Отлить в гипсе и бетоне: "монументальная пропаганда" времен революции

Утраченные и сохранившиеся памятники первых лет революции в Москве - где они стояли и стоят до сих пор, в каких условиях и кем создавались? Об этом читайте рассказ Алексея Байкова. Ленинский "План монументальной пропаганды" был, наверное, первым примером концептуального решения городского пространства с политическими целями, дошедшим до практического воплощения. До него были еще, конечно, китайский "Запретный город" и "План Комиссии художников", созданный во время якобинского периода Великой Французской революции, но там речь шла не столько об агитации, сколько о банальной прокладке новых, более широких улиц через перенаселенные старые кварталы Парижа. Впрочем, план этот Ленин придумал не сам, а позаимствовал из утопии "Город Солнца" Томмазо Кампанеллы: Давно уже передо мною носилась эта идея, которую я вам сейчас изложу. Вы помните, что Кампанелла в своем "Солнечном государстве" говорит о том, что на стенах его фантастического социалистического города нарисованы фрески, которые служат для молодежи наглядным уроком по естествознанию, истории, возбуждают гражданское чувство — словом, участвуют в деле образования, воспитания новых поколений. (Из воспоминаний Луначарского.) Будучи в душе поэтом и романтиком революции, в жизни Ленин оставался человеком сугубо прагматического склада и понимал, что фрески на сырых и слякотных московских улицах долго не проживут, а потому предложил вместо настенной живописи ставить памятники и барельефы с революционными лозунгами и цитатами из выдающихся мыслителей. Луначарский идею вождя мирового пролетариата воспринял с восторгом, тем более что благодаря ее реализации целое поколение голодающих художников и скульпторов смогло бы хоть немного подкормиться. Так впервые была высказана идея "соцзаказа", на основе которой в дальнейшем строились отношения советской власти с деятелями культуры. При этом и Луначарский, и Ленин прекрасно понимали, что у молодой Советской республики, задыхающейся в уже начавшей сжиматься петле гражданской войны и интервенции, нет лишних средств на то, чтобы украсить Москву и все крупные города РСФСР полноценными монументами. Памятники "монументальной пропаганды" предполагалось делать временными – из гипса и бетона, лишь впоследствии, в случае удачного стечения обстоятельств, заменяя их бронзовыми и гранитными. Куда важнее был сам факт установки именно этой фигуры в нужное время в нужном месте, причем открытие каждого такого памятника должно было сопровождаться торжественным митингом с участием известных революционеров и первых лиц Советского государства: Особое внимание надо обратить и на открытие таких памятников. Тут и мы сами, и другие товарищи, и крупные специалисты могут быть привлечены для произнесения речей. Пусть каждое такое открытие будет актом пропаганды и маленьким праздником, а потом по случаю юбилейных дат можно повторять напоминание о данном великом человеке, всегда, конечно, отчетливо связывая его с нашей революцией и ее задачами. (Из того же источника.) Луначарский и его Наркомпрос с энтузиазмом взялись за "монументальную пропаганду". Для начала требовалось принять соответствующий, как сейчас говорят, "пакет законопроектов", и он вскоре воспоследовал. 14 апреля 1918 года был утвержден декрет СНК РСФСР "О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг, и выработке проектов памятников Российской Социалистической Революции", в котором говорилось: В ознаменование великого переворота, преобразившего Россию, Совет Народных Комиссаров постановляет: Памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг, не представляющие интереса ни с исторической, ни с художественной стороны, подлежат снятию с площадей и улиц и частью перенесению в склады, частью использованию утилитарного характера. Особой комиссии из Народных Комиссаров Просвещения и Имуществ Республики и Заведующему Отделом изобразительных искусств при Народном Комиссариате Просвещения поручается, по соглашению с художественной коллегией Москвы и Петрограда, определить, какие памятники подлежат снятию. Той же комиссии поручается мобилизовать художественные силы и организовать широкий конкурс по выработке проектов памятников, долженствующих ознаменовать великие дни Российской Социалистической Революции. Совет Народных Комиссаров выражает желание, чтобы в день 1-го Мая были уже сняты некоторые наиболее уродливые истуканы и выставлены первые модели новых памятников на суд масс… Столичная версия декрета – "О постановке в Москве памятников великим людям" – была утверждена 17 июля 1918 года. Первую часть плана – снос "уродливых истуканов" старого режима – наши засидевшиеся умом в 19 веке монархисты и консерваторы не могут простить Ленину до сих пор. Хотя никакого особенного ущерба в результате этой акции город не понес. Всего на момент утверждения декрета