Максимов: Ельцина травили много и с удовольствием при его жизни
Людям, которые сегодня ругают Ельцина, нелюбовь к нему не мешает пользоваться плодами его реформ: ездить за границу, покупать хорошие товары, кататься на импортных автомобилях, иметь в телевизоре более ста каналов... Пусть политологи спорят о том, насколько хорош или плох был первый президент России, - это те споры, в которых рождается не истина, а раздражение.
Помните Достоевского: широк русский человек, надо бы сузить? Это и о Ельцине тоже. Мне кажется, Господь совершенно справедливо сделал первым президентом нашей страны именно Бориса Николаевича. Ельцин - если угодно, образ русского человека.
Так получилось, что он выбрал меня для того, чтобы на камеру рассказать свою жизнь. Эдакие телевизионные мемуары. У меня - одновременно - много разных жизней и много разных профессий. Так вот, в журналистской жизни встречи с Ельциным - событие одно из самых значительных.
Мы встречались уже незадолго до его ухода. Собственно говоря, болезнь и смерть и не позволили довести наши разговоры до конца.
Встречались в его доме. Первое, что меня поразило, когда наша группа раздевалась в прихожей, - картина, висящая над входом: собаки травят зайца. Потом я узнал: картина эта - чей-то подарок. Она оказалась настолько огромной, что ее повесили просто туда, где нашлось место. Но в первый приход это произвело впечатление: собаки травят зайца... Ельцина травили много и с удовольствием при его жизни. Продолжают делать и после смерти. Такая судьба...
Аккуратный чистый дом. Фотографии Ельцина, кажется, со всеми великими мира сего. Ощущение: он знал всех. Значит, со всеми - и не только с политиками - ему было о чем поговорить.
Вместе со съемочной группой и режиссером Ваней Щеголевым (который, увы, стал одной их первых жертв проклятого COVID) мы приезжали заранее, ставили свет - ждали. Ровно в десять часов он опускался к нам на лифте. Был очень доброжелателен, улыбчив, и все равно - все мы как-то тушевались, затихали. И дело не в его громких должностях (тогда они уже все были в прошлом) и не в том даже, что мы понимали: перед нами, безусловно, историческая личность. К нам приходил сильный, властный человек. Лидер. От него исходила такая мощная энергия, что ты тушевался невольно.
Однажды, после начала записи, выяснилось, что петличка-микрофон барахлит: брак по звуку. Надо остановить запись, подойти к Борису Николаевичу и попросить поменять. Ни супруга первого президента, ни его дочь Татьяна, которые присутствовали при записи, это сделать не решились. Тогда подошла наш редактор Лариса Усова и объяснила проблему. Ельцин отнесся к происходящему совершенно спокойно. Мне вообще показалось, что сам он был гораздо проще и доступнее, нежели виделся в наших представлениях о нем.
Естественно, перед первой встречей я очень волновался. Мало того, что надо было говорить с личностью исторической, так еще и перед Ельциным любой, мне кажется, испытывал не просто беспокойство - страх. Но Борис Николаевич был абсолютно естествен, спокоен и доброжелателен. Страх исчез.
Однажды Борис Николаевич рассказывал о своей любимой детской забаве: во время сплава бревен по реке перепрыгивать по бревнам с берега на берег. Бревна скользкие - удержать равновесие непросто. Соскользнул - рухнул в холодную воду, и бревна сомкнутся у тебя над головой. Ельцин рассказывал об этом просто - вспоминал. Но для меня в этом рассказе - метафора его жизни.
Как-то я спросил: "В чем секрет вашей столь долгой и счастливой жизни с Наиной Иосифовной? Что вы можете посоветовать мужикам, которые тоже хотят прожить с одной женщиной всю жизнь?" "По сторонам надо меньше смотреть", - не задумываясь, ответил Борис Николаевич.
С каким-то невероятным, неподдельным азартом он рассказывал о годах, когда работал строителем. О том, например, как во время урагана, ночью, влезал на стрелу подъемного крана, чтобы избежать аварии. И вообще - о стройке. Тогда мне показалось, что по сути он - строитель. Ему нравилось строить - себя, семью, отношения с другими людьми, страну... Как любой строитель, особенно строитель чего-то нового, он допускал ошибки, иногда горько сожалея о них, а подчас вовсе не замечая. Но вектор его всегда был направлен на то, чтобы строить. Это вообще удивительная мужская черта: создавать.
Борис Николаевич рассказывал, что всегда в жизни ставил перед собой четкие, конкретные задачи. Жизнь - не прогулка, а путь к цели. Такой характер.
Рассказывал о том, как в студенческие годы образовалось какое-то, по-моему, неформальное объединение студентов, у каждого из которых была своя задача, своя роль. Наина Иосифовна, например, отвечала за гигиену всех, за чистоту и аккуратность. "А вы кем были?" - спросил я. "Руководителем, - не то удивился, не то даже обиделся Ельцин. - А кем еще?" Действительно, подумал я, прирожденный лидер. Никем иным он быть не мог.
Когда запись заканчивалась, Наина Иосифовна - всегда! - кормила всю съемочную группу плюшками, которые пекла сама, и поила чаем.
А Борис Николаевич уходил заниматься своими делами, попрощавшись с каждым за руку.
Мне почему-то видится, как огромный человек уходит по коридору и никак не исчезает.
И не исчезнет уже никогда.