Как немецкие оккупанты проводили «приватизацию» и «рыночные реформы»
Экономическая политика германской администрации на временно оккупированных территориях Советского Союза была направлена к одной цели – максимальная эксплуатация ресурсов страны для снабжения рейха и достижения победы в войне. Вместе с тем, она, в силу различия общественно-экономических систем, отличалась по своим формам от экономической политики советской власти. Немцы понимали, что эксплуатация частной инициативы путём налогов и реквизиций может дать больше средств, чем организация больших государственных предприятий. Поэтому они в тех пределах, в каких это не противоречило главной цели, разрешали мелкое частное предпринимательство. Кроме того, это давало им пропагандистский эффект в плане «освобождения русского труженика от ига большевиков».
Промышленник – немец, мелкий частник – туземец
Директивой Сталина от 3 июля 1941 года предписывалось, при отступлении, эвакуировать всё промышленное оборудование, машины, вагоны, запасы готовой продукции, сырья и продовольствия, а что невозможно вывезти – уничтожать. Тем не менее во многих местах советские войска отступали столь быстро, что партийные и хозяйственные органы часто не успевали выполнить эту директиву.
При своём приходе немецкие войска первым делом устанавливали контроль над промышленными предприятиями, складами сырья и готовой продукции. На многие виды изделий объявлялась монополия германской армии. В её исключительную собственность переходили все крупные предприятия, железные дороги, электростанции и электросети и т.д. Перечень монополизированной продукции имел тенденцию к расширению, постепенно включив большинство изделий лёгкой промышленности, промышленно изготавливаемые стройматериалы, многие пищевые продукты.
Оккупационная администрация сразу принимала меры по восстановлению разрушенных коммунистами предприятий и возобновлению их работы. Для эксплуатации крупных предприятий ещё в июле 1941 года стали складываться «восточные компании» германских промышленников. Они брали в аренду заводы, шахты, электростанции и т.д. Таким образом, крупным предпринимателем на оккупированной территории мог быть только немец. Поскольку промышленное оборудование было в значительной степени вывезено при эвакуации, то на многие предприятия привозились станки, насосы, другие агрегаты из Германии и оккупированных европейских стран.
Что касается средних и мелких предприятий, то оккупанты широко практиковали их выкуп частными собственниками из местных или передачу их в собственность бывшим советским управленцам при условии, что те будут работать на германскую армию. Так, в Крыму, в Феодосии собственником хлебозавода стал его бывший директор, а владельцем табачной фабрики – её главный бухгалтер. Все такие «приватизации» проводились, конечно, не в результате каких-то конкурсов, а по принципу «кто первый успел, тот и съел». Чины оккупационной администрации охотно использовали этот «приватизационный» порыв советских управленцев для личного обогащения с помощью взяток.
Оккупанты не препятствовали созданию мелких предприятий различного профиля на советском оборудовании силами новых владельцев, готовых выполнять подряды на производство одежды, обуви, кож и кожаных изделий, лесоматериалов и прочего по армейским заказам. Открывались даже ремонтные мастерские, обслуживавшие нужды авто- и мототранспорта вермахта. Деятельность таких частных предпринимателей широко использовалась как пропагандистский козырь коллаборационистскими средствами массовой информации.
Налоговая политика
Оккупанты и их пособники всячески раздували тезис, что германская армия несёт свободу от большевистского гнёта, от тяжких налогов, поборов, реквизиций и принудительного труда. То, что немцы сами объявили всеобщую трудовую повинность населения на занятой территории, объясняли «временной мерой для скорейшего достижения победы над большевизмом». В отношении подвластного населения немцы руководствовались простым соображением, что они не обязаны быть к нему более снисходительными и менее требовательными, чем коммунисты. Русские-де привыкли к нищете и тяжкому труду, так что не заметят никакой разницы в смене хозяев.
Наиболее дальновидные представители оккупационной администрации понимали, что в целях эффективной эксплуатации на пользу самого же рейха необходимо поменьше «стричь» население. «Сильно разрушенное хозяйство этой страны является нашим хозяйством, которое обязательно нужно восстановить. Со средствами и запасами которого необходимо обращаться экономно, если мы хотим, чтобы оно в следующем году кормило армию и отправляло значительные излишки в фатерлянд», – внушал своим подчинённым один из высоких чинов в группе армий «Юг». Но на практике такие призывы часто оставались втуне.
В первые же дни после прихода вермахта торжественно объявлялось об освобождении от советских налогов. Но тут же вводились новые. Они различались для городской и сельской местности. Крестьяне обязаны были платить подушную подать, поземельный налог, налог с построек и с собак. Со скота, птицы и садовых деревьев, в отличие от советского строя, крестьяне не платили налог. Однако время от времени были обязаны выполнять планы по обязательной сдаче скота и птицы для вермахта.
Рабочие, служащие и частные предприниматели платили прогрессивный подоходный налог. При зарплате ниже 100 рублей в месяц налог не взимался. Высшая ставка подоходного налога – 10% – устанавливалась для зарплаты выше 600 рублей в месяц. Впрочем, это была очень бедная зарплата. Кроме того, частники платили промысловый налог и за аренду земельной площади. Жилищный фонд в городах не приватизировался, и квартиросъёмщику грозила конфискация жилья комендатурой в случае его неиспользования.
Денежное обращение и торговля
Рыночные отношения невозможны без нормального денежного обращения, но с этим на войне туго, а в оккупации особенно. Тем более, что оборот германской рейхсмарки на оккупированных территориях был строжайше запрещён. Даже военнослужащие вермахта на Восточном фронте получали денежное довольствие не в рейхсмарках, а в т.н. оккупационных марках. В условиях их нехватки администрация была вынуждена признать советский рубль законным платёжным средством. Был установлен фиксированный курс обмена: 1 оккупационная марка = 10 советским рублям.
В ответ на отсутствие свободной конвертации валюты расцвели, несмотря на угрозу расстрела, подпольные чёрные золотовалютные биржи.
С первых дней оккупации восстанавливалась свобода торговли, которая часто означает не что иное, как спекуляцию. Как грибы, выросли универсальные магазины, в которых подсуетившиеся коммерсанты распродавали оприходованные ими запасы советских предприятий и учреждений. Их изобилие, по сравнению с нищетой советских прилавков и витрин, также широко использовалось в пропаганде. Правда, покупателями в таких магазинах могла стать лишь небольшая часть населения.
Читайте также: