Как русские офицеры в 1897 году корейских солдат учили ...

Несмотря на близкое соседство, Российская империя не торопилась устанавливать официальные отношения с маленьким и слабым государством, каким была Корея в XIX в. Даже появление в 1860 г. общей государственной границы между двумя странами не подтолкнуло российскую власть к налаживанию дипломатических связей с азиатским соседом. И это несмотря на то, что население российского Дальнего Востока с середины XIX в. поддерживало активные торговые связи с корейским народом, а корейцы в больших количествах мигрировали на российские дальневосточные земли.

Лишь изменение политической ситуации на Дальнем Востоке, усиление влияния Японии и западноевропейских держав заставило Россию в 1884 г. заключить первый двусторонний договор о дружбе и торговле, что положило начало официальным дипломатическим отношениям двух государств.

Расцвет российско-корейских отношений пришелся на 1896–1898 гг. В целом, до 1896 г. российское правительство, несмотря на неоднократные обращения корейского короля, никак не реагировало на усиление японского присутствия в Корее.
Но в 1896 г. корейский король Коджон при поддержке российских дипломатов (действовавших с официального одобрения русских властей) совершил «мирный переворот», свергнув прояпонское правительство и тем самым отстояв еще на некоторое время независимость своей страны. После этого отношения между двумя государствами оживились.
Переговоры длились несколько месяцев и в целом закончились успешно: хотя официальные ответы Российской империи на просьбы корейской делегации были довольно уклончивы — «из-за опасения обострения отношений с Японией», — на деле российская сторона предприняла ряд шагов по оказанию Корее помощи в обсуждавшихся на переговорах вопросах. Одним из таких шагов стала отправка уже осенью 1896 г. русских военных инструкторов для обучения корейской армии.

Дело в том, что корейские вооруженные силы крайне нуждались в реорганизации: «...К концу XIX столетия Корея оказалась настолько слаба, что не могла защитить себя сама. В Корее практически не было армии, если не считать небольшой королевской гвардии. Поэтому войска соседних стран, Японии и Китая, могли беспрепятственно высаживаться в Корее, передвигаться по ее территории и даже вести там свои собственные боевые операции. Для защиты трона и государства у короля Коджона не было иного пути кроме как обратиться к какой-либо иностранной державе».
При этом основным оружием корейского солдата до 1880-х гг. оставался лук с бамбуковыми стрелами.
За помощью в преобразовании армии в 1870–1890-х гг. Корея обращалась к Китаю, Японии и даже США, но результат оказался неудовлетворительным (впрочем, по-видимому, во многом вина лежала на корейской стороне). Король Коджон также неоднократно обращался и к России с предложением военного сотрудничества (поставки в Корею русского огнестрельного оружия и присылки военных инструкторов), однако российское правительство до 1896 г. не решалось на такой шаг по политическим соображениям.

В октябре 1896 г. в Сеул прибыла «первая партия» инструкторов под командованием полковника Д. В. Путяты в составе 2 офицеров, 10 унтер-офицеров и врача. В конце декабря к ним присоединился и поручик Никита Дмитриевич Кузьмин — будущий автор учебника корейского языка.
Вторая группа инструкторов в составе 3 младших офицеров, 10 унтер-офицеров, врача и фельдшера прибыла в Сеул в июле 1897 г. Российские инструкторы проработали в Корее до марта 1898 г. Их задачей было обучить корейских солдат и офицеров — создать «надежную корейскую армию», на которую король Коджон «мог опереться в трудную минуту», но прежде всего — подготовить личную охрану самого короля.

Русские инструкторы за полтора года сумели обучить около 3 000 солдат и офицеров — половину корейской армии, несмотря на противодействие корейских чиновников и старших офицеров (устройство службы и армейского хозяйства на российский манер, введенное русскими инструкторами, лишало корейских служащих большого дохода от взяток и хищений).
Вот как об этом писал российский посланник в Корее К. И. Вебер приамурскому генерал-губернатору Н. И. Гродекову 1 сентября 1897 г.: «К великому огорчению наших недоброжелателей, которых у нас здесь немало, месяца три тому назад поручик Кузьмин принялся за введение в батальоне королевской охраны внутреннего хозяйства, упорядочением которого урезываются нелегальные доходы и взятки чинов военного министерства и командира батальона. Поэтому поручику Кузьмину приходилось сильно бороться со своекорыстными препирательствами корейцев, отстаивающих интересы своего кармана. Но благодаря спокойному и положительному характеру Кузьмина победа осталась за ним. Солдаты и офицеры крайне рады такому успешному исходу...
Старая консервативная партия чует, что введение порядка и реформ положит конец их своеволию и грабительству».

Одной из самых больших трудностей, с которыми столкнулись русские инструкторы в Корее, стало незнание корейского языка и отсутствие переводчиков. Как пишет в отчете поручик Афанасьев: «...Не было переводчиков, за исключением одного корейского офицера, плохо говорящего по-русски, но что мог помочь один человек?» (на тот момент обучаемых было 800 человек — десять групп по 80 человек, поэтому один переводчик и правда не слишком мог помочь делу).
Чуть позже появились еще два переводчика, что несколько улучшило ситуацию. Несмотря на это, российским офицерам удавалось с помощью корейцев переводить на корейский язык необходимые инструкции, уставы, документы.

Так, тот же поручик Афанасьев писал: «...Переводы занимают много времени, приходится переводить несколько раз, ибо переводчики — жители северных провинций и плохо справляются с переводом».

Следует отметить, что офицеры корейских войск, прошедшие обучение под руководством российских инструкторов, впоследствии использовались корейским правительством при организации подобных воинских формирований в провинциях.

Это явствует, например, из публикации «Географический очерк района корейской территории на пути из с. Новокиевское в Порт-Артур, пройденном Генштаба подполковником Оранским», появившейся в «Приамурских ведомостях» 28 ноября 1899 г.

Приведем ниже лишь небольшой пассаж из этой объемистой статьи, где, в частности, сообщалось: «Прибыв в Хайенг, я был чрезвычайно поражен, когда, присутствуя на ученьи корейских солдат… вдруг увидел, что все построения и ружейные приемы совершаются по русскому уставу, а самая команда произносится на русском языке. Оказывается, что для формирования этого отряда в Хайенг было командировано несколько человек из числа обученных в Сеуле нашими инструкторами.
Тот факт, что русские слова, [обычно] чуждые корейскому населению, и самые приемы воинского обучения так вкоренились в военную среду и даже через несколько лет без помощи писаного устава передаются от одного [военного] к другому без малейшего искажения, доказывает, что работа наших инструкторов в действительности была в высшей степени добросовестной».
С прекращением обучения корейцев русские офицеры и нижние чины сначала в марте 1898 г. были прикомандированы к российской дипмиссии (для ее охраны), а в мае отправились на родину, к своим военным частям.

28 мая 1898 г. газета «Владивосток», сообщая о возвращении из Кореи россиян-инструкторов, отмечала’, что из войск Приамурского военного округа в разное время было командировано туда 6 офицеров, 20 унтер-офицеров, 2 врача и один фельдшер.