника. Около 18 часов у городской думы на Невском проспекте революционные боевики стали стрелять из толпы по полиции и драгунам 9 запасного Кавалерийского полка. В ответ офицер полка спешил драгун и приказал дать залп по толпе. Несколько человек в ней было убито и ранено, другие разбежались. К ночи Невский опустел: были видны лишь полиция, разъезды жандармов, казаков, драгун.
Полицией и жандармерией было арестовано около 100 членов революционных организаций. Заседание Петроградской городской думы потребовало по телефону от градоначальника генерала А. П. Балка немедленного освобождения арестованных. Вместо того, чтобы арестовать всех зачинщиков, Балк освободил арестованных.
Вечером 25 февраля генерал С. С. Хабалов получил телеграмму от Государя, в которой тот требовал немедленно прекратить беспорядки. На Хабалова на царская телеграмма «хватила обухом», а военный министр Беляев был обеспокоен тем «ужасным впечатлением», которое «произведёт на наших союзников, когда разойдётся толпа и на Невском будут трупы». Таким образом, чёткое и недвусмысленное повеление Императора Николая II решительно подавить беспорядки в столице, натолкнулось на безволие военных руководителей Петрограда.
В 22 часа генерал Хабалов собрал командиров запасных батальонов и начальников участков военной охраны. Он зачитал им телеграмму Государя и отдал приказ: толпы не агрессивные разгонять кавалерией, толпы революционные после троекратного предупреждения - расстреливать.
26 февраля
Согласно приказу генерала Хабалова войска заняли в столице все мосты и переправы. Тем не менее люди небольшими группами, по льду переходили Неву и стекались к Невскому проспекту. К полудню он был заполнен толпой с красными флагами и революционными лозунгами.
В 15 часов революционная толпа двинулась по Невскому проспекту в сторону Знаменской площади. Дорогу ей пересекла учебная команда запасного батальона Павловского полка под командованием штабс-капитана Чистякова. На предупредительные выстрелы толпа не реагировала. Более того, с крыш по войскам был открыт огонь, выстрелом в затылок был убит ефрейтор. В ответ солдаты открыли беспорядочный огонь по толпе, которая разбежалась, оставив множество убитых и раненых.
Не менее энергично действовала учебная команда Волынского полка под командованием капитана В. В. Квитницкого, защищавшего Знаменскую площадь.
26 февраля князь Н. Д. Голицын воспользовался правом, данным ему Государем накануне отъезда, и издал за его подписью Указ о прерывании занятий Государственной Думы до апреля 1917 г. Решение о перерыве занятий Думы в условиях февральских дней было не только бесполезным, но и вредным шагом. Этим правительство давало думскому руководству возможность оправдывать невыполнение Высочайшего указа коллапсом власти. О решении распустить Думу Голицын в тот же день телеграфировал Государю.
26 февраля ситуация в городе в целом контролировалась правительством. Жёсткий отпор, данный войсками в центре Петрограда, возымел своё действие. В рядах заговорщиков чувствовалось смущение. Вечером в доме Елисеева на Невском проспекте состоялось совещание Керенского с представителями левых думских фракций и революционных группировок. Участники совещания стали высказывать мнения, что революция не удалась и нужно заканчивать противостояние. Эти настроения привели Керенского в растерянность.
К вечеру 26 февраля стало ясно, что революция Керенского потерпела поражение. Призывы «Долой Самодержавие!» не нашли поддержки ни в армии, ни в народе, а главное они не были политически осуществимы. Возвращение в столицу Государя, прибытие верных воинских частей, восстановили бы порядок в считанные часы. Для организаторов беспорядков, нужно было придать перевороту какие-то легальные формы. Для этого нужно было вернуться под лозунги Государственной Думы и выдвинуть на первую роль легального руководителя, пользующийся авторитетом в военной верхушке. Так, на политической сцене вновь появился М. В. Родзянко с главным требованием Прогрессивного блока - Ответственного министерства. Вечером 26 февраля Родзянко встретился с Керенским и Чхеидзе в помещении Государственной Думы. Таким образом переворот вступил в новую «легальную» стадию и главным действующим лицом, конечно, фиктивно, и конечно, временно, стал М. В. Родзянко.
Со своей стороны, Родзянко и стоящий за ним Прогрессивный блок понимали, что они, воспользовавшись беспорядками, могут прийти к власти. Для этого надо было убедить князя Н. Д. Голицына обратиться к Государю с просьбой об отставке, а затем добиться от него «призвания лица, которому может верить вся страна и поручить ему составить правительство». Таким образом, 26 февраля Родзянко начал прикрывать революцию авторитетом Государственной думы.
