Историю болезни пишу для прокурора…
В России ежегодно регистрируются тысячи сообщений в Следственный комитет о ненадлежащем оказании медицинской помощи. Соответственно возбуждается примерно столько же уголовных дел. Такой вал врачебных дел многие связывают с отсутствием в стране выстроенной системы страховой медицины. Например, в США пациенты могут обратиться в страховую компанию, чтобы получить компенсацию в случае ненадлежащего оказания им медпомощи, в России же единственный механизм давления на врача — обращение в Следственный комитет и последующее возмещение вреда через суд. Прояснить явно нездоровую ситуацию мы попросили профессора, директора научно-исследовательского института судебных экспертиз «СТЭЛС» Александра Власова.
— Вот я давно хотел сказать, Владимир Васильевич, несколько слов о нашей медицине, в том числе применительно к ее пониманию и трактовке в процессуальном плане.
— Следственными органами, Александр Юрьевич.
— Следственными органами, да. В том числе. Следственными и судебными. Вообще, у нас в Уголовном кодексе существуют две статьи, по которым можно привлекать медицинских работников к реальной уголовной ответственности.
От сумы и от тюрьмы…
— За профессиональную деятельность?
— За профессиональную деятельность, конечно же. Это, во-первых, статья 109 УК РФ, которая называется «Причинение смерти по неосторожности». И во-вторых, статья 23 УК РФ, которая предусматривает ответственность «за оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности».
У нас уже долгое время в Государственной Думе ведется очень активная дискуссия о том, что эту пресловутую 238-ю статью об оказании ненадлежащих услуг надо исключить из перечня вменяемых медицинским работникам. Казалось бы, вопрос простой и понятный. Для этого надо во всех нормативных документах поменять одно словосочетание: «медицинские услуги» заменить на «медицинскую помощь». У нас сейчас везде фигурирует именно термин «медицинская услуга». Причем это...
— Схоластический какой-то спор?
— Вот он только на первый взгляд схоластический. Например, сравнительно недавно один из крупных руководителей следственных органов, не из нашей области правда, позвонил мне и говорит: «Вы в экспертизе допустили забавную ошибку, написали «оказание реанимационного пособия». Я, говорит, посмотрел в интернете — пособие имеет совсем другое смысловое наполнение, это, например, выделение денежных средств кому-то. Я говорю: «А как бы Вы предложили это назвать?» — «Так, как предусмотрено законом — реанимационная услуга».
— Пособить. От слова пособить, пособие.
— Нет, он говорит, нет такого понятия у нас — «реанимационное пособие». Более уместно…
— То есть, профессор, это чисто филологический такой момент.
— Это он только на первый взгляд кажется каким-то схоластическим или смехотворным. На самом деле это чрезвычайно важно в практическом применении. Поскольку если во всех нормативных документах заменить ныне существующий термин этот или словосочетание...
— Подождите. Давайте с пособием-то разберемся все-таки. С чего это вы начали про пособие писать?
— Потому что это отвечает всем традициям и фактическому пониманию медицинской деятельности.
— То есть это скрепа.
— Да. Как бы скрепа, да.
— Отвечает всем традиционным смыслам.
— Отвечает и традициям, и смыслу, Владимир Васильевич, потому что вот такое словосочетание, как «реанимационная услуга», например, оно медикам режет слух, а юристам нет. Они говорят: «Ну какая разница? Или подстригли в парикмахерской или Вам…».
— Ну, это определенное опускание медицинских работников. До уровня обслуживающего персонала.
— Совершенно верно. Это все экстраполируется именно на принижение, если не сказать сильнее — унижение медицинского персонала, врачебного персонала.
Большой Брат следит за тобой…
— А кроме этого еще какое-то значение все это имеет?
— Очень большое практическое значение это имеет именно в плане привлечения докторов к уголовной ответственности.
Потому что вот эта пресловутая 238-я статья УК РФ гласит про оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности… Но не существует в медицине таких видов медицинской помощи, которые не были бы сопряжены с той или иной опасностью. Вся медицина выстроена на выполнении манипуляций, связанных с опасностью. Поэтому любое действие врача или медицинской сестры изначально подразумевает создание опасной ситуации. А значит, любое медицинское вмешательство автоматически попадает под действие 238-й статьи…
— В случае наступления последствий…
— Вот что подразумевать под последствиями?
