Русская православная церковь призывает сажать сталинистов

Председатель Отдела внешних церковных связей (ОВЦС) Московского патриархата митрополит Волоколамский Иларион (Алфеев) рассказал в эфире программы «Церковь и мир» на телеканале «Россия-24» об отношении Церкви к периоду правления Иосифа Сталина.

— Русская православная церковь очень ясно выразила своё отношение ко всему периоду правления и Ленина, и Сталина, и всему периоду советской власти, когда прославила в лике святых новомучеников и исповедников Церкви Русской, <...> которые были расстреляны, — отметил митрополит. — На иконах многих новомучеников мы видим житийные клейма, то есть сцены из их жизни, на которых изображены красноармейцы, которые их расстреливают. Мы не можем одновременно прославлять и жертв, и палачей, об этом говорил ещё покойный патриарх Алексий II, когда обсуждались вопросы канонизации новомучеников и вопрос отношения к тогдашним лидерам коммунистического режима.

 

Митрополит выразил поддержку и решению парламента Ингушетии, который 22 февраля этого года принял законопроект о запрете на увековечение памяти Иосифа Сталина в республике.

 

— Это решение вполне закономерно, потому что чеченцы и ингуши пострадали от сталинского режима и от тех действий, которые в военное время имели место. Почти полмиллиона людей были депортированы, — сказал глава ОВЦС. — Но это были не единственные депортации. Такого рода депортациям подверглись и многие другие национальные меньшинства тогдашнего Советского Союза, под разными предлогами.

 

По его мнению, «увековечение памяти палачей не должно иметь место, и рано или поздно у нас у всех будет единая оценка этих событий и этих личностей».

 

При этом, как заявлял в феврале председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Московского патриархата Владимир Легойда, Церковь не настаивает на немедленном демонтаже памятников советским вождям и другим советским деятелям. Это делается ради поддержания гражданского мира, избежания раскола и конфронтации в обществе, чтобы Россия не превратилась в аналог постмайданной Украины.