Актёр Александр Яцко на РСН: Я человек, сильно ударенный Шекспиром

М. БАЧЕНИНА: Меня зовут Мария Баченина. В программе «Творцы» сегодня заслуженный артист России Александр Яцко. Александр Владимирович, здравствуйте.

А. ЯЦКО: Здравствуйте.

М. БАЧЕНИНА: Я всё время хочу спросить у актёров, с кем встречаюсь благодаря своей работе, одно и то же. Как и многие, я когда-то мечтала стать актрисой и даже соприкасалась, меня пугает и восхищает одновременно в актёрской профессии то, что изо дня в день репетиция одного и того же спектакля или множество дублей одной сцены. Мне кажется, это может свести с ума. Когда я представляю, что Вы работаете над спектаклем, приходите и репетируете – это же одно и то же.

А. ЯЦКО: У Вас неверное представление.

М. БАЧЕНИНА: Я поэтому и задаю такой вопрос.

А. ЯЦКО: Часто это не так занудно, не так много повторений, как может показаться.

М. БАЧЕНИНА: Каждая репетиция – разные вещи?

А. ЯЦКО: Да. Что до меня, то я репетировать долго не люблю. Большое количество репетиций может свести с ума и довести до депрессии. Помню, листал старые мхатовские альманахи: «Жизнь МХТ 1941 года», например, я не помню цифр, но Николай Хмелёв, великий актёр МХТ, который умер очень молодым, видимо, было слабое сердце, умер на репетиции спектакля «Смерть царя Иоанна Грозного» под страшным для меня номером репетиции, перевалившим за две или три сотни. Полушутя я думаю, уж не от этого ли он умер. Есть определённое количество репетиционных точек.

М. БАЧЕНИНА: Границы существуют.

А. ЯЦКО: За 40-50 репетиций можно выпустить.

М. БАЧЕНИНА: А это не много?

А. ЯЦКО: Многовато, но это вполне разумно.

М. БАЧЕНИНА: Вы – ведущий актёр «Театра имени Моссовета», не молодой, который только что пришёл и которому слова пока не давали. Можете сказать: «Товарищ режиссёр, мне хватит, я уже всё понял»? Так не бывает?

А. ЯЦКО: Так не бывает. Но работа с режиссёром в любом случае диалог, а там всякие словечки проскакивают. Режиссёры люди странные, у нас они очень разные. В разговоре с Хомским вряд ли это возможно, а с Ерёминым Юрием Ивановичем, который за словом в карман сам не лезет и говорит часто много лишних слов, такое случается на каждом шагу.

М. БАЧЕНИНА: Я где-то читала, что Вы говорите наоборот: «Зачем режиссёру с артистами разговорить, мы же как дети».

А. ЯЦКО: В какой-то момент полемического задора я что-то такое сказал. Я имел в виду, что слишком долгие разговоры вредят, слишком подробные объяснения вредят актёру, надо пробовать.

М. БАЧЕНИНА: Просто делать своё дело.

А. ЯЦКО: Дело не хитрое, не надо много слов говорить – это лукавство. Раньше было модно.

М. БАЧЕНИНА: Что это значит? Я улавливаю моду, как работать в эфире, особенно на музыкальных станциях, а что есть мода, как проводить репетиции?

А. ЯЦКО: Конечно. Раньше очень много и подробно уделялось времени разговорам на тему, но это превратилось в пародию, некоторые можно по телевизору увидеть. Например, как Ролан Быков с актёром, который якобы у него играет роль четвёртого гриба, составляет его биографию роли.

М. БАЧЕНИНА: Чтобы тот лучше погрузился.

А. ЯЦКО: Это, скорее, пародийный уклон. Но раньше режиссёры любили быть и учителями.

М. БАЧЕНИНА: А сейчас как? Когда Вы говорите, что они любили быть учителями, мне это понятно. Как они пытались донести, что хотят видеть в этой сцене, что хотят от актёра?

А. ЯЦКО: Правильней всего выбрать хорошую пьесу и назначить актёра на роль, тогда всё само собой получится.

М. БАЧЕНИНА: Я имею представление, как выбираются актёры в кино: есть директор по кастингу, это огромный труд и очень важная штука. А в театре?

