Изба-читальня. Московская стена
Авторы так описывают свой роман в аннотации:
Что будет, если очередной глобальный кризис разрушит привычный нам мир? Перед вами один из вариантов такого будущего.
Россия, США и Китай распались на части. В единой Европе к власти пришли ультраправые, которые пытаются сдержать миллионные потоки мигрантов и обеспечить поставки нефти и газа из погрузившейся
в хаос России. Это новое Средневековье. Неудивительно, что Москва, ставшая базой для европейской армии, обнесена тридцатиметровой стеной, а подмосковные леса полны партизан. Главный герой, англичанин с русскими корнями, отправляется туда в командировку, но ему предстоит решить куда более сложные задачи, чем ставит перед ним начальство. Удастся ли герою понять и прочувствовать русский образ мысли и заодно разобраться, почему как карточный домик развалился прежний мир?
"Московская стена". Фрагмент
Больше всего фактов, похоже, знал англичанин. То, о чем он рассказывал, Голдстон, конечно же, слышал и читал прежде.
Однако все вместе это звучало занимательно, особенно накануне полета в Москву.
— Второй восточной армии противостоят в районе бывшей московской агломерации не менее пятидесяти тысяч партизан. Цифра кажется внушительной, однако, как правило, речь идет о небольших подразделениях численностью до ста человек, вооруженных только стрелковым оружием. Вопреки упорным слухам о «сибирских спецназовцах», в этих отрядах состоят в основном местные жители, которые не смогли эвакуироваться.
Ведущий издевательски улыбнулся.
— Хотите сказать, на этот конвой напали бабушки? Откуда местные берут оружие?
— Вокруг Москвы еще с советских времен располагалось несметное число военных частей и складов с оружием. Многие были разграблены.
— То есть Сибирская республика не помогает партизанам?
— Не думаю, что им оказывается масштабная централизованная помощь. Наша разведка наверняка быстро раскрыла бы такие схемы. Скорее речь об отдельных добровольцах или частных организациях, которые собирают пожертвования и закупают амуницию для партизан. Но, как вы знаете, они работают нелегально и сибирское правительство всячески им противодействует.
— Итак, ваш вывод?
— Когда говорят «пятьдесят тысяч партизан», то эта цифра, бесспорно, впечатляет. Но давайте вспомним о другом явлении — небывалом расцвете бандитизма на территории бывшей России. Тысячи банд, в которых может состоять до миллиона человек. Миллиона! Партизаны, по большому счету, одна из разновидностей бандитских отрядов, которые живут налетами и грабежами. Отличие лишь в том, что для привлечения новых сторонников они используют патриотическую риторику. Уверяю вас, не надо приписывать им никаких сверхзадач…
Тут в разговор ворвался поляк — до того в знак несогласия он долго и упорно тряс седой шевелюрой до плеч:
— Обыкновенные бандиты? Ка-те-го-ри-чес-ки не согласен! Вы недооцениваете иррациональную составляющую в русских!
Мы, поляки, гораздо лучше знаем эту нацию, крайне опасную как раз из-за своих оторванных от реальности маний… Русские одержимы идеей собственной богоизбранности и мессианства! Сознание русского, если можно так выразиться, русоцентрично! При том имеет четко выраженное историческое измерение. Это растянутая на века, возможно тысячелетия, особая миссия.
Театрально выкатив глаза, ведущий ток-шоу просипел:
— Боюсь, после такой порции непонятных терминов наши зрители вот-вот переключатся на футбол!
