Нилов рассказал, как в РФ относятся к инвалидам и что ГД может сделать для ветеранов

Председатель комитета Госдумы по труду, социальной политике и делам ветеранов Ярослав Нилов дал эксклюзивное интервью ФАН.

Ярослав Нилов, председатель комитета Государственной думы по труду, социальной политике и делам ветеранов, замглавы фракции ЛДПР, дал эксклюзивное интервью Федеральное агентству новостей.

О том, как в России относятся к инвалидам, о несправедливости в историях ветеранов, сериале «Чернобыль», равноправии мужчин и женщин, «черной дыре» Пенсионного фонда и о том, как оставаться объективным в политических спорах, — читайте в нашем материале.

— Ярослав Евгеньевич, на прошлой неделе в Госдуме выступала с докладом [уполномоченный по правам человека в РФ] Татьяна Москалькова. Она утверждает, что большинство обращений россиян в аппарат уполномоченного по правам человека в РФ — это проблемы социальной сферы. Совпадает ли реальность у нее и у думского комитета по соцполитике, который вы возглавляете?

— Действительно, социальная сфера — это то поле, где возникает больше всего вопросов. Я могу это подтвердить, исходя из анализа обращений граждан и того, что мы обсуждаем на встречах с избирателями. Социальные вопросы — самые чувствительные, недофинансированные. Они волнуют и касаются всех людей любого возраста — от рождения до смерти, на каждом этапе жизни человека всегда найдутся проблемы и трудности. Причем, даже если максимально профинансировать любой вопрос, этого скоро окажется недостаточно — появятся новые  пожелания, новые требования, откроются новые горизонты.

Татьяна Москалькова поднимала проблемы здравоохранения и жилья, вопросы прав заключенных, вкладчиков, дольщиков, участников выборного политического процесса, и я подтверждаю схожесть наших позиций с аппаратом уполномоченного по правам человека. Москалькова часто говорит нам, что у российского омбудсмена ограничен инструментарий с точки зрения реальной защиты прав граждан, и она обращается к депутатам, чтобы некоторые дела сдвинулись с мертвой точки.

— Что может измениться после этого доклада?

— В плане конкретной работы вопрос, скорее, к коллегам из профильного комитета по гражданскому обществу, но скажу от фракции — мы в ЛДПР сторонники того, чтобы в России появился профильный уполномоченный по делам инвалидов. У нас есть уполномоченные по правам ребенка, по правам предпринимателей, есть интернет-омбудсмен. Но в России 12 млн инвалидов, это особенная социальная группа, которая также нуждается в поддержке. Должен быть человек из той же среды, который будет защищать права инвалидов, зная ситуацию изнутри и отлично понимая, что им нужно.

Федеральная власть пока неохотно прислушивается к этой идее: считает, что полномочия будут дублироваться. Но такую же аргументацию можно применить и к другим уполномоченным. Не так давно состоялась встреча [председателя правительства РФ] Дмитрия Медведева с представителями НКО, которые занимаются защитой прав инвалидов. На встрече присутствовал незрячий человек. Все документы для совещания раздали в обычном печатном виде, и он сказал: если бы в подготовке мероприятия принимали участие люди из среды инвалидов, они бы позаботились о том, чтобы были и документы с применением шрифта Брайля.

Обычный человек не понимает, чего ждут от него люди с теми или иными заболеваниями. Недавно мэр Нижнего Тагила Владислав Пинаев посадил дорожников в инвалидные коляски, чтобы те на собственном опыте проверили эффективность городского механизма доступной среды — только так можно понять инвалидов. Мы видим, что проблем до сих пор очень много: завышают группы инвалидности, вообще не дают такой статус, не пускают в транспорт, творится чехарда с бесплатными парковками, слабо работает или не реализуется программа доступной среды. Деньги на нее выделяются, но в регионах власть по-разному их использует.

Есть и вовсе кощунственные примеры, когда у подъездов жилых домов или даже соцобъектов делают не полноценные пандусы, а пародии: если спуститься по ним инвалид на коляске еще сможет, то подняться обратно без посторонней помощи практически нереально.

Знаю историю в Ярославской области: у девочки вследствие болезни поражен глаз, ей сделали протез, но потом излечили причину и на этом основании сняли инвалидность. Буква закона вроде и не нарушена, но теперь из-за этого сложности с заменой протеза. Менять его по медицинским показаниям нужно ежегодно, процедура очень дорогостоящая, и на свои средства семья этого сделать не в силах. Это специфическая ситуация, ее надо решать в ручном режиме. Поэтому в сфере защиты прав инвалидов нужен человек, который знал бы проблематику изнутри и не боялся бы публично говорить о ней.