А. ЯЦКО: Директор по кастингу составит список актёров, развесит фотографии, а всё равно придёт Серебряков и сыграет.

М. БАЧЕНИНА: Это у нас.

А. ЯЦКО: Не только у нас. Там, где нас нет, в Голливуде, тоже работает это. Там трудятся агенты Кристиан Бейл или Мэттью МакКонахи, у них за спинами эти процессы происходят, но это жизнь звёзд, завидная и недоступная. У нас тоже есть закрытый клуб, куда вхож далеко не каждый. Я у дверей этого закрытого клуба топчусь уже много лет: пару раз заглядывал туда, но дверь захлопывалась перед носом.

М. БАЧЕНИНА: Не вредит ли кинематограф самому себе, имея этот закрытый клуб?

А. ЯЦКО: Я с радостью буду смотреть Кристиана Бейла или Роберта Де Ниро.

М. БАЧЕНИНА: Я тоже с радостью буду смотреть на эти лица, может, и на лица нашего закрытого клуба. Сами в себе сварятся.

А. ЯЦКО: Он пополняется новой кровью, но не каждого туда пускают. Я один из тех, кто мечтает хотя бы раз оказаться в этом закрытом клубе – топчусь.

М. БАЧЕНИНА: Вы с иронией об этом говорите.

А. ЯЦКО: Конечно. Я понимаю, что об этом не надо говорить всерьёз – можно сойти с ума. Актёров больше, чем ролей – вот и всё.

М. БАЧЕНИНА: Актёры часто именно от этого «сходят с ума»?

А. ЯЦКО: Некоторые сходят с ума, но я не знаю статистики.

М. БАЧЕНИНА: Можно сказать, что Вам грех жаловаться?

А. ЯЦКО: Я и не жалуюсь. Я говорю о том, что у меня в голове. Недаром я вспоминаю этот закрытый клуб – я недавно потоптался у дверей.

М. БАЧЕНИНА: Вы потоптались у дверей, а если это переложить на нормальный язык?

А. ЯЦКО: Главную роль любезно согласился исполнить Алексей Серебряков. Я очень люблю Лёшу, мы с ним хорошие приятели, и я рад, что у него так блистательно сложилась карьера, он хороший парень и заслужил это.  

М. БАЧЕНИНА: Я всё-таки вернусь к тому, как доносит на сегодняшний момент режиссёр то, что хочет? Допустим, я молодой режиссёр, звезда, а вы – взрослый человек, сложившийся актёр, старше меня.  –

А. ЯЦКО: Это сложная ситуация.

М. БАЧЕНИНА: Как мне до вас донести?

А. ЯЦКО: Постарайтесь, если сможете.

М. БАЧЕНИНА: Да Вы меня сожрёте.

А. ЯЦКО: Я никого не сожру, я просто не стану работать, если увижу, что вы не можете меня заинтересовать.

М. БАЧЕНИНА: Должен быть взаимный процесс.

А. ЯЦКО: Разумеется. Возможно, появится гениальный, одарённый парень, который сумеет увлечь кого угодно, и Сергея Каюмовича Шакурова, я говорю о хорошем человеке со сложным характером.

М. БАЧЕНИНА: А почему Вы сказали, что это сложная ситуация?

А. ЯЦКО: Молодой режиссёр робеет, подбирает слова, не знает толком, что ему нужно. У меня год назад был эпизод, когда я согласился, со всей душой пошёл на встречу молодому человеку, вгиковскому парню, который позвал меня в свою курсовую работу, естественно, бесплатно, никому кроме него это не нужно, но он таким нежным голосом со мной говорил, что я согласился. Но он вдруг пришёл ко мне и стал устраивать мне кинопробу – это меня удивило. Я в итоге согласился на эту кинопробу. Но когда она уже пошла на второй час, я сказал: «Хватит, юноша, Вы всё-таки чуточку неадекватно воспринимаете ситуацию». Самое забавное, что он меня не утвердил на эту роль. Видимо, испугался меня.

М. БАЧЕНИНА: Фраза «публика очень хорошо принимает спектакль», а как понять, что принимает плохо? Не кидают фрукты вместо цветов. А публика всегда аплодирует.

А. ЯЦКО: Всегда понятно, понравился спектакль или нет. Во-первых, с каждого спектакля сколько-то зрителей уходит.

