Уровень общего образования и профессиональной подготовки офицеров русской армии на протяжении XVIII в. по данным именных списков полевых и гарнизонных частей Сибири
При характеристике личных и профессиональных качеств офицеров русской армии в XVIII в., как правило, исследователи обращают внима ние, прежде всего, на боевые заслуги, сословное происхождение и чи новную карьеру этих лиц. А вот об их уровне образования (как общего, так и специального) речь заходит далеко не всегда.
Отчасти это связано, видимо, с тем, что сфера военного образования в Российской импе рии XVIII в. изучалась без прямой связи с военной службой, а авторы со ответствующих работ ограничивались анализом ее внутренних содержа тельных составляющих, не затрагивая вопросов о применении получаемых знаний, умений и навыков в условиях пребывания на действительной службе 1 .
В публикациях, посвященных русской армии XVIII в. в целом и ее офицерскому корпусу в частности, данные аспекты также упоминают ся достаточно бегло, в виде общей характеристики, без конкретных де талей 2 .
Наконец, изучение отдельных составляющих системы военного образования в Российской империи позволяет получить хорошее пред ставление о конкретных принципах ее функционирования и тех лицах, которые проходили обучение в ее рамках 3 , но также не дает возможно сти нарисовать сколько-нибудь полную картину того, каков же был уро вень образования русских офицеров, и каким образом он изменялся на протяжении указанного столетия. Решить поставленную задачу могут помочь данные формулярных списков, в частности включающих сведения об офицерах, несших службу в полевых и гарнизонных частях, дислоцированных в Сибири с 1730-х до 1780-х годов.
Изученные нами сведения показывают, что меры, предпринимавшиеся сначала в эпоху Петра Великого, а затем и в правление Анны Иоанновны к последним следует отнести открытие Шляхетского корпуса в 1731 г. и запрет на производство в офицеры неграмотных – стали давать надлежащий эффект лишь с 50-х годов XVIII века. Вплоть до середины сто летия уровень грамотности не только среди унтер-, но даже и среди обер-офицеров в русской армии был отнюдь не стопроцентным, особен но, конечно, в гарнизонных частях. Например, в Тобольском гарнизон ном пехотном полку еще в 1720-х годов успел получить чин капита на Г. Арсеньев, не умевший ни читать, ни писать. В. Басову и И. Белоусову аналогичное обстоятельство не помешало добиться произ ведения в поручики Якутского пехотного (1736 г.) и Сибирского драгун ского (1740 г.) гарнизонных полков соответственно 1 . Причем неграмот ными могли оказываться не только выходцы из тяглых сословий, кресть ян или дворовых (как в примерах, приведенных выше), попавших на службу в ходе рекрутских наборов и сумевших подняться до офицерских чинов; с тем же успехом мы находим среди них и представителей дво рянства. Премьер-майор Тобольского полка С. Петров, карауливший в Березове опальное семейство кн. Долгоруковых до 1739 г. и происхо дивший из дворян Вологодского уезда, тоже так и не выучился грамоте. В Оренбургском драгунском полку среди обер-офицеров числились не грамотными поручик И. Сухарев и прапорщик Г. Сушков 2 .
Словом, не будет преувеличением сказать, что в частях «Сибирского гарнизона» вплоть до 1750-х годов наличие лиц, вообще не имевших никакого обра зования, на офицерских должностях было вполне обычным явлением. Значительно лучше обстояло дело в полевых войсках. Когда в Сибирь были передислоцированы зимой 1744/1745 гг. Ширванский и Нотебург ский пехотные, а также Луцкий, Олонецкий и Вологодский драгунские полки, в их составе лишь два человека – поручик И. Воронин в Ноте бургском и прапорщик Л. Масленицкий в Олонецком – несли службу в обер-офицерских чинах, не выучившись грамоте 3 . В основном же для лиц, не умевших читать и писать, пределом мечтаний в этих частях оказывались высшие унтер-офицерские звания: сержантов в пехоте, вахмистров в кавалерии. И здесь мы также находим среди них не только выслужившихся из бывших рекрут, но и какое-то число дворян и одно
дворцев. Правда, большинство таких унтер-офицеров на протяжении конца 1740-х и первой половины 1750-х годов были отправлены в от ставку, поскольку у военного командования не было возможности хода тайствовать о повышении их в обер-офицеры. Относительно же грамотных офицеров в смотровых списках всех воинских частей, согласно принятому Воинской комиссией фельдмаршала Б.-Х. Миниха в 1731 г. и действо вавшему вплоть до 1756 г. формуляру, лишь кратко указывалось: «Гра моте читать и писать умеет». Только для лиц иностранного происхожде ния специально оговаривалось, владеют ли они русским языком так же, как своим родным (и каким именно). С принятием в 1756 г. нового образца послужных списков объем ин тересующей нас информации заметно расширяется.
