Нужна ли обленившейся России революционная встряска?
Ровно 100 лет назад, 9 июня 1917 года, в Петрограде начал свою работу I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Событие весьма значимое для истории представительной власти не только в российских, но и мировых масштабах. Советская система явила собой совершенно новую демократическую модель в противовес классическому западному парламентаризму.
Кроме того, советы дали прекрасный пример инициативности русского и других коренных народов России «снизу», стремления непосредственно принимать участие в судьбе своего села, города, уезда или целой страны. К сожалению, столетие создания системы советов русский народ встречает, в противоположность тому времени, в состоянии практически полной гражданской пассивности, которая несет прямую угрозу не только обществу, но и государству.
Во многом предтечей советов можно считать русскую крестьянскую общину – «мир». Собиравшиеся вместе селяне решали вопросы хозяйственного быта, в том числе посевной, уборки урожая, распределяли земельные наделы, а также выступали в роли коллективного судьи. Таким образом, крестьянская община была сама себе и законодательной, и исполнительной, и судебной властью. Вполне естественно, что бывшие вчерашними крестьянами рабочие брали в качестве образца примеры деревенской демократии. Уникальность советов была в том, что создавались они не по инициативе «сверху», но исключительно по народной воле, по инициативе «снизу», без всяких дозволений со стороны верховной власти. Это образец народного русского общественно-политического творчества, показатель его коллективистской сущности.
Немедленно после победы Февральской революции 1917 гола в столице Российской империи создается Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов. Новый орган власти, представлявший собой пример «низовой» демократии, противостоял пытавшемуся играть роль верховной власти Временному правительству. Вслед за этим советы стали образовываться по всей стране, становясь органами власти и самоуправления рабочих на заводах, крестьян (губернские, уездные, волостные советы), а также в стремительно политизировавшейся армии. Всего за несколько недель марта в России возникло более 600 советов.
Собравшийся в июне 1917 года I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов имел в своем составе 1090 делегатов. Советы районов с населением от 25 до 50 тысяч избирателей направляли на съезд два депутата, от 50 до 75 – трех, от 75 до 100 – пять и так далее. Такая выборная система в корне отличалась от курий, существовавших во время выборов в Думу Российской империи, когда голос двух тысяч землевладельцев приравнивался к голосу 30 тысяч крестьян и 90 тысяч рабочих. Съезд фактически создал основу, на которой будет строиться (хоть и чисто формально) общественно-политическая система СССР. Именно на съезде был создан Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК), который считался высшим органом власти в перерывах между съездами. В его состав вошли 320 человек – по большей части эсеры и меньшевики. Большевиков было всего лишь 58 человек.
Тем не менее, даже со своим небольшим представительством они предложили съезду резолюции о прекращении войны и передачи всей власти советам. Задумка Владимира Ленина и его однопартийцев была проста: переход всей власти к советам, а затем их большевизация.
При этом Ленин своих намерений не скрывал, высказываясь о необходимости таких шагов еще со времен публикации знаменитых «Апрельских тезисов» несколькими месяцами ранее. Концепция партии-государства еще не была претворена в жизнь идеологами русского марксизма, но уже тогда, в дни I съезда, Ленин и его единомышленники попытались обуздать тот импульс народного общественно-политического творчества, который и привел к появлению сотен советов на местах, состоявших из людей, которые в условиях разрушения системы государственного управления попытались поставить происходящие вокруг события под свой контроль, начиная с самого низового уровня.
***
В целом же образованная к концу 1917 года посредством «низовой» инициативы система советов отличалась значительным хаосом. Кроме типичных для того времени советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, существовали советы матросских, офицерских депутатов, советы студенческих, казачьих, безземельных депутатов. Были и совсем экзотические случаи. Как отмечает историк Борис Колоницкий в одном из своим трудов, в Центральной России некоторое время существовал даже совет дворянских депутатов.
Разнообразие советов однозначно позволяет говорить о небывалом народном политическом «низовом» импульсе русского и других коренных народов России, том «инстинкте» к самоорганизации, который присутствовал у нас еще с древнерусских времен, когда выразителем народного мнения стали зачастую стихийно собиравшиеся веча.