М. БАЧЕНИНА: Встают в середине и выходят?

А. ЯЦКО: Редко. Обычно дожидаются антракта. Руководство театра и режиссёр спектакля всегда следят за тем, сколько народу ушло, спрашивают у работников, капельдинеров.

М. БАЧЕНИНА: А судьи кто?

А. ЯЦКО: Судьи кто угодно. Я за этим тоже слежу. Если спектакль нравится, с него в антракте мало народа уходит. Недавно я был в театре Вахтангова, спектакль номинирован на «Золотую маску», режиссёр имеет репутацию гения, а в антракте очень много народа ушло, и я был тому свидетелем. Я остался до конца, смотрю ещё как специалист.

М. БАЧЕНИНА: А Вам удаётся смотреть не как специалисту?

А. ЯЦКО: Нет, очень трудно, я смотрю только как специалист, у меня испорченный взгляд. Как зритель я чувствую себя неловко.

М. БАЧЕНИНА: Я так Вас понимаю! Вы сказали ключевое для меня слово. Когда я слушаю эфиры, то чувствую себя неловко.

А. ЯЦКО: Но спектакль, о котором я заговорил, номинирован, но не зрителями, они бы его не номинировали никогда. Его номинируют щелкопёры-борзописцы, люди, которые лучше всех на свете разбираются в искусстве и в театре. Лоббизм присутствует и в театральной «Маске»: кого любим, а кого – нет.

М. БАЧЕНИНА: Когда лоббизм проявляется, благосклонность сильных мира сего – смешно, потому что лакмусовая бумажка это публика.

А. ЯЦКО: Только публика – единственный судья.

М. БАЧЕНИНА: Я прекрасно знаю человека по имени Антон Долин, кинокритик, я его уважаю, нежно люблю, он очень хороший человек. Если ему не нравится или нет, то я прислушиваюсь, но всегда сделаю собственный вывод: сколько людей, столько и вкусов. Какие лоббирования?

А. ЯЦКО: Трезвые режиссёры говорят: встретимся возле кассы: сколько билетов продано, а сколько возвращено.

М. БАЧЕНИНА: Может, так говорят дерзкие режиссёры.

А. ЯЦКО: Да. Если он дерзок и говорит, что сделает круче тебя, встретимся возле кассы – это хороший спор.

М. БАЧЕНИНА: А как актёры могут в этом ключе спорить?

А. ЯЦКО: Никак.

М. БАЧЕНИНА: Невозможно выбрать состав и на него ходить?

А. ЯЦКО: Возможно. Есть разные составы, и есть любители определённого. Но составы есть у спектаклей, идущих много лет, обросших артистами. Как правило, это связано с музыкальными спектаклями.

М. БАЧЕНИНА: Как «Иисус Христос - суперзвезда»?

А. ЯЦКО: Да, он бессмертный: и человек, и герой, и спектакль.

М. БАЧЕНИНА: А насколько возможно относиться к критике? Я очень болезненно отношусь, ненавижу критиканов.

А. ЯЦКО: Я перестал к ним серьёзно относится.

М. БАЧЕНИНА: Давно получилось?

А. ЯЦКО: Да. Я уже давно живу, но читать про себя обидные вещи неприятно. Если написано: «И вот на сцену вышел замечательный актёр Александр Яцко» - настроение поднимается. А если пишется какая-то гадость, «вроде бы темперамент есть».

М. БАЧЕНИНА: Я даже знаю, где пишут таким слогом. Есть сайт, где про всех актёров написано, просто имена изменены. Я даже подчеркнула себе. Рассматривала сегодня Ваши фотографии, Яндекс совершил подлог и выдал мне Кирилла Гребенщикова почему-то.

А. ЯЦКО: Мы пересекались с ним, хороший парень.

М. БАЧЕНИНА: Не поверите, даю честное слово, написано одно и то же. «не доволен качеством предлагаемого для съёмок материала, однако на роли в телесериалах соглашается. Работу в сериалах актёр воспринимает как хороший способ заработка». Ребят, ну вы хотя бы слова местами переставили бы.

А. ЯЦКО: Это не самый лучший отзыв.

М. БАЧЕНИНА: Это очень серо, я в сторонке постою, я просто лучше всех знаю, хотите читайте, а хотите нет. Это высокомерие. Бог с ними, вернёмся к критике: этому надо учиться или само приходит?

