Культура в руинах: как война делает общество маргинальным
Фото: eosoedi.ru / Konstantin Abrosimov Вы обратили внимание на то, что чем выше градус накала общественных настроений, тем большую значимость обретает культура? К сожалению, количество посетителей на выставках не растет, но в информационных сводках все чаще проскакивают тревожные сигналы.
Самые свежие примеры, конечно, в Сирии. Боевики ИГИЛ массово разрушают мечети и памятники Пальмиры, в ночь на 16 октября палестинцы сожгли гробницу Святого Иосифа. Война рано или поздно закончится, но памятники, стоявшие сотни и тысячи лет, триумфа Сирии уже не застанут. Боевики знают, какие связи рвать, чтобы было больно. А для любого народа такими "ниточками" есть и всегда останется культурный код, выраженный в материальном: книгах, архитектуре, живописи.
Поскольку культура лежит в основе "человека общественного", любые ее изменения отражаются в подсознании. Даже у тех, чья культурная программа ограничилась посещением музея в школе и концертом группы "Руки вверх". Опыт, традиции, историю — весь этот базис пальцем не раздавишь, а значит, можно использовать для глобальной манипуляции в нужное время.
Легче всего это делать во время социальных потрясений. Яркий пример — Украина. Резкий интерес к вышиванкам, украинскому языку, на котором толком не говорят нигде, кроме Западной Украины. Внезапно Гоголь и Пушкин становятся украинскими писателями. А потом у людей срывает крышу, и они ударяются в нелепости: одевают в вышиванки статуи, официальные лица страны пишут и говорят на украинском (надо же быть в тренде!) с ошибками и прочее. Культура становится инструментом политической пропаганды, и ей пытаются искусственно заполнить социальные пробелы. Из примеров использования культуры в тоталитарных странах можно составить библиотеку! Если нет хлеба, зрелища умножают на сто. Самое страшное, что в такие моменты теряется главная идея культуры — миротворческое созидание. Когда культура становится служанкой политики, планка культурной образованности общества неизбежно падает.
Отсюда рождается парадокс. На красный свет любого кризиса всегда приходит талант, который дает моральную и этическую оценку происходящему. В начале прошлого века таких гениев появилась целая плеяда: Блок и Гумилев с гражданской лирикой, Есенин, описавший глобальный кризис деревни, Маяковский со товарищи, принесшие новые формы агитации (окна РОСТА). Сегодня век гаджетов может каждому предоставить потенциальную возможность творческой самореализации. Но в большинстве случаев все ограничивается примитивом: фото еды, ног, техники. Ну и смайлики, куда же без них.
А если нет гениев — приходят фанатики типа Энтео и начинают заменять настоящую культуру симулякрами — искусственной лжекультурой, где есть только одна правда, а все остальное не имеет права существовать. Отсюда и хулиганства на выставках, вандализм в Петербурге (кому было плохо от Мефистофеля?). И все эти фанатичные действия облекаются в сверхидею, которую якобы, по словам Энтео, поддерживает РПЦ. На последнюю автоматически набрасывается скандальная тень, что вполне логично. Сами можете понять, кому и зачем нужна эта игра.
Из-за того, что за наше с вами внимание ежедневно борются СМИ, реклама, быт и миллион других факторов, на культуру как таковую времени практически не остается. А что не развивается, то деградирует, а значит, планка образованности неуклонно снижается. Культура отдается на откуп интеллигенции, профессуре. Так было всегда, но сегодняшний разрыв огромен: кто может на вскидку назвать победителей прошлого "Букера" и представителей России на биеннале в Венеции?
О том, что культуру нужно спасать от политики, говорит и директор Эрмитажа Михаил Пиотровский. Он считает, что именно общая культура помогла преодолеть пропасть между Германией и СССР в середине ХХ века.
В целом, развитие культурной составляющей каждого из нас зависит от двух вещей: природного любопытства и заложенного в детстве опыта. Культура всегда притягивает как потенциальная возможность оставить след в вечности. Но можно, не стремясь к таким глобальным идеям, просто получать удовольствие от процесса чтения или созерцания.