Вернуться из плена. Как выживали наши земляки

 Казалось бы, подвиг солдата Субботина бесспорен - он одним из первых мужественно вступил в бой с немецко-фашистскими захватчиками. Тогда что же в его биографии вызывало сомнения? Все дело в том, что он был репатриантом. В 1941 году Петр Субботин еле живой попал в немецкий плен и вернулся в родной Белый Яр только после войны…

Казалось бы, подвиг солдата Субботина бесспорен - он одним из первых мужественно вступил в бой с немецко-фашистскими захватчиками. Тогда что же в его биографии вызывало сомнения? Все дело в том, что он был репатриантом. В 1941 году Петр Субботин еле живой попал в немецкий плен и вернулся в родной Белый Яр Ульяновской области только после войны… По подсчетам, за пределами нашей страны оказалось почти 8 миллионов человек: угнанные на принудительные работы остарбайтеры и военнопленные... Подавляющее большинство из них стремились на Родину… Но что на самом деле ждало их там? Насколько правдивы распространявшиеся союзниками описания поголовных репрессий в отношении вернувшихся домой? Что представляли собой фильтрационные лагеря? И как жили в СССР побывавшие в плену? Об этом вспоминает наша читательница из Димитровграда Валентина Николаевна Кишенина. «В 10-летнем возрасте я плавала с рыбаками на дощанике, любовалась красотами Волги, объедалась вкуснейшей ухой, сваренной на костре прямо на носу этой огромной лодки. Когда рыбаки, полураздетые, выбирали сети, я увидела на спине своего деда Петра Субботина словно случайно сшитые куски кожи. На мой вопрос он ничего не ответил. Какой толк объяснять несмышленышу! И только позднее я узнала, что это следы укусов немецких овчарок, догнавших пленного беглеца…», - так начинает свое письмо в редакцию читательница. Иван, сюда, сюда! Война! Петру Субботину 26 лет, его брату Алексею - 21, поэтому с первыми эшелонами они уже были на фронте. Младший брат в кавалерии Доватора, старший попал в армию под командованием генерала Власова. Вспомните горькие слова Андрея Соколова из шолоховского романа «Судьба человека»: «Ох, браток, нелегкое это дело - понять, что ты не по своей воле в плену...». Не по своей воле оказались в плену и солдаты власовской армии. Армия вязнет в тяжелых боях. Положение ударной армии складывается катастрофическое. Остатки разбитой армии оказались в окружении. «Идет бой, где-то громыхает артиллерия, рвутся снаряды, они прижимают нас к стенкам окопа, а у нас не только винтовок, даже палок нет. Женщина-политрук (я думаю, это Клавдия Вилор, которой посвятил свою книгу В. Липатов. - Авт.) поднимается во весь рост: «Товарищи! За Родину! За Сталина!» Мы встаем, а немцы впереди идут стеной и спокойно поливают из автоматов. Наши ряды редеют... Вдруг приказ отступать, но позади тоже стена немцев с автоматами. Это «котел», и мы в плену. Ближе всех ко мне были земляки Федор Григорьевич Огуречников (близкий родственник Героя Советского Союза И. Г. Огуречникова) и Поляков (к сожалению, я не помню его имени. - Авт.). В первую ночь нам удалось бежать. Мы прятались в ботве картофельного поля, питались сырыми клубнями, старались пробиться к лесу, чтобы укрыться там. Это была Белоруссия! Достигли леса. Там к нам присоединились измученные долгими поисками и полным неведением о происходящем несколько бедолаг в солдатской форме. Надо идти к своим, а куда? Как же мы обрадовались встрече с офицером нашей армии! Он подробно объяснил направление, где собираются все отставшие от своих полков. Подходим и видим толпы людей в советской форме, а рядом - вооруженные немецкие конвоиры с собаками. «Иван, сюда, сюда!» - кричали они. Назад хода уже не было. А дальше обычное для таких «походных» немецких концлагерей: подготовка к отправке в Германию, голод, болезни, расстрел командиров и евреев... На наших глазах был расстрелян и Поляков, выделявшийся «цыганистой» внешностью. «Юде!» - и к стенке. Напрасно мы пытались убедить немцев, что наш товарищ русский», - вот таким я запомнила рассказ Петра Ивановича. А дальше был концлагерь в Германии и, как у Шолохова, побег... Только домой! Когда немецкие бауэры приезжали в концлагерь за бесплатной рабсилой, к одному из них с группой пленных попал и Петр Иванович. И, к немалому удивлению, немец оказался хоть и строгим, но человечным. Наверное, он чувствовал в этом истощенном узнике внутреннюю силу и, будучи, очевидно, умным и проницательным, относился к нему с уважением и сочувствием: Питер, майн зон... Требуя работу, он сытно кормил пленных «рабов», не глумился, не унижал. Этого нельзя было сказать о соседнем помещике: беспричинно и жестоко издевался всеми немыслимыми способами над пленными, держал впроголодь. Когда американцы освободили советских военнопленных и учинили суд над их хозяевами, Петр Иванович с товарищами защитили «своего» помещика, а соседний успел скрыться... Те же американцы настойчиво предлагали «рус» остаться у них, изображая, что на Родине бывших пленников ждет «пиф-паф». Но ни один не соблазнился теми благами, что обещали их освободители, и твердо заявляли: только домой! Потом был фильтрационный лагерь, где уже советские штабисты работали с каждым узником отдельно. Не найдя, видимо, в биографии Петра Ивановича ничего предосудительного, отправили домой. Мать Пелагея Степановна не верила своему счастью: оба ее сыночка, хоть с израненными телами и душами, вернулись живыми! Она, уже старая женщина, вместе с Петиной женой Аней всю войну не покладая рук работала в колхозе, вносила свой вклад в Победу. А Родина-мать встретила холодно и отчужденно... Почти 20 лет из 75 победных бывших пленников, чудом оставшихся в живых, окружали постыдным равнодушием и ставили в вину их жизнелюбие. Бывшие узники Я родилась в 1945 г., но в пятидесятые, когда я училась в школе и начинала что-то осознавать, я сторонилась своего деда Субботина Федора Егоровича, побывавшего в немецком плену, потому что успела отравиться внушением: тот, кто сдался в плен, уже изменник. Прости меня, дед, за все, прости, что ни разу не поговорила с тобой по душам. И только от отца, участника Курской битвы, я узнала, что 40-летний Федор Егорович попал в плен по дороге на передовую прямо из горящего эшелона. Он не успел даже сменить деревенскую косоворотку и ременные сандалии на солдатскую форму. Я не знала, что приходивший лечить меня добрый фельдшер Г. И. Кокорин - бывший узник. Не знала, что мамин дядя, Борисов М.Г., тоже вернулся из плена, что лучший механизатор колхоза Гулин А. тоже пережил плен. А его дочек, я помню, из-за этого не приняли в пионеры... Война, которая для большинства граждан СССР закончилась 9 мая, для многих пленных и их близких затянулась на десятилетия. Из лагеря противника они попадали в лагеря уже на родине. И далеко не все пережили это новое испытание. В 1946 г. за Петром Ивановичем пришли молчаливые люди в шинелях. Три месяца Анна Васильевна пыталась получить весточку о муже, но никто с ней даже не разговаривал. После войны Петр Иванович работал бригадиром в рыболовецком колхозе. Никогда никому не отказывал в помощи. Он был для односельчан примером трудолюбия, ответственности, честности, гостеприимства, заботливого отношения к семье. Он прожил до 1999 г. и радовал оптимизмом, трезвостью ума. Эти же качества унаследовали и его дочь Валентина Петровна, внучка Елена Николаевна, правнуки Сергей и Кирилл, живущие в Ульяновске. А я вспоминаю, как заслушивалась его пением русских народных песен. Как он, получивший лишь начальное образование, мог с таким глубоким чувством передавать каждое слово? Я прохожу по теперь уже единственной большой улице Белого Яра, останавливаюсь у дома, который Петр Иванович построил своими руками, и мечтаю увидеть табличку «Здесь жил замечательный человек Субботин Петр Иванович». Пусть она будет крошечной благодарностью людям, перенесшим огромные лишения и после войны кормившим страну и поднимавшим ее из руин.