в Москве имелось 11 памятников отдельным личностям, не считая надгробных, из них 4 были сняты Советской властью: Александр II работы Опекушина, его же Александр III – совершенно чудовищный, сидевший на троне у входа в Храм Христа Спасителя, затем – памятник московскому генерал-губернатору Романову в Кремле и стоявший на Тверской генерал Скобелев – пожалуй, единственный, о ком стоило бы пожалеть. Так что, строго говоря, никакого серьезного урона не понесли ни русская культура, ни "русский дух", ни пресловутое "национальное самосознание". Процесс этот начался безо всяких декретов и гораздо раньше – на следующий же день после Февральской революции сам народ камнями, винтовочными прикладами и ломами стал уничтожать символы и монументы, напоминавшие о ненавистной монархии. В Киеве символически судили и повесили в петле бронзового Столыпина, в Екатеринославе (Днепропетровск) разломали и распродали на сувениры знаменитую "Медную бабушку" – памятник Екатерине II, подаренный Пушкину семейством Гончаровых в качестве приданого за Натали. В Петрограде чуть было сгоряча не снесли "Медного всадника". С Александрами II-ми вообще получилась забавная история: в 1911 году в честь 50-летия отмены крепостного права их по всей России понаставили почти столько же, сколько потом в тех же местах появилось гипсовых Лениных. 150-рублевого "царя-освободителя" в виде бюста могло позволить себе практически любое земство, и производили их чуть ли не на конвейере. После революции они, конечно же, первым делом "попали под раздачу", и понятно, почему: солдаты, по большей части вчерашние крестьяне, были до крайности злы на "освободителя" за то, что волю дал, а землю оставил барину, а потому крушили "Сашек" без жалости. А вот со второй, "созидательной" частью, получилось куда интереснее. Дело в том, что СНК хоть и принял декрет, но при этом совершенно "забыл" определить, во-первых, список тех, кому надо будет ставить памятники, во-вторых – фонды, из которых "план монументальной пропаганды" будет финансироваться. Между тем одно только "снятие истуканов" потребовало выделения 150 000 рублей... Все эти конкретные задачи были возложены на два наркомата (Наркомпрос и Наркомат имуществ республики) и Моссовет, где в то время председательствовал историк М.Н. Покровский. В процессе случилась небольшая ведомственная перетряска - благодаря докладу Луначарского на заседании Совнаркома 11 июля 1918 года, Наркомат госимуществ ликвидировали, а часть его функций передали Наркомпросу. Из-за этого у самого Луначарского резко обострились отношения с бывшим Наркомимуществ П.П. Малиновским. Последний получил "в утешение" должности главы комиссии Моссовета по охране памятников искусства и старины и гражданского комиссара Кремля, а его заместитель – Н.Д. Виноградов – сумел выпросить у Ленина мандат, назначавший его ответственным за осуществление плана "монументальной пропаганды". Теперь Моссовет мог с полным на то основанием ставить палки в колеса комиссии Изобразительного отдела Наромпроса, которая занималась, по сути, тем же самым. Реализации проекта все эти межведомственные дрязги, как вы сами понимаете, отнюдь не способствовали. В итоге получилось так что список кандидатов на увековечивание в гипсе и бетоне составляли сами художники из комиссий по ИЗО и скульптуре при Наркомпросе. Список у них получился примерно таким: Революционеры и общественные деятели: 1. Спартак. 2. Тиберий Гракх. 3. Брут. 4. Бабеф. 5. Маркс. 6. Энгельс. 7. Бебель. 8. Лассаль. 9. Жорес. 10. Лафарг. 11. Вальян. 12. Марат. 13. Робеспьер. 14. Дантон. 15. Гарибальди. 16. Стенька Разин. 17. Пестель. 18. Рылеев. 19. Герцен. 20. Бакунин. 21. Лавров. 22. Халтурин. 23. Плеханов. 24. Каляев. 25. Володарский. 26. Фурье. 27. Сен–Симон. 28. Роб. Оуэн. 29. Желябов. 30. Софья Перовская. 31. Кибальчич. Писатели и поэты: 1. Толстой. 2. Достоевский. 3. Лермонтов. 4. Пушкин. 5. Гоголь. 6. Радищев. 7. Белинский. 8. Огарев. 9. Чернышевский. 10. Михайловский. 11. Добролюбов. 12. Писарев. 13. Глеб Успенский. 14. Салтыков–Щедрин. 15. Некрасов. 16. Шевченко. 17. Тютчев. 18. Никитин. 19. Новиков. 20. Кольцов. Философы и ученые: 1. Г.С. Сковорода, 2. Ломоносов, 3. Менделеев. Художники: 1. Рублев. 2. Кипренский. 3. А. Иванов. 4. Врубель. 5. Шубин. 6. Козловский. 7. Казаков. Композиторы: 1. Мусоргский. 2. Скрябин. 3. Шопен. Актеры: 1. Комиссаржевская. 