А. ЯЦКО: Критика – это жанр литературы, надо иметь талант разбирать художественную работу: спектакль ли, фильм ли.

М. БАЧЕНИНА: Этому можно научиться?

А. ЯЦКО: Наверное, можно.

М. БАЧЕНИНА: У Вас есть любимые театральные критики, которых Вы уважаете или читаете?

А. ЯЦКО: Нет, я очень невнимательно к ним отношусь. Я знаю несколько имён: Заславский.

М. БАЧЕНИНА: Волшебный человек.

А. ЯЦКО: Волшебный, не глупый, иногда хорошо пишет. Но я не слежу за ними.

М. БАЧЕНИНА: А для кого они тогда работают?

А. ЯЦКО: Для себя и фестивалей, которые организуют. Дай бог им удачи, они собирают театральные коллективы на какие-то площадки и устраивают там фестивали. Честь и хвала им за это. Им хватает энергии организовывать даже новые театры. У Евгения Миронова свой театр, говорю с завистью, но рядом с ним работает тот самый Роман Должанский, который помогает в чём-то, определяет политику. Он парень, которого я, скорее, терпеть не могу, но балбес с хорошим словарным запасом. Он про меня гадости пописал.

М. БАЧЕНИНА: Я Вас поддержку, считаю абсолютно адекватной реакцию говорить гадости про тех, кто говорит гадости про нас. Хотя те, кто против тех, кто против нас, не справляются с ними без нас. Профессия артиста перестала быть элитарной?

А. ЯЦКО: Я не думаю, что она когда-то такой была.

М. БАЧЕНИНА: Была!

А. ЯЦКО: Была советская мифология.

М. БАЧЕНИНА: Пусть мифология, но мы в неё верили. Римляне верили в своих богов, а потом назвали это мифологией.

А. ЯЦКО: Раньше актёр был презираемым человеком.

М. БАЧЕНИНА: Когда раньше?

А. ЯЦКО: Когда из Керчи в Вологду, из Вологды в Керчь.

М. БАЧЕНИНА: Я считаю, что даже когда перестройка, занавес пал, секс, наркотики, рок-н-ролл и прочие прелести жизни, это была мясорубка, до которой нужно добраться, выучиться.

А. ЯЦКО: До страсти надо дорасти, до превращения своего желания в страсть.

М. БАЧЕНИНА: Не очень понимаю.

А. ЯЦКО: Я понял, что я хочу туда, в этот мир, и меня ничто не остановит. Какая-то сила меня толкала в спину, хотя я успешно закончил Политехнический институт и восемь месяцев отсидел за кульманом. Но я понимал, что занимаюсь чем-то не своим: моё – там, где Ефремов, Миронов, Табаков, Евстигнеев.

М. БАЧЕНИНА: Что Вас туда влекло?

А. ЯЦКО: Какая-то непонятная сила, их обаяние тянуло.

М. БАЧЕНИНА: Люди, гении?

А. ЯЦКО: Только люди.

М. БАЧЕНИНА: Меня тянула слава, слава богу, что не пошла туда.

А. ЯЦКО: Я хотел туда, в тот мир, где эти люди. А когда там оказался, понял, что надо было хотеть той самой славы. 

М. БАЧЕНИНА: Да ладно?

А. ЯЦКО: Правда! Надо было любить не только их, а научиться любить себя в этой профессии.

М. БАЧЕНИНА: А как же: ты любишь себя в искусстве, а не искусство в себе?

А. ЯЦКО: Это просто фраза. Книжечку как при этом назвал – «Моя жизнь в искусстве».

М. БАЧЕНИНА: У Вас же была роль творца?

А. ЯЦКО: Да, мы иронически отзывались о таком человеке. Это был творец полусумасшедший, который корчил из себя такового, над ним все издевались. Человек, называющий себя творцом, заслуживает издёвки, а человек, говорящий о своём творчестве – серьёзно подставляется.

М. БАЧЕНИНА: А что же Вы не оставляете выхода?

А. ЯЦКО: Надо проще слова подбирать.

М. БАЧЕНИНА: Тогда можно и в цинизм упасть.

А. ЯЦКО: Цинизм – не самое плохое свойство человека.

