Я обречён тобою на любовь

Александр Тентлер

Родился в г. Черняховске Калинин-градской области — у Балтийского моря — в семье военнослужащих. Раннее детство провел в Приморском крае — у Японского моря, юность и студенческие годы прошли в Мариуполе — у Азовского моря. Был направлен в Северодвинск — к Белому морю — в 1971 году, на предприятие «Звёздочка». Работал инженером, начальником ЦЗЛ. Стихи пишет с детства. Публиковался в сборниках «Чибис у дороги», «О Яграх, о «Звёздочке» и о себе» (вып. 1—3). Изданы книги стихов «Души моей стихии», «Когда пришла пора свершений».

* * *
Я обречён тобою на любовь,
Как дерево горящее — на пепел.

* * *
Любви достойна женщина
всегда!

:За то, что существуешь ты
на свете,
За то, что есть, и радуешь меня,
Ну, просто так — за то,
что на рассвете
Я просыпаюсь с чувствами
добра
И мир рисует яркие соцветья!

* * *
Голубые дали, голубая высь.
Улыбнись, ты слышишь,
слышишь: улыбнись.
Не грусти напрасно,
думай о весне.
Жизнь — она прекрасна,
даже в жуткой тьме.
И печаль-головушку
не клони к груди:
Все отбрось — и думай,
думай и люби,
Руки поднимая к небу и звезде…
Пусть всегда сверкает
молодость в тебе!

Нужна ты всегда
Забыть бы тебя, уйти б от себя:
Какая-то тяжесть,
какая-то тягость,
Но слов не могу подобрать
без тебя —
Нужна ты всегда, когда даже
прощаюсь.
Нужна ты всегда, когда даже
прощаю,
Забыв об обидах, словах
и поступках,
Когда я тебе сам войну
объявляю,
Нужна ты всегда —
со своею улыбкой.
Нужна ты всегда —
со своими ошибками,
С твоей потаённою грустью
в глазах,
С твоими не женскими,
в общем-то, мыслями
И привкусом боли твоим
на губах.

* * *
Я давно уже тебя простил,
Так давно, что даже позабыл,
Как давно. Тебя ещё не знал,
Не любил, не чаял и не ждал.
Может быть, лишь образ
рисовал,
Может быть, лепил его, ваял…
Я давно уже тебя простил.
Ты прости,
что всё уже простил.

* * *
Тебя не видел я века,
Тебя не видел я мгновенье —
Что мне земное измеренье
Отрезка времени? Пока
Душой не ощутишь волненье,
Его стремительность,
движенье —
Нет времени: ни века,
ни мгновенья.
* * *
Ты — Вечность,
Я же — Бесконечность.
Ты — Время Мира,
Я — Пространство Мира.
Соединить нас сможет
только Лира.
Когда, взяв ноту на одной
струне,
Её отпустишь вдруг —
В глубокой Тишине
Услышишь, как
в Пространство входит Время.
(Они исчезнут,
Звуком поглотясь).
Здесь Время и Пространство,
не стыдясь,
Предстанут перед вами
в наготе,
В своей непревзойдённой
чистоте.
Послушай Звук в глубокой
Тишине.

Женщинам
Слов не собрать,
рассыпается слово —
Как же мне выразить
вам восхищение,
Женщины милые?
Снова и снова
Чувства клокочут, и удивление
Тем, что вы есть, что вы —
смысл и основа
Жизни, любви
и всех наслаждений, —
Вам благодарность!
Пути нет другого:
Двигаться к вам —
как к богам восхождение!

Труженицам
Трудятся женщины
Родины нашей:
Женщинам много,
так много поручено!
Нет вас милее, роднее,
нет краше,
Вы впереди — это было
заслужено
Трудной работой, —
ваш путь был бесстрашен.
Он беззаветен!
Стихами и временем —
Вам благодарность,
и всё — полной чашей,
А женское счастье —
Богом отмерено!

За ресницами глаза
За ресницами глаза
осторожные,
Взгляд рождает мысль
невозможную.
И уходишь ты в себя,
очень сложную, —
Лёгкость внешняя твоя —
это ложное.

Я хотел тебе помочь —
да не поздно ли?
Я бегу, бегу к тебе…
к тому поезду…
Байки это всё, слова —
в общем, россказни:
За ресницами глаза
солнцем сотканы.

Телеграмма
Получил телеграмму
с таким содержанием:
«Прибываю скоро тчк
не встречай».
Ни «Целую», ни имени,
ни «До свидания» —
«Прибываю», и всё,
как бы вдруг, невзначай.

Я метнулся к вокзалу,
но там нет в расписании
Ни намёка на то, кого нужно
встречать.
Опустился я в кресло
в зале том ожидания,
Чтобы ждать, снова ждать,
снова ждать и молчать.

