Аня Патокина: «Очень сложно объяснить зрителю, почему всё будет хорошо»
Чтобы узнать поближе Аню Патокину, нужно посмотреть фильм Владимира Бека «Саша» и спектакль Константина Богомолова «Таня» в Театре на Бронной. У нее в этих проектах совсем разные роли, но она везде органична. Аня — из новой волны актеров, которым важно про искусство, важно про смыслы. Она и сама их ищет, пытается докопаться до сути. Интересный вышел у нас диалог.
.
А про Аню мне рассказал актер Игорь Гордин, когда я делала с ним интервью. Он посоветовал посмотреть спектакль «Таня» на Бронной, что я и сделала. А потом вышел фильм «Саша», и снова ее фамилия в титрах. Опять главная роль. Стало интересно, что за уникальная девочка эта Патокина.
Ты до того, как я включила диктофон, призналась, что тебе боязно давать интервью.
Да, немного.
При этом ты не боишься выходить на сцену. Как так?
Я семь лет живу в Москве, но до сих пор сильно стесняюсь. Я всё время думаю, как выгляжу, соответствую ли мероприятию, месту, человеку. Понимаю, что мне это мешает, и стараюсь от этого избавиться, но пока что не всегда получается.
Это из-за повышенной ответственности или ты сама не можешь расслабиться? Или, может, это внутренние комплексы, хоть они и не свойственны современным артистам. Современное поколение ведь, кажется, вообще ничего не стесняется.
У меня нет ощущения, что я из другого поколения, но и нет желания пробовать сегодня одно, а завтра другое. Я выбрала профессию, которая мне очень нравится, в которой я хочу развиваться. Я бы хотела, чтобы у меня всё получилось.
Я посмотрела твою биографию, и, как поняла, у тебя был непростой путь…
Я поступила в институт сразу после школы, но после института не сразу начала работать в театре, два года я была без него. Из 20 актеров с курса сразу после окончания взяли только пять-семь человек. А без театра, без ежедневных репетиций и спектаклей форма быстро теряется. Мне было обидно, что я не работаю, я плакала и говорила: «Почему не я?» Когда в моей жизни случаются неудачи, я перестаю в себя верить, а потом у меня включается чувство обиды. Но после этого ко мне возвращается вера в лучшее, и я продолжаю работать больше.
И в итоге всё складывается?
С поступлением в Театр на Бронной было так: до этого я немного снималась в независимом кино, у меня было два коротких метра, которые ездили на «Кинотавр». Я думала, что после «Кинотавра» у меня будет много интересных предложений, но они не поступали… Потом мне написала ассистент и сказала, что со мной хочет встретиться режиссер Владимир Бек. Он искал героиню в свой фильм. Пробы были в день моего рождения, и у меня сложилось очень приятное впечатление от разговора с режиссером. Бывает, выходишь с проб с ощущением, что режиссер не заинтересован в тебе, а просто хотел показать свою величественность (улыбается), а тут было по-другому, на равных. Он задал вопросы, которые до этого мало кто задавал.
Какие, например?
Например, «что ты думаешь по поводу того, как выглядишь», «что в целом думаешь о себе». На пробах это редко спрашивают.
И что ты ответила, что думаешь о себе?
Я думаю, что я еще не очень уверена в себе (в последнее время этого уже меньше, но...), не перестаю рефлексировать, переживать из-за мнения других людей. Может быть, сейчас моя интонация неправильная, может, на мне кофта совсем дурацкая и она сюда не подходит? Как-то так. Я выгляжу как защищающийся мальчишка, который может напасть первым.
А какая ты на самом деле?
Сомневающаяся и рефлексирующая. Но я могу защищаться. Иногда даже там, где это не нужно.
И в спектакле «Таня», и в фильме «Саша» ты с короткой стрижкой. Это было необходимо для роли? Потому что я видела твои фото с длинными и светлыми волосами. То есть у тебя были эксперименты со внешностью?
Все эксперименты были для фильмов. В какой-то момент мне хотелось быть блондинкой, но я очень боялась. А тут выпал отличный случай! В короткометражке «Плохая дочь» я не только со светлыми волосами, но у меня еще выбриты затылок и виски. Этого я не хотела, но что поделать. (Улыбается.) В итоге получился новый образ. А для «Саши» меня постригли, и в итоге я до сих пор хожу с короткими.