М. БАЧЕНИНА: А добро победит зло?

А. ЯЦКО: Конечно!

М. БАЧЕНИНА: И сейчас Вы не иронизируете?

А. ЯЦКО: Нет, я убеждён, что так случится.

М. БАЧЕНИНА: А красота спасёт мир?

А. ЯЦКО: По крайне мере, будет стараться изо всех сил, пока её не погубят окончательно.

М. БАЧЕНИНА: Я в этом тоже меньше уверена, чем в ситуации про добро и зло. Хотя это может быть одним и тем же.

А. ЯЦКО: Я работаю на стороне добра.

М. БАЧЕНИНА: Но играете отрицательных персонажей в большинстве.

А. ЯЦКО: Не совсем точно. Что бы делало твоё добро, если бы не было зла.

М. БАЧЕНИНА: В какой роли это больше всего выражается?

А. ЯЦКО: Я не знаю. Это то, что транслирует моя физиономия, потому что актёр – прежде всего, внешность.

М. БАЧЕНИНА: Мы сейчас говорили с коллегами, и они сказали тоже самое: дело во внешности.

А. ЯЦКО: И только в ней.

М. БАЧЕНИНА: Как в еврейском анекдоте: Мефистохас.

А. ЯЦКО: Я не слышал этого, но запомню: сидит Мефистоха. Я мечтаю, когда кто-нибудь обратит на это внимание. Но боюсь, что Мефистоху в очередной раз любезно согласится сыграть Константин Хабенский.

М. БАЧЕНИНА: Давайте перемоем кости Косте.

А. ЯЦКО: Я говорю о тех, кого люблю.

М. БАЧЕНИНА: Я тоже. Но он не тянут на Мефистохаса внешне.

А. ЯЦКО: Я их называю, потому что очень хорошо к ним отношусь.

М. БАЧЕНИНА: Это страховка, что они не обидятся?

А. ЯЦКО: Не знаю. Вряд ли они это услышат.

М. БАЧЕНИНА: Однажды я встретила артиста эстрады, он подошёл ко мне, я и не думала, что он может знать, кто я такая, сказал: «А вы обо мне хорошо говорили в эфире. Спасибо вам». А я говорила полгода назад. Вот это внимание к собственной персоне.

А. ЯЦКО: Вряд ли мне позвонит Костя и скажет что-то.

М. БАЧЕНИНА: Говорят, есть теория шести рукопожатий.

А. ЯЦКО: Передайте Косте, что Яцко о нём хорошо высказался.

М. БАЧЕНИНА: И Баченина тоже. Сейчас всё проще или сложнее, чем когда Вы ещё поступали в МХТ?

А. ЯЦКО: Тогда наивнее, простодушнее были времена, был Советский Союз, можно было стоять с алебардой в «Марии Стюарт» и даже получать от этого удовольствие, выходить в «Трёх толстяках» в массовке. Мы все тогда были моложе, с удовольствием играли спектакль «Так победим» про Владимира Ильича Ленина, где Сан Саныч Калягин гениально играл эту роль. Сейчас времена изменились, тогда мы были компанией, нас было много, а сейчас некоторые умерли уже.

М. БАЧЕНИНА: Я знала, что Вы об этом скажете. А некоторые?

А. ЯЦКО: Некоторые уехали. А некоторые – поднялись туда, откуда не хотят на тебя смотреть, стали продюсерами.

М. БАЧЕНИНА: Меня это волнует. И не в качестве сплетен, а в виде философского вопроса. Они очень заняты стали или неминуем рецидив звёздной болезни? Я свято верю в звёздную болезнь. Мне кажется, любой человек, который касается публичности, так или иначе проходит через это. Справился или нет – второй вопрос. Человек стал известным актёром, а потом уходит куда-то, как мы сказали, на небеса.

А. ЯЦКО: Я таких почти и не знаю. Есть несколько, но я даже имена не вспомню. Все реальные звёзды театра и кино в большинстве своём – порядочные, приличные люди.

М. БАЧЕНИНА: Как обыватель, как человек, который с известными людьми встречается благодаря своей работе, права в умозаключении, что чем известнее человек, тем он проще?

А. ЯЦКО: Хотелось бы, чтобы было так. Как правило, это работает.