— Я лишь объясняю, почему русские не смирятся с утратой своего государства. Тот факт, что основные боевые действия ведутся вокруг Москвы, логично укладывается в их мировоззрение. Они воспринимают этот город как священный центр своей исторической империи. Вернув его, можно восстановить и саму империю… Какие у Сибирской республики причины помогать партизанам? Тут, мне кажется, все прозрачно. Чтобы добиться пересмотра условий экспорта газа и нефти, которые, соглашусь, крайне для них невыгодны. Помогает ли правительство в Сибири партизанам на самом деле? Ответьте мне только на один вопрос: откуда еще у них могло появиться ракетное вооружение? Нашли на заброшенном военном складе? Очень сомнительно…
Напомню — в войнах с Наполеоном и Гитлером партизанское движение запускалось в России сверху… От Москвы до Ухты, где начинается зона ответственности сибирских властей, менее двух тысяч километров. Наши войска контролируют на севере только
узкую полосу вдоль экспортного газопровода. Да, есть разведка, есть контроль со спутников, пусть их и осталось критически мало… Но, думаю, все это не очень эффективно, если речь идет о перемещении одного-двух грузовиков с ракетами.
Ведущий воткнулся в поляка своим немигающим взглядом.
— Считаете, русские действуют по заложенной в них генетикой программе? Не является ли это, в таком случае, определенным преимуществом?
Поляк опять возбужденно затряс головой:
— Напротив! Их государственность рухнула как раз из-за противоречий между архаическим сознанием и реалиями современного мира.
Англичанин с готовностью поддержал коллегу новой порцией аналитики:
— Россия не выдержала давления, которое оказывала на нее избыточность пространства. Чтобы его удерживать, не хватило человеческих, интеллектуальных, финансовых ресурсов. Я бы назвал это катастрофической нехваткой эффективности.
Ставка на постоянную внешнюю экспансию в ущерб внутреннему развитию завела страну в тупик…
Тут любитель общих фраз немец, о существовании которого Голдстон успел подзабыть, неожиданно вступил с обоими в спор:
— Не рано ли делать подобные выводы? В истории России не раз происходил распад единого государства. Но русские находили в себе силы, чтобы восстановить его…
Поляк, кажется, даже слегка подпрыгнул на стуле от негодования.
— Россия утратила все атрибуты государственности! Сибирская республика, как специально записано в мирном договоре, не является ее правопреемницей! Это вновь образованное государство, оно не имеет никакого отношения к землям от Украины до Урала… Они должны быть вовлечены нами в экономический оборот. Мы постепенно очистим их от бандитов и создадим условия для переселения туда избыточной рабочей силы.
Здесь Голдстона отвлекли минут на десять — позвонил Кнелл с последней порцией наставлений перед вылетом в Москву. Когда он вернулся к телевизору, успел поймать лишь заключительный
аккорд.
— …надо признать, что принятое три года назад решение о постройке Стены вокруг Москвы оказалось совершенно правильным. В условиях партизанской войны это спасло не одну тысячу жизней наших солдат, — развивал какую-то свою мысль англичанин. — Думаю, первым этапом освоения освободившихся территорий могло бы стать строительство аналогичных крепостей, пусть и меньшего масштаба, в наиболее важных с экономической точки зрения регионах. Напоминает Средневековье? Да, мир снова стал очень большим и крайне опасным. Стены — его незаменимый элемент, может быть, даже главный символ…
<...>
Они еще помолчали. Боссю все-таки взял себя в руки, причем в буквальном смысле — сцепив замком лежавшие на столе ладони.
— Штабс-капитан, моя миссия в Москве имеет главным образом гуманитарный и культурный характер… Надо оставить местное архитектурное и художественное наследие для будущих поколений европейцев. Оно, поверьте, уникально. В Европе часто принижали значение русской культуры в угоду политическим соображениям…
Быстро же ты сдулся, красавчик, рассеянно подумал Голдстон. Окинул с видом завоевателя кабинет. Взгляд снова прицепился к триумфатору Бонапарту.
— Неужели последний президент России был поклонником Наполеона?
Даже через плотный загар было заметно, как покраснел генерал-губернатор.
— Картину повесил я… Это Франсуа Жерар, портрет императора с живого оригинала для зарубежных представительств империи… Мы взяли его на временное хранение из Пушкинского музея… Здесь… здесь ему абсолютно ничто не угрожает…
Да, за одним исключением. Когда ты, мон ами, отсидишь срок в Кремле и начнешь паковать чемоданы, можно поспорить, что картину погрузят на трейлер с твоим барахлом… Голдстону внезапно стало смертельно скучно. Пора закругляться. Пара формальных вопросов, и можно будет вернуться к огненному ангелу в приемной. Еще раз попробовать посмотреть ей в глаза. Се-ра-фи-ма… Она так забавно сказала это по-русски.
— Много объектов в Москве признано европейским культурным наследием?
Боссю сразу приободрился.
— Более пятидесяти. Если быть точным — пятьдесят три. Некоторые из них, правда, расположены за Стеной.
Голдстон недоуменно воззрился на генерал-губернатора. Тот понял его немой вопрос.
— Как мы можем гарантировать сохранность находящихся за Стеной архитектурных памятников? Армейское командование выделяет на эти цели почти тысячу человек. Причем мы их ротируем. Чтобы они не теряли квалификацию без реальной службы…
— Тысячу?
— Большинство заняты всего на двух объектах, — торопливо добавил Боссю, словно у гостя имелись полномочия урезать общую цифру. — Это Новодевичий и Донской монастыри, два замечательных архитектурных памятника шестнадцатого столетия. Поверьте, они не уступают в красоте лучшим французским замкам! Да, и оба монастыря действующие. Через них мы распределяем среди подмосковного населения гуманитарную помощь — сухпайки, одеяла, сборники выступлений канцлера. Этим занимается моя помощница, кстати, правоверная христианка, которая регулярно выезжает в Новодевичий монастырь. Представляете, несмотря на ужасные условия, здесь еще остаются тысячи русских. Живут как их предки, топят печки дровами и едят один картофель. Она принимает близко к сердцу страдания этих несчастных …
Боссю продолжал что-то говорить, но Голдстон уже не слушал его, пораженный странной догадкой. Вот он, нервный интерес к тому, что рассказывают о ней за глаза! Оказывается, прекрасная Горгона бывает за Стеной. В монастыре, через который проходит
за неделю не одна сотня русских.
— Ваша помощница… — осторожно начал он, перебивая цветистые рассуждения Боссю.
— Сима́?
Боссю, конечно же, произносил ее имя на французский манер, с ударением на последней гласной.
— Серафима… Как давно вы ее знаете?
— А что такое?
— Ваша помощница знала о моем приезде? Точное время прилета?
Генерал-губернатор нетвердо кивнул.
— Думаю, да… Так как планировала нашу встречу, то наверняка получила полную информацию из канцелярии оберста Свенссона…
Тут до Боссю, наконец, дошло. Еще одна нечеловеческая улыбка полыхнула сверхновой в кабинете. Наверное, улыбается так каждый раз, когда чувствует растерянность.
— Боже мой, штабс-капитан! Неужели контузия возбуждает воображение? Я ей полностью доверяю. Почти как самому себе…
Коммуникация с партизанами отнюдь не входит в круг ее обязанностей, только график моих мероприятий и встреч… Мать увезла ее из России в Париж совсем ребенком. Она не русская — француженка, которая свободно говорит по-русски. Слишком хрупка,
слишком чувствительна для… всего этого.
Боссю неопределенно махнул рукой, но было понятно, что он хочет передать. Бесконечные замерзшие поля. Холод. Серое небо. Россия, одним словом.
— Она как-то высказывалась в вашем присутствии по поводу интервенции?
— Насколько я знаю, Сима разделяет общую точку зрения. У нас не было иного выхода как вмешаться. Последний режим сам довел страну до военного переворота и хаоса. Она не раз выражала возмущение тем, что мы сделали премьером сибирского
правительства Лукина, который долго был главным кремлевским стратегом и, по ее мнению, несет ответственность за все, что произошло…
— Ваши слова скорее свидетельствуют о симпатиях к ее исторической родине.
Боссю в ответ изобразил на лице что-то неприлично-сладострастное.
— Бросьте, штабс-капитан. Мы тут все обожаем Россию. Ее нефть, газ, лес, золото и уголь. Особенно когда за это ничего не нужно платить.
Ознакомиться с полной версией можно здесь https://librebook.me/moskovskaia_stena/vol1/1