Дело в том, что те перь в бланке формулярного списка соответствующая графа выглядела следующим образом: «Кто грамоте читать и писать умеет, и другие какие науки знают» 1 . То есть сюда вносились сведения уже не только о том, в состоянии ли офицер читать и писать, но и о том, чему и как он обу чался в детстве и юности, а это позволяет достаточно уверенно судить об общем уровне его образованности. Кроме того, в графу о прохожде нии службы и ранее полученных чинах стали вносить данные об обуче нии в специализированных военно-учебных заведениях (для дворян) или школах при гарнизонах (для сыновей рядовых военнослужащих), что, в свою очередь, дает нам возможность оценить и степень професси ональной компетенции офицеров, исходя из указаний на полученные ими знания. Заметим в скобках, что в списках воинских частей Сибир ского корпуса с начала 1760-х годов неграмотных лиц в офицерских чи нах уже не осталось вовсе. Вот, например, что говорилось относительно подполковника Луцкого драгунского полка Я. Еремеева (1767 г.), официально начавшего служ бу в 1737 г., когда ему исполнилось 13 лет, с обучения в «цифирной школе»: «Читать и писать по-русски и по-немецки умеет, арифметику, геометрию, тригонометрию и фортификацию знает» 2 . Понятно, что полу чить знания по всем перечисленным наукам в обычной школе он вряд ли смог бы, так что, по-видимому, следует полагать, что этот человек также прошел обучение в одной из специализированных артиллерийских или ин женерных школ Москвы или Петербурга. А вот, скажем, полковник Ревель ского драгунского полка И. Нагаткин, обучавшийся еще в 1720-е годы, мог похвастать только тем, что «первую часть арифметики знает» 3 , то есть так и не продвинулся дальше начального уровня математического обра зования. При этом достаточно хорошими знаниями могли располагать не
только выходцы из дворян европейских губерний России, но и уроженцы Сибири. М. Павлуцкий, представитель одной из хорошо извест ных с XVII в. за Уралом служилых фамилий, ротмистр Якутского полевого карабинерного полка в 1770 г., начал службу с 1756 г. в возрасте 17 лет, перед этим пройдя обучение в гарнизонной школе Тобольска, где приоб рел знания по арифметике, геометрии и тригонометрии 1 . Командир Се ленгинского пехотного полка в конце 1760-х гг. полковник И.В. Якоби, ро дившийся и выросший в далеком пограничном Селенгинске, где служил комендантом его отец, бригадир В.В. Якоби, несмотря на это получил в 1740-х – 1750-х годах вполне хорошее образование. Сам он утверждал, что «читать и писать по-русски и по-немецки умеет, арифметику и часть фортификации знает» 2 . Как видим, даже в сибирских условиях с середины XVIII в. можно было рассчитывать на приобретение вполне доста точного для успешного прохождения военной службы уровня профессиональ ной компетенции, включавшей не только навыки чтения и письма, но и вла дение математическим аппаратом, равно как и специальными знаниями. В этот же период на службе в частях Сибирского корпуса стали появ ляться лица, располагавшие специальным образованием, как правило, выпускники инженерных школ: Санкт-Петербургской (существовала с конца 1720-х годов) и Московской (открыта в 1743 г.) 3 . В частности, капитан Томского пехотного полка В. Козлянинов (1767 г.) после обуче ния в инженерной школе начал военную службу в минерной ро те с 1747 г. и только в 1755 г. перешел в пехоту уже с чином подпоручи ка. А премьер-майор Селенгинского полка Я. Тевяшов после окончания одной из этих школ и до произведения в пехотные обер-офицеры в тече ние семи лет (1748–1755 гг.) служил в Инженерном корпусе в чинах кондуктора третьего, второго и первого класса (унтер-офицерские), по лучив отличную характеристику: «Арифметику, геометрию и фортифика цию со всей принадлежностью довольно знает… занимался укреплением по граничных городов, крепостей и прочих мест, и сочинением оным карт и планов» 4 . Впоследствии армия стала пополняться и выпускниками специали зированного Артиллерийского и инженерного кадетского