М. БАЧЕНИНА: Простота – это примета интеллигентного человека?

А. ЯЦКО: Видимо, да.

М. БАЧЕНИНА: Это Вы говорите, как будто со мной соглашаетесь.

А. ЯЦКО: Я знаю и Марину Неёлову, и Екатерину Васильеву – это очень добродушные и простые в общении люди без всяких звёздных закидонов, без игры в жизнь. я могу продолжить список. 

М. БАЧЕНИНА: В этом я не сомневаюсь. А почему тогда существует словосочетание звёздная болезнь?

А. ЯЦКО: Кто-то однажды придумал, но это устаревающая фигура речи.

М. БАЧЕНИНА: Её не существует на самом деле?

А. ЯЦКО: Существует, но это приевшаяся фраза.

М. БАЧЕНИНА: А что сейчас?

А. ЯЦКО: Слова теряют значение, и театр меняется в сторону упрощения вербального, меньше слов принято говорить в театре, что мне жутко не нравится. Это театр, с которым я стараюсь малыми силами полемизировать. Вымарываются монологи, вставляются пантомимические сцены.

М. БАЧЕНИНА: Зачем?

А. ЯЦКО: Я не понимаю. Считается, что это нравится публики. Хотя я знаю, что публике нравится и другое.

М. БАЧЕНИНА: Я сталкивалась с криками: дайте что-то новое, старое надоело.

А. ЯЦКО: Вероятно, кто-то вслед за критиками, которым что-то надоело, а они объевшиеся театром люди, ждут чего-то нового. Появляется кто-то новый, кто искорёжит пьесу до неузнаваемости, сочинит свой режиссёрский текст и они начнут его возносить на щит. Я же печалюсь в этих случаях о судьбе того театра, который люблю до сих пор, который я видел, который мне показал великий Анатолий Васильевич Эфрос. Его театр ничуть не устаревает. Если бы он был жив, хотя я с трудом представляю его в нынешнее время, он вряд ли дожил бы, но он прожил слишком мало, мы потеряли как минимум 20 лет его работы, он мог бы работать ещё, до конца 90-х. Эфрос – это моя любовь.

М. БАЧЕНИНА: Я заметила это, когда готовилась.

А. ЯЦКО: И тот театр, который исповедовал он – жизнеспособная вещь, она жизнеспособна всегда, во все времена, эфросовский подход очень витален.

М. БАЧЕНИНА: А в чём он заключается?

А. ЯЦКО: Это трудно объяснить. Он тоже из каких-то простых материй состоит – это доверие пьесе, материалу. Любовь к материалу и абсолютное доверие к нему. Режиссёры, расписываясь сейчас в любви к Чехову, ставят такую похабщину, что я начинаю сидя в зале думать, где же любовь.

М. БАЧЕНИНА: Вообще всё меняют?

А. ЯЦКО: Очень много умных глупостей я вижу в театре, и это меня расстраивает. Мимо тёщиного дома я без шуток не хожу, я же режиссёр, я же должен что-то сделать. Некоторые режиссёры меня смешат, его спрашивают, как спектакль прошёл, а он отвечает: «По моим делам всё нормально». Как будто есть отдельно его дела, значит, есть отдельно мои, актёрские.

М. БАЧЕНИНА: А спектакль – третьим номером.

А. ЯЦКО: А отдельно – драматургические дела. Я люблю, я верю в театр, который сделан из пьес, настоящей драматургии. Или из хорошо написанных пьес на основании прозы. Мне очень нравится то, что делает Константин Богомолов, я его большой поклонник, хотя он очень дерзок, азартен в том, что делает. Но он очень талантлив и силён, как драматург для меня.

М. БАЧЕНИНА: Когда я читала «Горе от ума», поставленную Вами, была такая фраза, которая меня зацепила: «Вы не вымарали ни одной строчки». Это потому, что настолько ценна каждая?

А. ЯЦКО: Да. Начиная делать эту вещь я говорил всегда, что по моему глубокому убеждению, это лучшее, что когда-либо написано на русском языке. Это пьеса номер один.

М. БАЧЕНИНА: Почему?

А. ЯЦКО: По кочану, это факт. Почему традиция русского классического театра такова: труппа любого театра полноценна, сформирована, если в ней расходятся роли «Горе от ума».