Когда ты девочка, а тебе дают роль мальчика — по-девичьи не обидно?
Совсем нет. Мне не обидно, когда меня сравнивают с мальчиком. В этом нет ничего плохого, но меня часто воспринимают именно как мальчика-подростка. И почему-то люди пренебрежительно относятся к подросткам. Например, могут ко всем обращаться на «вы», а подростку «тыкать».
То есть алкоголь тебе не продают?
Да. Но я поэтому и не пью. (Смеется.) Из-за юной внешности я всем говорю, что мне 27 лет (хотя мне 25) и каждый раз напоминаю, что девушка. Хотя меня видят мальчиком не из-за стрижки, мне кажется. Просто я не ношу платья, и движения у меня резкие. Но это мой выбор, мне так комфортно. Конечно, если для роли меня попросят выглядеть и вести себя более женственно, это будет выход из зоны комфорта, а я этому всегда рада. Например, Таня в спектакле Константина Богомолова — это как раз выход из зоны комфорта, то, чего я в себе раньше не видела. Это очень круто. Просто образ на сцене или в кино — это совсем другая я. То есть это тоже я, но это некая защита: «Вот так пришлось, это же для работы». Как было с прической для Саши или с поведением Тани. Мои друзья потом мне часто говорили, когда я начинала кокетничать: «Ну что ты ведешь себя как Таня?» Какой-то когнитивный диссонанс получается. (Смеется.)
А я не заметила кокетства в Тане, мне она показалась не по годам мудрой и защищающейся, кстати…
Она кокетлива и скрывает за этой улыбкой и кокетством боль. Боль от того, что ее отношения с мужем заканчиваются. Мне кажется, ее защита гораздо сильнее, чем та, которую я использую в реальной жизни.
От чего ты защищаешься?
Раньше у меня было много предрассудков, что можно, а как нельзя. Просто я из маленького города, у меня было традиционное и патриархальное окружение. Но патриархальности мне удалось избежать, потому что меня воспитывала мама.
Ты думаешь, наши размышления только наши или идут от кого-то?
Нельзя думать, что мы такие уникальные и единственные. Всё в нас когда-то и где-то было подсмотрено. Мы часть среды, но что-то из нее можем брать, а что-то не брать. Сейчас я на таком этапе, что намеренно отказываюсь от навязанного.
На кого ты равняешься? В манере, стиле жизни?
Это скорее про способ мышления режиссеров, с которыми я работаю, моих друзей.
Тебя саму это не ломает?
Думаю, не сломает, если я научусь с этим жить. А вообще нас постоянно что-то ломает. Не в смысле полностью, а скорее оказывает влияние. На меня многое влияет — например, музыка. Поднималась из метро на «Арбатской», слышу — уличные музыканты поют и думаю: «Боже, день испорчен». Хочется быть «чистым», наедине с собой, а с тобой раз — и что-то произошло. У меня бывают дни, когда я не смотрю фильмы, которые точно знаю, что меня убьют. То же самое с музыкой. Но бывают дни, когда я, наоборот, слушаю песни, вызывающие определенные воспоминания. У меня бывают дни с хорошей устойчивостью, а бывает, я просто отгораживаюсь от всего. (Улыбается.)
Из маленького городка приехать в Москву и стать актрисой — это мечта многих. Для меня же лично это про характер, целеполагание, достигаторство — откуда в тебе это? Всегда ли ты хотела быть актрисой? Как это получилось?
После 9-го класса я приехала поступать в колледж Табакова. И не поступила. После этого я сказала, что больше к этой профессии никогда не притронусь. Меня это очень ранило. Но я хотела уехать из Краснокамска, думала поступать в Питер, стать журналистом (почему-то мне казалось, что это легкая профессия). Потом мне написала девочка из ВГИКа и пригласила на пробы в короткий метр.
Тут надо вспомнить, что в раннем возрасте у тебя уже были киноработы…
Да, всё так. В общем, я приехала, попробовалась и на протяжении двух месяцев ждала ответа. Мне ничего не написали, и я очень сильно переживала — даже не ходила какое-то время в школу. И вот я доучилась до 11-го класса, мне опять написали и пригласили на пробы. Я приехала, попробовалась, и мне сразу сказали: «Приезжай через неделю, будем снимать».