корпуса, созданного в 1762 году. А капитан Томского пехотного полка кн. А. Голицын в детстве поступил в Морской корпус («науки, подлежащие до флота, знает») и в первые десять лет после его окончания служил во флоте гардемарином и мичманом, только в 1765 г. перейдя в сухопутную армию 5 . Встречались получившие аналогичное образование офицеры и в гар низонных частях Сибири. Так, в третьем Тобольском пехотном баталь оне (1772 г.) состоял капитан И. Карпов, в юности прошедший обучение в школе математических и навигационных наук в Москве, о чем свидетельствовали показания его формулярного списка: «Арифметику, гео метрию и навигацию знает, в геодезии ученик» 1 . А поручик второго Ом ского пехотного батальона И. Щетнев, закончив артиллерийскую школу, знал «арифметику, геометрию, тригонометрию плоскую и практическую, фортификацию и геодезию», да и военную службу начал сержантом в артиллерии 2 . Наконец, в это же время в части «Сибирского гарнизона» начинают попадать даже выпускники Сухопутного кадетского корпу са (бывший Шляхетский, переименован в 1762 г.). Например, поручик первого Тобольского батальона А. Мякинин поступил в Сухопутный кор пус в 1761 г., когда ему исполнилось 16 лет, а после трех лет обуче ния в 1764 г. был выпущен оттуда с чином прапорщика. Помимо знания основных математических и других «наук», он также умел рисовать пе ром и тушью и танцевать, то есть выглядел вполне светским челове ком 3 . Уже в 70-х – 80-х годов XVIII в. мы находим немалое число таких людей практически во всех полках и батальонах Сибирского корпуса. По справедливому замечанию современных исследователей, именно за эти годы в русской армии нарастала численность «офицеров, если так можно выразиться, «нового типа».
Это были, в основном, молодые дво ряне (среди которых выделялись выпускники кадетских корпусов), счи тающие необходимым углублять свои знания, изучать, помимо пехотных уставов, фортификацию и артиллерию» 4 . Кроме того, значительно большую роль, нежели ранее, стало играть для русских дворян и домашнее образование. Даже не обучаясь в тех или иных специализированных заведениях, они теперь поступали в ар мию, зная минимум один, а то и более иностранных языков – результат именно той подготовки, которая была получена в родительском доме. Например, поручики шестого мушкетерского полевого батальона Сибирско го корпуса Н. Белевцов и Г. Иванов, зачисленные в 1786 г. в лейб-гвардию сержантами, а через год отправленные на службу в Сибирь: первый хоро шо владел французским языком, второй – французским и немецким 5 . Пра порщик того же батальона Ю. Петрищев знал немецкий язык и арифметику, а также умел рисовать; прапорщик пятого мушкетерского батальо на Д. Некрасов в возрасте 15 лет (в 1782 г.) также был зачислен в лейб-гвардию и за пять лет пребывания в столице успел приобрести немалый багаж: «Читать и писать по-русски и по-немецки умеет, ариф метику и некоторую часть геометрии знает, фехтовать умеет» 6 .
А поручик второго егерского батальона В. Пургасов за несколько лет службы в гвардии, вероятно, одновременно обучался либо в Сухопутном кадет ском, либо в Артиллерийском и инженерном корпусе, поскольку владел знаниями по целому ряду специальных дисциплин: «Арифметику, гео метрию, тригонометрию, фортификацию, архитектуру и часть артилле рии знает» 1 . Более того, широко образованные офицеры могли встре чаться не только среди дворянских отпрысков. В штабе командующего Сибирским корпусом генерал-поручика Огарева числился в 1785 г. сна чала канцеляристом, а затем младшим адъютантом солдатский сын А. Скульский, который не только знал арифметику, геометрию и три гонометрию, но даже, как специально отмечалось в его формулярном списке, «петь и рисовать умеет» 2 . Все эти примеры, равно как и множе ство других, доказывают, что личности вроде фонвизинского Митрофа нушки (персонаж комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль») отнюдь не были таким уж распространенным типом в среде русского дворянства второй по ловины XVIII века.