М. БАЧЕНИНА: А кто так решил?

А. ЯЦКО: История театра.

М. БАЧЕНИНА: Так время рассудило.

А. ЯЦКО: Да. Если труппа способна сыграть «Горе от ума», она способна сыграть любую другую вещь и может называться театром. Это эталон качества. Сейчас я собираюсь делать пьесу «Собака на сене», но она переводная, в этом изъян. Но она переведена очень хорошо.

М. БАЧЕНИНА: Кем?

А. ЯЦКО: Лозинским. В ней тоже не хочется ничего вымарывать. А в «Горе от ума» нельзя ничего убрать, это глупо. У стола четыре ножки, не надо отпиливать одну.

М. БАЧЕНИНА: А почему Вы выбрали «Собаку на сене»?

А. ЯЦКО: Потому что это пьеса, написанная гениальным парнем Лопе де Вега, он умел это делать. Это был удивительный человек, который за всю свою жизнь одних пьес написал 1500 или 2500, по разным оценкам. Когда он успел всё это сделать? При том он был страшно любвеобильным человеком.

М. БАЧЕНИНА: Это заметно по «Собаке на сене».

А. ЯЦКО: Авантюристом, первооткрывателем всего на свете, чуть ли не государственным деятелем. И прожил он не 100 лет, но очень много успел. Он умело слепил этот сюжет, это интересно работающий текст, там идёт постоянная смена направления сквозного действия, там есть, за чем следить.

М. БАЧЕНИНА: Я обожаю это произведение!

А. ЯЦКО: А я недавно был в театре имени Евгения Вахтангова, смотрел спектакль Римаса Туминаса «Улыбнись нам, господи». Это скучный спектакль, слепленный из двух книжек. Пьеса, которая в итоге получилась, оказалась, с моей точки зрения, пьесой скучной, плохой, следить мало есть за чем. Там можно следить за моим любимым Витей Сухоруковым, на которого я готов смотреть всегда. 

М. БАЧЕНИНА: Когда Вы играете вместе, тоже на него смотрите и подзаряжаетесь?

А. ЯЦКО: Я очень люблю этого человека.

М. БАЧЕНИНА: Его невозможно не любить, он – внеземное существо.

А. ЯЦКО: Вы уберите из этого спектакля Витю Сухорукова, там останется Серёжа Маковецкий, которому там нечему делать. Если всерьёз говорить об этой вещи, то там нет пьесы, там не за чем следить, это скучно и длинно.

М. БАЧЕНИНА: Вы назвали «Горе от ума» лучшей пьесой, затем идёте к «Собаке на сене», не русскоязычной пьесе. Мне нравится, потому что она настолько древна, насколько не скучна. Для меня это просто большая редкость.

А. ЯЦКО: Мной руководит ещё любовь к Маргарите Тереховой. Если мне удастся сделать эту работу, я напишу на программке «Маргарите Тереховой с любовью». Я очень жалею, что она сейчас уже не может работать на сцене. Она – великая актриса. Диану де Бельфлор она играла потрясающе в этом простом советском фильме.

М. БАЧЕНИНА: Мюзикле, даже можно сказать. Недавно поймала по какому-то каналу, зависла с открытым ртом.

А. ЯЦКО: Там есть великолепные сцены, благодаря ей, прежде всего. И Марсело, и Фабио там замечательный, и Михаил Сергеевич весьма хорош. Устаревает любая кинопродукция, а настоящая хорошая драматургия – нет. Пьесы Шекспира потому и хороши, что они очень хорошо слеплены.

М. БАЧЕНИНА:  Ещё одна Ваша любовь.

А. ЯЦКО: Безответная. Я человек, ударенный Шекспиром очень сильно. Мой проект потерпел крах.

М. БАЧЕНИНА: Почему разбиралась мечта?

А. ЯЦКО: Надо отшутиться. Когда я учился в Политехническом, у нас на кафедре рисунка и скульптуры был замечательный педагог по фамилии Цомпель, если я правильно помню. У него начались серьёзные проблемы со здоровьем, когда однажды на него в мастерской с верхней полки свалился бюст Ленина. Он их налепил очень много, тогда был спрос на них. Я примерно также слепил свой шекспировский миф, и с верхней полки он жахнул меня по башке. Видимо, я перестарался в своё время, опередил время, слишком рано заявил так громко о том, что будет шекспировский театр, русский «Глобус». Вы будете смеяться, но я мечтаю о нём до сих пор, поскольку я ещё в деле.