— Как вы оцените, мы вообще двигаемся в защите прав инвалидов? Им становится лучше жить в России? 

— Считаю, что многое пока зависит от конкретного региона. Скажем, Москву в этом плане можно похвалить. Министра соцзащиты Владимира Петросяна знаю лично и вижу, как он пропускает все проблемы москвичей через сердце, как неравнодушно относится к людям. Кроме этого, у Москвы есть довольно серьезные финансовые ресурсы для обеспечения и поддержки безбарьерной среды. Хотя отдельные моменты удручают — например, автопробег инвалидов, на который я приезжал в прошлом году, проигнорировали СМИ, включая и созданное для подобных мероприятий «Общественное телевидение России».

В регионах же многое зависит от того, есть ли средства, как ведут себя чиновники, насколько активны гражданские организации и сами общества инвалидов. Если говорить о ситуации в целом, то уже законодательно закреплено квотирование рабочих мест для граждан с ограничениями по здоровью, создан единый реестр, налаживается межведомственное взаимодействие, упрощается процедура получения и подтверждения инвалидности. Многое делается, даже в деталях. Появляется та же тактильная плитка, которой раньше не было. Хотя поначалу были дикие случаи, когда рабочие-мигранты воспринимали ее как исключительно декоративный элемент и выкладывали орнаментом или «шахматкой».

Все чаще в разных сферах используется шрифт Брайля, в новых домах в обязательном порядке строятся пандусы, выделяются парковочные места для инвалидов. Президент внес изменения в закон: теперь родителям, ухаживающим за детьми-инвалидами, будет выплачиваться пособие в 10 000 рублей каждый месяц. Мы от ЛДПР сейчас готовим еще один законопроект, который бы обеспечивал более адекватными выплатами и тех, кто ухаживает за взрослыми инвалидами. Сейчас это всего 1200 рублей в месяц — именно такая сумма была утверждена больше 10 лет назад и с тех пор ни разу не пересматривалась и не индексировалась.

— Изменяется ли вместе с законодательством культура отношения к инвалидам в России?

— У нас, к сожалению, до сих пор сильны предрассудки из прошлого. В советское время был взят негласный курс на изоляцию, и инвалиды были отдельной категорией — их отселяли, для них строили отдельные дома. В моем детстве был безногий ветеран на каталке, он выезжал из подъезда и целый день около него сидел. Когда мы, маленькие дети, играли и слишком шумели, взрослые пугали нас этим дедушкой и его одной ногой. Какое восприятие инвалида у нас было? Совершенно неправильное.

Сегодня мы получили результаты того воспитания: у нас не хотят пускать колясочника в ресторан, потому что он, видите ли, «создает эстетические неудобства другим людям». Попробуйте в Европе не предусмотреть поручни в туалет ресторана — или, тем более, не пустить инвалида. Ресторан проверят, закроют, еще и компенсацию заставят выплатить. А у нас то в самолет не пустят, то из автобуса высадят, то в кафе скажут что-то неприятное или обидное.

В российском обществе пока только идет перезагрузка морально-нравственных ценностей. Да, на декларативном уровне провозглашено, что Россия — страна равных прав и возможностей, но в реальности мы еще находимся на стадии формирования нашего менталитета в этой области.

— Ярослав Евгеньевич, в следующем году отметим 75 лет Победы — что еще мы можем успеть сделать для ветеранов?

— Законодательство для ветеранов Великой Отечественной войны достаточно полно урегулировано, и сейчас проблемы у них уже немного другие. Не всех приглашают на мероприятия, на которые они хотели бы попасть. Есть случаи, когда ветеранов просто забывают поздравить. Периодически возникают скандалы с обеспечением жильем или улучшением жилищных условий.

Хотя, если разбираться детально, чаще всего оказывается, что вынесенная изначально в публичную плоскость подача проблемы в итоге заметно отличается от реального положения. Например, описывается бедственное положение ветерана, показывают его убогое жилье, а потом выясняется, что ему дали квартиру, но он передал ее родственникам и по своему желанию продолжает жить, как раньше жил. Ко мне приходил на прием ветеран, чья история широко освещалась в СМИ, будто над ним издеваются коллекторы. К сожалению, он уже ушел из жизни, и написали, что его довели до смерти.