Взявшие власть большевики, которые затем успешно провели большевизацию советов на местах, провозгласили в июле 1918 года с принятием Конституции РСФСР создание советского государства. Главный закон молодой республики давал огромные полномочия советам. Правда, полномочия эти существовали во многом только на бумаге. Причем советские лидеры в дальнейшем неоднократно подчеркивали преимущество советской системы демократии перед западной парламентской формой.
***
В чем же основное отличие советской демократической системы от классической западной? Во-первых, советы были одновременно и законодательными, и исполнительными органами власти. Принцип разделения властей считался в молодом советском государстве «пережитком буржуазного прошлого». Во-вторых, в отличие от депутатов парламентов, члены советов – это граждане, которые помимо исполнения в его составе своих обязанностей, заняты на производстве. Иными словами, советский депутат совмещает как деятельность внутри самого совета, так и исполняет свои профессиональные обязанности.
Кроме того, до 1936 года в СССР действовал принцип многоступенчатого формирования, согласно которому советы вышестоящего уровня избирались не населением, а нижестоящими советскими органами. Вышестоящие и нижестоящие советы формально образовывали костяк государственной структуры СССР. Все остальные органы, в том числе правительство – Совет народных комиссаров – было подотчетно советам. В перерывах между их деятельностью обязанности советов исполнял их исполнительный комитет, состав которого выбирался из членов советов.
Казалось бы, с принятием Конституции 1918 года для советов как формы организации власти наступил подлинный расцвет. Однако в реальности все властные полномочия подмяла под себя сама большевистская партия, вернее ядро ее руководства – Политбюро, о котором, кстати говоря, не было упоминания ни в одной из четырех советских конституций. Бесконтрольная власть партийной номенклатуры привела к тому, что советы всех уровней стали лишь слепыми исполнителями воли большевиков, декоративными органами, слепо исполнявшими предписания «руководящей и направляющей» силы советского общества в лице компартии.
Таким образом, общественно-политическая активность русского народа, проявленная им в 1917 году, была полностью уничтожена, задавлена под прессом новой «большевистской монархии». Удивительная ситуация: государство, в котором советы должны были получить подлинное развитие, в условиях всевластия не терпящей инакомыслия партии пришли к своему полному упадку, что в итоге дискредитировало саму идею советов, саму идею советской демократии, которая представляла собой единственную альтернативу буржуазному западному парламентаризму. Стремление русского народа к самоорганизации, которое могло бы получить в советах свое дальнейшее развитие, было загублено на корню, «поставлено в стойло» марксистской доктрины в интерпретации новых хозяев Кремля.
***
Неслучайно русские философы и мыслители, которые пытались понять природу коммунизма и причину победы большевиков, сформировали уже будучи в эмиграции идейное течение «сменовеховства». Они начали рассматривать большевизм как неизбежный этап развития российского общества и государства. Показательно, что многие из «сменовеховцев» считали советскую систему логическим продолжением исторического стремления русского народа к коллективизму, к самоорганизации и объединению сил в противовес набиравшему популярность на Западе индивидуализма. В советах многие тогдашние русские мыслители нашли ту самую «крестьянскую общину», тот глубинный коллективистский импульс, который получил путь к развитию в 1917 году. А раз так, то в советском государстве русское общественно-политическое народное «низовое» творчество в рамках советов должно рано или поздно привести к расцвету демократии.
К сожалению, развитие советского общества пошло по иному пути. Ведь если партия-государство контролирует советы, то оно, соответственно, контролирует всю общественную систему, а значит, и жизнь самих граждан. Один из главных жизненных постулатов простого советского гражданина гласил, что партия лучше знает, что нужно и как нужно, ведь «партии виднее». И, несмотря на формальное одобрение инициативы «снизу», в реальности всякая «гражданская инициатива», несогласованная при этом в партийных кулуарах, рассматривалась в качестве угрозы государству и его политической и идеологической системе.
Иными словами, мощный «низовой» демократический импульс русского народа был полностью уничтожен, равно как и всякая социальная, политическая, общественная и даже экономическая инициативность, чем издревле славился русский народ, давший миру не только вечевые собрания как форму демократии, но и множество великих промышленных династий, зачастую сколачивавших состояние на голом энтузиазме, без указки государства, партии и других «руководящих и направляющих сил».