— То, что медик должен был предусмотреть, но в силу халатности, например, не предусмотрел.
— Ну, такого термина, как «халатность», ни в одном процессуальном кодексе не существует, это во-первых. Во-вторых, само понятие последствий очень неопределенно. Вот недавно у меня была экспертиза из Сахалинской области, где умерла девяносто двухлетняя бабушка в больнице от злокачественной опухоли, ее внук заявил исковые требования в размере 500 миллионов рублей в качестве компенсации морального ущерба.
— В связи с чем?
— В связи с тем, что она умерла.
— Нет, ну... То есть родственники считали, что она не должна была умереть?
— По их мнению, вот этим событием им причинен моральный ущерб.
— То есть врачи как-то поспособствовали своими манипуляциями наступлению смертельного исхода? По их мнению...
— Врачи никак этому не могли поспособствовать, потому что вообще природой определена продолжительность жизни определенная.
— Которую никто не знает тем не менее.
— Но которая на самом деле вытекает из статистических средних данных. Вот, допустим, у нас в стране она значительно ниже, чем в целом ряде европейских государств. И ориентироваться мы можем только здесь на среднестатистический показатель. Хотя по всему миру условно считается, что старческий возраст — это после 80 лет.
Главное — не подставиться…
— Но в данном случае помимо старческого возраста еще имело место и онкозаболевание.
— Онкозаболевание, Владимир Васильевич, это неизбежный спутник старческого возраста, так же как атеросклероз, сахарный диабет, остеохондроз и еще целый ряд других патологических состояний. Это конкретная материализация старости. У нас, правда, вот опять же во всех нормативных документах не рекомендуется ставить в качестве причины смерти «старость». Хотя в большинстве стран абсолютно легально и официально такой термин присутствует. Когда человек, допустим, умирает после 80 лет, тем более после 90 лет, то в большинстве случаев в свидетельстве о смерти фигурирует именно такая запись: «Смерть от старости».
— Но давайте вернемся к бабушке…
— Несомненно, что бабушка, уже в силу генетических особенностей человека как биологического вида, в этом возрасте была абсолютно обречена.
— То есть вы опять возвращаетесь к тому, что это механизмы самоликвидации — онкология, сахарные диабеты, атеросклероз?
— Ну конечно, это механизм самоликвидации, это, в общем, никаких сомнений не вызывает.
— Но они посчитали, что врачи как-то ускорили наступление смерти?
— Они никак не посчитали. Они посчитали, что если она в больницу поступила…
— …то должна жить.
— …то должна жить. Сколько должна жить — об этих сроках в их исковых требованиях не упоминается. Но тем не менее они существуют. И здесь как бы врачи ни убеждали своих оппонентов в том, что невозможно было… Ну, предвидеть-то, конечно, возможно, предотвратить было невозможно, тем не менее с точки зрения понимания диспозиции 238-й статьи УК РФ это в любом случае оказание услуг ненадлежащего качества. Ненадлежащего.
— Но ведь есть же следователи, которые решают вопрос, возбуждать или не возбуждать уголовное дело. Есть судьи, которые решают вопрос, садить человека в тюрьму или не садить.
— Дело в том, что те люди, которым делегирована вот эта роль «решальщика», они в абсолютном большинстве случаев ведь не обладают достаточной компетенцией и специальными познаниями в медицине.
— Ну это же здравый смысл, профессор. Я помню вашу теорию, что судьи должны знать все. Но, как говорила моя мама, не надо иметь высшего образования, достаточно средней сообразительности, чтобы понимать, что человек за 80 лет, страдающий онкозаболеванием, близок к смерти…
— Но тем не менее в практике у нас сейчас находится по стране уже больше 16 тысяч уголовных дел, возбужденных по этим статьям, о которых я сказал. И в абсолютном большинстве это, конечно, проявление крайней степени потребительского экстремизма. Циничный потребительский экстремизм…