Важнейшим шагом Родзянко и Прогрессивного блока было вовлечение в переворот военного руководства Ставки. 26 февраля на совещании с членами правительства член Прогрессивного блока В. А. Маклаков выдвинул кандидатуру генерала М. В. Алексеева на должность главы правительства с диктаторскими полномочиями. Разумеется, эта новость сразу же дошла до честолюбивого Начальника штаба и оказала прямое воздействие на его отношение к петроградским событиям. Именно в ночь с 26 на 27 февраля генералитет Ставки активно включился в процесс свержения Императора Николая II. Керенский, много лет спустя, после описываемых событий, утверждал: «Русскую революцию сделали не революционные партии, а генералы». Керенский знал, что говорил.
27 февраля
Утром правительством был опубликован Указ о перерыве занятий Государственной Думы. При этом, однако, не было принято никаких мер, чтобы блокировать вход в Таврический дворец, который с 9 ч. утра стал заполняться депутатами.
В 7 ч. утра начался мятеж в двух учебных командах запасного батальона Лейб-гвардии Волынского полка. Около 7 ч. утра штабс-капитан И. С. Лашкевич вышел перед построившейся первой ротой и произнёс перед ней короткую речь, объяснив задачи и прочитав телеграмму Государя. В ответ фельдфебель Т. И. Кирпичников заявил, что солдаты отказываются выходить на улицу. Лашкевич повернулся и стал выходить из казармы, но внезапно был убит выстрелом в затылок. Убийство это взял на себя Кирпичников, из которого февралисты создали образ революционного героя. Он был произведён Временным правительством в унтер-офицеры, награждён генералом Л. Г. Корниловым Георгиевским крестом.
В кровавые февральско-мартовские дни в Петрограде, Кронштадте и Гельсингфорсе было убито много талантливых офицеров: командир запасного батальона Лейб-гвардии Павловского полка полковник А. Н. Экстен, начальник учебной команды запасного батальона Лейб-гвардии Волынского штабс-капитан И. С. Лашкевич, командир крейсера «Аврора» капитан 1-го ранга М. И. Никольский.
Все они якобы были убиты в результате самосуда «возмущённых» солдат (матросов). Однако большей частью этот «самосуд» был инсценировкой, призванной скрыть убийства офицеров профессиональными боевиками. Именно они стреляли в свою жертву из толпы военнослужащих, которых потом и считали причастными к убийству. Кроме того, в февральские дни в Петрограде и в зоне дислокации кораблей Балтийского флота действовали боевые группы, одетые в матросскую и офицерскую русскую форму. Тактика боевиков была понятной: солдатам и матросам отрезался путь назад.
Между тем действия в те дни решительных и верных присяге офицеров могли спасти ситуацию, если бы они были бы поддержаны властями. Так, командир Самокатного батальона полковник И. Н. Балкашин со своими солдатами целые сутки вёл успешный бой с бунтовщиками, не получая никакой поддержки.
Отряд Лейб-гвардии Преображенского полка полковника А. П. Кутепова, проявил смелость и энергию, несколько раз рассеивая революционные толпы, ведя уличные бои с мятежниками.
Один из организаторов заговора Д. С. Масловский (Мстиславский), утверждал, что «если бы в ночь с 27-го на 28-е противник мог бы подойти к Таврическому дворцу даже незначительными, но сохранившими строй и дисциплину, силами, он взял бы Таврический с удара - наверняка, защищаться нам было нечем».
Между тем толпа ворвалась в городскую тюрьму «Кресты», освободив всех заключённых. Было подожжено здание окружного суда. Адвокат Н. П. Карабческий вспоминал: «Городовых тем временем беспощадно убивали. Полицейские дома и участки брали штурмом и сжигали; с офицеров срывали ордена и погоны и обезоруживали их; протестовавших тут же убивали».
В 16 ч. в Мариинском дворце состоялось последнее заседание Совета министров. Военный министр Беляев от имени правительства отправил Государю телеграмму, в которой сообщил о введении в Петрограде осадного положения.
Когда министры покидали дворец пришло известие, что арестован и доставлен в Думу, председатель Государственного совета И. Г. Щегловитов. Так как связь с Думой была прервана, то никакой информации о том, что там происходит, правительство не имело.
Этому заседанию Императорского правительства было суждено стать последним в истории.