В современной публицистике очень часто используется такое понятие, как «овощ», то есть человек, живущий совершенно однообразной жизнью, ничем не интересующийся за исключением удовлетворения своих физиологических и близких к ним потребностей. Таким же образом можно охарактеризовать и русский народ к началу перестройки. Безынициативный, во всем надеющийся на государство и его подачки, боящийся собственной инициативы – такими стали русские спустя 70 лет советской власти. Неудивительно поэтому, что смена привычной и комфортной обстановки, когда государство в любом случае о тебе позаботится, на жестокие условия «дикого капитализма» в начале 90-х стала настоящим шоком для миллионов вчерашних граждан страны Советов.
Тем не менее, печальная история с недолго прожившим советским народовластием в России позволяет сделать важный исторический вывод о необходимости соблюдения баланса власти между народным представительством и верховной властью. Здесь есть несколько вариантов. Первый – перевес власти верховного правителя (одиночного или коллективного) над инструментом народного представительства, полное подавление последнего. Это – вариант СССР, взаимоотношения советов и партии-государства. Второй вариант – Россия образца июля-октября 1917 года со слабеющей центральной властью, на фоне деградации которой провозглашавшие себя властью на местах инструментарии народного представительства в виде самых разнообразных советов лишь все глубже погружали страну в состояние распада и анархии.
И третий вариант – формула сильный правитель и подлинное народовластие, которые не мешают, но взаимодополняют друг друга. Сильная верховная власть уберегает страну от скатывания в «демократический анархизм», тогда как народное представительство доносит до нее народные чаяния. Это наиболее гармоничный и разумный вариант развития общества и государства, который, быть может, мог был бы реализован в СССР при реформировании системы советов в случае, если бы государство устояло, а не пало под напором недалеких политиков и откровенных предателей.
При этом стоит отметить, что признаки реализации третьего варианта можно наблюдать в современной России. Новая Государственная Дума при Вячеславе Володине взамен прошлого созыва, прозванного «бешеным принтером», постепенно становится подлинным инструментом выражения народных интересов, а не бездумным штамповщиком всякого рода сомнительных законов. Это дополняется сильной президентской властью, которая выполняет роль регулятора политических процессов, стабилизатора политической системы страны.
***
Проблема российского (русского и других) народа в годовщину столетия создания советской системы – его оставшаяся еще со времен СССР безынициативность и нежелание участвовать в решении своих же проблем. Неужели для того, чтобы изменить ситуацию, русскому народу нужна еще одна революционная встряска, как в 1917 году, или масштабный политико-экономический кризис, как во времени перестройки? Неужели для пробуждения народной инициативы нам обязательно нужны форс-мажорные условия, а в условиях поступательного развития мы «засыпаем» и полностью передоверяем свою жизнь в руки государству, которому «виднее»?
Понятно, что все мы занятые люди, у всех у нас дела. Работы, семья, заботы-проблемы и прочие составляющие современной все более ускоряющейся жизни. Тем не менее, давайте еще раз вернемся на сто лет назад и спросим себя: неужели работяге на заводе было нечем заняться? Неужели у крестьянина не было никаких дел? К началу революции рабочий день на московских заводах был около 10 часов – на два часа больше, чем сейчас. А уж о занятости крестьян и говорить не стоит: поле, скотина, дела по дому – все это занимало львиную долю жизни русского крестьянина. Тем не менее, находилось время и для политической активности. Потому что в людях было главное – инициатива и гражданское самосознание без всяких конституций. А раз есть инициатива, есть и время для ее воплощения.
Советы дали прекрасный пример нашей народной национальной инициативы снизу. Но где этот импульс сейчас, где наше стремление самим решать свою судьбу? В нынешних условиях, когда у российских граждан появилось огромное количество возможностей для самоорганизации – от товарищества собственников жилья до муниципалитетов и органов повыше, гражданская инициатива у нас зачастую ограничивается митингами, организованными системной и внесистемной оппозицией, а когда приспичит решать общебытовые проблемы – стихийными сходами граждан.
Горько признавать, но по части «низового» общественно-политического творчества современный российский народ наголову уступает самому себе 100-летней давности. Возможно, что в год столетия великих потрясений мы попытаемся в полной мере проанализировать причины этой деградации. А если будет понимание, значит, будут и пути решения проблемы.