Сколько можно так ждать,
проживая на станции,
Провожать и встречать
не те поезда?
Но когда завершатся
такие вот странности,
Совершится судьба,
завершится судьба…

Ты так поступила
Ты имя сменила —
меня не спросила —
с Весны вдруг на Осень.
И как же случилось —
меня не спросила? —
и синяя просинь.
Сквозь лето порхнула,
слезу лишь смахнула —
всё можно вдруг бросить…
Ты так поступила,
меня не спросила —
и жёлтая осень…

* * *
Не знаю точно: было ль это,
не было,
Но знаю точно: жить я не смогу
Без встречи с этой призрачною
небылью,
А если нет, то я себе солгу.
А если нет, солгу всему я миру,
А если нет, то —
в солнце иль пургу,
Пред образом, где тихо
тлеет миро,
Я и тебе, я и Ему солгу…

Ты проснулась
Ты проснулась в 5.33,
Я проснулся — ни свет ни заря…
Ты удивлённо глядишь на часы,
Я обалдело смотрю на тебя.
Рядом спит наш маленький сын,
Свет в окошко — едва-едва.
Так проснулся
главный инстинкт —
До работы ещё часа два…
Ты проснулась…

Уходящая гармония
Гармония невидимо уходит:
Ещё вибрации играют
и восходят,
Ещё она на грани
Ничего и Нечто,
Ещё, как линия прямая,
безупречна.
Как свет, идущий
от угасших звёзд:
Их уже нет, а он спешит, идёт.
Ещё звезда звучит,
а тела уже нет —
Гармония так оставляет след
Между тобой и мной,
Меж телом и душой,
Меж воздухом — водой,
Меж солнцем и землей:
Бежит, тревожит и струится свет
Источника, которого уж нет.

Бег
Бегу. Остановлюсь —
и задыхаюсь.
Мелькают в беге чувства и дела.
Я в беге просыпаюсь
и влюбляюсь,
Ращу детей, глотну
чуть-чуть вина.

Но аромат вина не ощущаю —
Так быстро он уходит
вглубь меня,
Вино лишь кровь разгонит,
согревает —
И вновь в бега, в бега, в бега.

Так жизнь бежит, и что-то
в ней мельчает:
Судьба людей —
до слёз не обожжёт,
Так что-то пропускаешь,
упускаешь —
И снова в бег, в полёт,
в полёт, в полёт.

Кричу себе: «Остановись
и вздохом
Почувствуй жизнь, и землю,
и любовь,
Так на бегу ты не умрёшь,
а сдохнешь,
Промолвить не успеешь
покаянья слов!

Ты на бегу давно всё
поистратил:
Нет дерева, к которому,
склонясь,
Ты мог бы просто
броситься в объятья
И прислониться, слёз бы
не стыдясь.

Остановись! Почувствуй
запах ветра,
Любимых глаз почувствуй
красоту!» —
Но я бегу, накручивая метры.
А как мне обмануть
свою судьбу?

«Остановись!» —
«Кому я нужен стоя?» —
От этих слов я сам себе смешон.
Остановлюсь, но, задыхаясь,
снова
Бегу вперёд: ещё, ещё, ещё…

Отход
Уходила душа, отходила.
Было больно, до ужаса больно.
И, когда уже всё простилось,
Безвозвратно душа уходила.

Как с живого сдиралась кожа,
Так душа отрывалась от тела,
Насыщая пространство болью,
Насыщая пространство горем.

Уходила душа, надрывалась,
Прижималась к живой ещё
плоти,
Поднималась над ней,
поднималась
И витала над телом простёртым.

Беззащитна душа без тела.
Сколько дней она молит:
«Вернуться!»
Что она может сделать,
что сделать?
Только ветром чуть-чуть
прикоснуться.

И потом она к Богу уходит,
В мир, где тихо, спокойно,
блаженно.
Не зовите её — пусть отходит,
Замыкает свой Круг
Совершенства.

Время
Слово ВРЕМЯ родственно
ВЕРЕТЕНУ.
Оба вращаются,
мотают тонкие нити.
Будьте спокойны:
не торопитесь,
Будьте спокойны: не оборвите
Эти, такие тонкие, нити.

Мой конь
Я смотрю на коня.
Все не любят меня.
Конь тот сено жуёт.
Хрен вас всех разберёт.

Не могу я уснуть:
Снится мне твоя грудь.
А не сплю я давно.
Конь глядит мне в окно.

За окном сижу я
И жалею коня:
Занемог он, продрог… —
Вот твой дом, вот порог.

Запущу коня в дом —
Расскажу я о том,
Как мне грустно подчас.
Заходи, мой Пегас…

Форма
Шла женщина в военной форме,
Свои подчёркивая формы.
И я представился по форме,
Хотя был сам
слегка «не в форме».
— Давайте, дама,
брак оформим —
Ну просто так,
ну для проформы…

Когда забрался я под форму,
Не ощутил, представьте,
формы.

С годами разгадал секрет:
Без содержанья формы нет!
Шляпа
Жила-была шляпа
в прихожей на гвоздике.
Её надевали, когда
было в воздухе
И сыро, и мокро,
и очень промозгло,
А тучи сновали туда-сюда
грозно.
Тогда наша шляпа
страдала ужасно:
Она набухала,
хотелось ей кашлять, —
Ну, в общем, тоска
и одна неприятность:
Вода на полях от дождя
собиралась,
И было такое, такое случалось,
Что шляпа от холода
просто дрожала.
Когда же на гвоздик
она возвращалась,
Водичка из фетра в тепле
испарялась —
Она высыхала…
потом засыпала…
И жизни другой эта шляпа
не знала…

А все же во сне…
вновь о ветре мечтала.