Но ситуация выглядела по-другому — мы выяснили это, когда пригласили его к себе в Госдуму разобраться. Государство обеспечило ветерана жильем, а он его совершенно самостоятельно подарил внуку. Внук взял кредит в банке, отдавать было нечем. Коллекторы занимались внуком, в адрес деда никаких угроз не поступало. Часть квартиры продали, причем новый собственник оказалась порядочной женщиной — сказала, что пока ветеран жив, она ничего вообще трогать не будет.

Внезапно ветеран передумал и сказал, что хочет вернуть свою квартиру и передать ее правнуку. Но часть его жилья уже оказалась в собственности у другого человека, ее надо было выкупать, а денег на это после действий внука у деда уже не было. Такова была ситуация, и, не разобравшись, говорить, что государство довело ветерана до такой жизни — по меньшей мере несправедливо.

Сейчас ветеранам нужна наша морально-нравственная поддержка: не просто поздравления в День Победы, а искреннее, постоянное и неподдельное уважение к их заслугам в сражениях за наше мирное небо над головой. Законы править уже не нужно, а вот внимания ветеранам нужно больше. Нельзя давать им чувствовать себя одинокими, и одновременно надо принимать самые жесткие меры в отношении тех преступников, которые грабят ветеранов, забирают их награды и имущество. 

— После выхода сериала «Чернобыль» все снова заговорили о событиях тех лет, не происходит ли то же самое и в Госдуме? Может, на этой волне появятся уточнения в законы о пострадавших от катастрофы?

— Скажу сразу, что фильм пока не посмотрел, хотя планирую. Но знаю, что это все же художественный фильм, пусть и основанный на реальных событиях, и что у самих ликвидаторов есть к нему вопросы. Что касается законодательства на эту тему, то его все время совершенствуют, чтобы соблюсти права людей.

Со временем вскрываются новые факты, появляются новые разумные предложения — в отношении детей, например.  В отношении тех, кто приобрел инвалидность или заболевания, которые потом привели к инвалидности. Есть судебная практика, связанная с подтверждением инвалидности, полученной вследствие аварии на Чернобыльской АЭС, и закон с соответствующими уточнениями у нас готовится. 

— Я знаю, что вы от имени комитета по соцполитике и труду поддерживаете идею изменить список запрещенных женских профессий — это правда?

— Этот список создан и корректируется не на законодательном уровне, им занимается правительство, но да, я с этим согласен. Список запрещенных для женщин профессий впервые появился еще в советский период — тогда установили определенные ограничения для защиты здоровья и репродуктивных функций женщин. Но со временем меняются принципы охраны труда, вводятся новые технологии, искусственный интеллект.

Там, где раньше требовались физические усилия или было неизбежно пребывание человека в опасной зоне, теперь все делает компьютер, а его оператором может быть и женщина. Более того, в некоторых профессиях женщина выполняет задачи лучше мужчины — нужные качества, вроде периферийного зрения, у нее заложены самой природой. Так что список должен меняться, и я за то, чтобы не было никакой дискриминации по половому признаку. Кроме того, я категорический противник дискриминации по уровню заработной платы в зависимости от гендера. 

— Ярослав Евгеньевич, как глава комитета, вы в прошлом году оказались в центре обсуждения пенсионной реформы — тяжело было сочетать собственную точку зрения и беспристрастность?

— Да, это было тяжело. Политическая позиция — всегда эмоциональная, и от нее надо отойти, чтобы объективно рассмотреть все плюсы, минусы, детали, подчеркнуть разные точки зрения комитета и общества. Изнутри комитета я понимаю, что любые принятые меры должны быть подкреплены финансово, иначе это будут необеспеченные обязательства. Правительство также говорит на своем уровне о том, что любая мера должна получить финансовое обеспечение, — и с этим никто не спорит, но дальше на процесс финансирования у нас могут быть разные взгляды, отсюда и споры.

Любой вопрос требует системного анализа и взвешенной позиции. Я был и остаюсь противником закона, в соответствии с которым повышен пенсионный возраст. Но даже те, его поддержал, предлагали увеличить пенсии действующим пенсионерам, до конца не понимая тонкости работы механизма индексации. В итоге получилось так, что получателей страховых и социальных пенсий повышение пенсий вообще не коснулось, пришлось все переделывать.

Я также понимаю, что в работе Пенсионного фонда всегда будет своего рода «черная дыра», потому что он выступает и как страхователь, и как оператор. Так что, хотя лично я считаю, что в вопросе пенсионной реформы можно было пойти другим путем, также вижу при этом, что любой вопрос нужно глубоко анализировать и на это время убирать все эмоции.