М. БАЧЕНИНА: Но это не та избитая мечта – сыграть Ромео, как каждая женщина-актриса мечтает сыграть Джульетту.

А. ЯЦКО: Я не думаю, что каждая об этом мечтает. Это миф.

М. БАЧЕНИНА: Стереотип. А что не миф в отношении актёра?

А. ЯЦКО:  Актёры очень хотят играть роли, очень хотят славы, главных ролей, денег.

М. БАЧЕНИНА: Мы пересекаемся в главных пунктах: слава, деньги и главные роли.

А. ЯЦКО: Я не знаю человека, который прославился, играя Фортинбраса, например.

М. БАЧЕНИНА: Пришёл вопрос от слушателя: «Как Вы относитесь к спектаклям «Квартета И»?

А. ЯЦКО: С большим уважением, но я ни одного не видела. Они пользуются стойким зрительским успехом и спросом, я снимаю шляпу.

М. БАЧЕНИНА: Фильмы не видели тоже?

А. ЯЦКО: Один фильм смотрел, «О чём говорят мужчины», было забавно.

М. БАЧЕНИНА: И не более?

А. ЯЦКО: Не более того. Но я с огромным уважением отношусь к тому, что делают эти ребята. Они делают сами.

М. БАЧЕНИНА: Я у Вас где-то читала, что раньше в каком-то театре делили деньги поровну.

А. ЯЦКО: В «Современнике».

М. БАЧЕНИНА: А они до сих пор делят деньги поровну.

А. ЯЦКО: «Квартет И»?

М. БАЧЕНИНА: Да. Даже если кто-то выступает отдельно на корпоративе, приносит это в общую кассу.

А. ЯЦКО: Очень трогательная деталь. Наверное, их это устраивает.

М. БАЧЕНИНА: Это правда.

А. ЯЦКО: Не всем это удаётся. Битлы распались, кроме прочего, и из-за денежных разногласий.

М. БАЧЕНИНА: Когда читала о Вас и Ваши ответы на вопросы, у меня сложилось впечатление, что Вы не просто пацифист, а никому никогда в этом мире доказывать в принципе не желаете. Вообще ничего не существует, что Вы бы доказывали с пеной у рта?

А. ЯЦКО: Я не знаю, почему такое впечатление сложилось, я часто становлюсь спорщиком, стараюсь что-то доказать. Я полемизирую, я снова начал ставить спектакли именно потому, что хочу что-то доказать. Я хочу доказать, что театр Анатолия Васильевича Эфроса жив и живее всех живых!

М. БАЧЕНИНА: У кого есть больше шансов доказать: у актёра или режиссёра?

А. ЯЦКО: Сложный вопрос. Я перетекаю из одного состояния в другое. Если бы я всерьёз относился к знакам зодиака, то вспомнил о том, что я близнец.

М. БАЧЕНИНА: А я серьёзно отношусь, у нас с Вами разница в три дня, я так этим тронута.

А. ЯЦКО: Я спорю, но у меня силы очень малы, у меня нет собственного театра, которым я мог бы руководить.

М. БАЧЕНИНА: А чтобы появился свой театр что нужно?

А. ЯЦКО: Чудо.

М. БАЧЕНИНА: Деньги – это чудо?

А. ЯЦКО: Чудо, которое реализовал Боря Юхананов. То, что случилось – это чудо. Он стал хозяином театра в центре Москвы, кто бы мог подумать. Честь ему и хвала.

М. БАЧЕНИНА: Вы же двигаетесь в этом направлении?

А. ЯЦКО: Я в этом направлении только смотрю.

М. БАЧЕНИНА: А двигаться будете?

А. ЯЦКО: Если пойму, как – я пока в растерянности пребываю. Если бы свалился большущий мешок денег, я бы его просто купил.

М. БАЧЕНИНА: Александр Владимирович, время подошло к концу. Я Вам от всей души желаю, чтобы оно случилось. Мне очень симпатичен наш сегодняшний разговор.

А. ЯЦКО: Спасибо на добром слове. Всем привет, приходите в театр!