Приобретая различными путями образование перед тем, как попасть на военную службу, русские офицеры, пожалуй, немногим уступали в этом отношении своим западноевропейским собратьям. Даже в гарнизонных батальонах, где служба считалась гораздо менее престижной, нежели в полевых частях, можно было встретить довольно хорошо образованных людей. Прапорщик третьего Тобольского батальо на Г. Вавилов, солдатский сын из Тобольска, после обучения в гарнизон ной школе к 1770 г. не только знал арифметику и геометрию, но и умел рисовать. Капитан второго Омского батальона Е. Ратков попал на службу в «Сибирский гарнизон» после выпуска из Сухопутного кадетского кор пуса, хотя нельзя сказать, чтобы он преуспевал там в учебе: «Науки знает, в немецком правописании и в немецком языке весьма слабо, в ри совании тушью нарочито, в арифметике слабо» 3 . А прапорщик того же ба тальона И. Мягкобрюхов (1772 г.) успел даже пройти часть курсов в Московском университете до поступления на военную службу в 1766 г.: «Чи тать и писать умеет по-русски, по-латыни, по-немецки, арифметики до геометрии слушал, танцевать, фехтовать и рисовать умеет» 4 . Более того, к 1760-м годам уже появилась возможность получать спе циальное образование не только в столице, но и в Сибири.
Обратимся к свидетельству капитана И. Андреева, содержащемуся в его «Домовой летописи». В 1758 г., когда он в возрасте 17 лет сделался драгунским капралом, прибывший в Омскую крепость бригадир К. фон Фрауендорф, «великий любитель наук… повелел находящемуся в крепости Св. Петра ин женер-поручику Тренину обучать, выбрав из молодых солдатских детей, к которому по желанию моему, как уже был прежде учен, поступил и я для обучения арифметики и геометрии», а сменивший Фрауендорфа в 1760 г. на должности командующего Сибирскими линиями генерал-поручик И. Веймарн «был по тому же человек ученый… приказал прислать из крепости Св. Петра поручику Тренину учеников его на экзамен, куда прибыв, эк замен учинил он сам многими задачами и с похвалою отпущены для наидальнейшего впредь научения» 1 . Заметим, кстати, что еще в дет стве И. Андреев со своим братом Александром специально обучались немецкому языку в Тобольске в школе учителя Сильвестровича (он был из остзейцев-лютеран) вместе с небезызвестным капитанским сы ном В.Я. Мировичем, в 1764 г. пытавшимся освободить из крепости и возвести на престол императора Ивана Антоновича. Таким образом, упомянутые меры, предпринятые командованием Сибирского корпуса, были направлены на предоставление местным сибирским уроженцам возможности для получения соответствующего образования, прежде всего, инженерного.
Итак, мы можем заключить, что на протяжении XVIII в. уровень обще го образования и профессиональной подготовки русских офицеров за метно вырос, особенно после 1750-х годов. Уже с середины века лиц, не владевших основами грамоты (то есть не умевших читать и писать), на офицерских должностях не осталось вовсе, а кроме того, начала ста бильно возрастать доля людей, обладавших специальными математиче скими и инженерно-техническими знаниями и владевших иностранными языками. При этом возможность получить специальное военное образо вание оказывалась доступной не только представителям дворянства, но и выходцам из других сословных групп, в том числе уроженцам Сибири.
Исследованные нами материалы доказывают, что задача, поставленная верховной властью еще со времен правления Петра I – создать образо ванные классы из военных и чиновников, готовых применять получен ные знания на государственной службе – в принципе решалась доста точно успешно, особенно во второй половине XVIII века. В связи с этим, на наш взгляд, уже назрела необходимость постановки следующей ис следовательской задачи, а именно: выяснения того, каким образом и насколько успешно использовались офицерами русской армии получен ные в детстве и юности знания собственно на военной службе для реше ния тех или иных задач, ставившихся перед ними. Изучение данных ас пектов позволит оценить не только степень профессиональной пригодности этих людей, но и их культурный уровень, круг жизненных интересов, особенности поведения в быту, на службе и за ее пределами.
А.В. Дмитриев