То есть как только ты расслабилась, у тебя всё получилось?
Именно так. Сначала я хотела поступать на режиссерский, но мне сказали, что я пока маленькая и надо для начала выучиться на актрису. Первые пробы у меня были во ВГИК, я не прошла отборочные, потом мне часто говорили: «Ты такая маленькая, тебя не видно, надень-ка ты каблуки и юбку». Пришлось нам с мамой бегать по всем магазинам искать мой размер обуви — в итоге я поступала в каких-то больших туфлях… Так я поступала-поступала и дошла до Щукинского и ГИТИСа. А к Каменьковичу в ГИТИСе я пришла в тельняшке и кедах — и он принял меня такой. Он разговаривал со мной не свысока, а как простой человек. К нему я и поступила.
А те несчастные туфли сожгла?
Отдала кому-то. Не потому, что я не люблю туфли, а потому, что в комиссии мне сказали их надеть.
Как ты попала в театр к Константину Богомолову?
Это произошло случайно. В ГИТИСе, когда выпускается какой-то курс, собираются все выпускники и вместе провожают ребят. И вот спустя два года после выпуска я встретилась со своим однокурсником, который попросил помочь в отрывке на показе в Театре на Бронной. В итоге по дороге от метро до театра мы повторили текст отрывка «Ромео и Джульетты» из спектакля Дмитрия Крымова, в котором играли, и показали его. Это было во время пандемии, и Константин Юрьевич сказал, что пока не знает, как будет развиваться ситуация, что нам перезвонят. Когда так говорят, обычно это значит, что вам не перезвонят. Но мне было не очень обидно, потому что я тогда уже жила «Сашей». В итоге через полтора месяца мне написала помощница Константина Юрьевича и сказала, что можно приходить и подписывать договор. Потом я прилетела домой на каникулы и сказала маме — она была очень счастлива, потому что видела, как было тяжело без работы по профессии.
У проекта будет фестивальная судьба?
К сожалению, нет. Разумеется, искусство создается не для фестивалей и наград, но фестивали — это знакомства, возможность работать и получать интересные предложения. Здесь, в кафе, меня вряд ли кто-то заметит (улыбается), а вот в Каннах…
Пока ты два года сидела без работы, как ты зарабатывала на жизнь?
Я за небольшие деньги снимала жилье у друзей и устроилась работать продавцом-консультантом в магазин одежды. Еще мы один или два раза в месяц играли дипломный спектакль — за каждый мне платили 5 тысяч рублей. А потом я устроилась работать няней и совмещала работу няней и в магазине. В какой-то момент на меня всё это очень давило, потому что я не люблю любую несвободу. Еще я переживала, как бы не встретить в магазине кого-то из своих знакомых.
То есть «Оскара» у тебя еще нет, но что могут узнать — переживала…
Кстати, «Оскар» я и не хочу. (Смеется.) Больше хочется «Ветвь».
За два года работы не по профессии не было желания всё бросить и уехать домой?
Нет. Я просто терпеливо ждала своего момента. И даже отказалась от одного проекта, который мне не понравился. В итоге я подождала, и случилась «Саша». Моя мама, кстати, всегда меня поддерживала и просила не возвращаться в Краснокамск. Она понимала, что там я жить не смогу. Она всегда верила, что у меня всё получится здесь, в Москве.
Когда человек аккуратен в выборе ролей (а ты явно не берешься за любую работу), это обычно значит, что он уже прошел опыт не очень хороших проектов. А в тебе откуда избирательность?
Я очень осторожно подхожу к выбору проектов, но, когда отказываюсь, оставляю себе право на ошибку. А еще для меня важно, чтобы это были очные пробы, как это было с Володей Беком. Мы поговорили о замысле кино и о том, в чем состоит мое участие в создании роли. Живые пробы всегда лучше самопроб: ты чувствуешь себя идиотом, записываясь на телефон, отвечая на чьи-то реплики…
Последний вопрос. И в «Саше», и в «Тане» открытый, но светлый финал. Насколько такая концовка важна для тебя?
Я тоже считаю, что и там, и там финал открытый и светлый. Когда я училась в ГИТИСе, то считала классным, когда всё заканчивается большой драмой и зритель рыдает. Но сейчас, спустя время, я понимаю, что очень сложно сделать светлый финал и дать надежду, как бы пафосно это ни звучало.