2. Мочалов. (Цит. по "Известия ВЦИК", №163(427), 1918, 2 авг.) Одно время по Москве ходил еще слух о том, что в числе прочих собираются поставить памятник Иуде Искариоту как "первому борцу с христианством". Всегда врущие "очевидцы" утверждали даже, что такие памятники и в самом деле были установлены, правда, не в Москве, а в Тамбове, Козлове (Мичуринске) и Свияжске. Называли даже фамилию скульптора – как правило, "грешили" на С. Коненкова. На открытие якобы приезжал и произнес прочувствованную речь лично товарищ Троцкий. В действительности же речь, скорее всего, шла о памятнике комбригу латышских стрелков Яну Юдину (Янис Юдиньш) - герою взятия Казани, смертельно раненому шальным снарядом "белых". Троцкий действительно выступал на его похоронах, видимо, оттуда и пошла легенда. Кроме того, бытовавшая на тот момент версия "хардкорного" советского атеизма вообще не признавала за Христом и его учениками права на историческое существование, читайте Булгакова. Кстати, вовсе не предполагалось, что памятники всем вышеперечисленным деятелям будут стоять именно в Москве. Список создавался для всех городов РСФСР, а кого именно и где ставить – должны были решать местные Советы. Только к концу июля 1918 года стал более или менее решаться вопрос о средствах. На заседании комиссии при СНК от 22 августа 1918 г. было принято решение: Ассигновать Народному комиссариату просвещения Отделу изобразительных искусств на постановку в Москве и Петербурге 80 памятников великим людям в области революционной и общественной деятельности, философии, литературы, науки и искусства авансом в счет сметы второго полугодия 1918 г. 560000 руб. с зачетом в эту сумму ассигнованных на тот же предмет 200000 (двухсот тысяч). Новые памятники собирались ставить по результатам конкурсов, в которых могли бы принимать участие как маститые, так и молодые скульпторы. В течение 3 месяцев они должны были представить эскизные проекты из "легких материалов" (гипса, дерева, цемента) на суд жюри, состоящего из "представителей народа", каковое и должно было определять победителей методом плебисцита. Памятники в натуральную величину будут расставлены в той приблизительно обстановке, в какой они должны будут воздвигнуты впоследствии. Народ сам решит, что его удовлетворяет, что наиболее полно выражает его мечту о том или другом из его вождей и любимцев. (Цит. по Н. В. Шалаева. План советской монументальной пропаганды: Проблемы реализации. 1918-1921 годы, С.32) В действительности же представители народа, как правило, либо подписывались под мнением "компетентного жюри" из художников, ученых и представителей Наркомпроса, либо следовали за мнением участвовавшего в заседании наиболее авторитетного советского руководителя, например, того же Ленина. И тут получались забавные казусы. Дело в том что Ильич, хоть и был поэтом революции (вспомним об этом во второй раз), но в области культуры придерживался крайне консервативных взглядов – любил академическую музыку и театр, реалистическую живопись и классическую скульптуру. А начало 20 века было периодом откровенного засилья футуристов, авангардистов, структуралистов и прочих "…истов" , в работах которых Ленин ничего не понимал, а потому, боясь показаться несовременным, на все вопросы отвечал заранее заготовленной фразой "Я тут ничего не понимаю, спросите Луначарского". Но отдуваться в итоге приходилось все равно ему. Например великий (без тени преувеличения) скульптор Меркуров предложил проект памятника "Карл Маркс, стоящий на четырех слонах", причем был настойчив до такой степени, что представил на суд комиссии, один за другим, аж целых три варианта. Ленин молчал и удивлялся , а жюри под руководством Луначарского проект в итоге забраковало и отдало Маркса группе молодых скульпторов под руководством Алешина. Обиженный Меркуров чуть ли не с боем прорвался в кабинет Ленина и добился созыва нового жюри под председательством уже самого Ильича. Тот тоже предпочел проект Алешина, и тут в общем следует воздать хвалу ленинскому художественному вкусу – "Маркс на четырех слонах" оказался бы штучкой посильнее церетелиевского Петра. Зато другие памятники основоположнику марксизма, воздвигнутые во время реализации "плана монументальной пропаганды", породили известную шутку из "Советского словаря" Аверченко: "Тумба тротуарная. — Материал для изготовления памятника. Сверху приделывается голова, снизу пишется "Карл Маркс". Лошади не пугаются, потому что их нет". Но это еще, как говорится , "семечки", а вот поставленного на Мясницкой Бакунина, выполненного скульптором-кубистом Королевым, по слухам, взорвали сами же анархисты, не вынеся такого откровенного издевательства над своим теоретиком. Остатки разобрал уже Моссовет по многочисленным просьбам москвичей через газеты – лошади и дети реально пугались при виде "чучела". Итак, что по плану монументальной пропаганды все-таки успели сделать в Москве, и что же со всем этим стало: Памятники: "Стенька Разин с ватагой" ( С.Т. Коненков, дерево). Был установлен на Красной площади рядом с Лобным местом. Выполнен в примитивно-"лубочном" стиле из сосновых кряжей, полулежащая фигура персидской княжны – из цемента. С самого начала рассматривался как "временный", был установлен и открыт в 1919 году с большой помпой и речью Ленина, по истечении срока демонстрации – передан Историческому музею. Сейчас находится в экспозиции Русского музея в СПб. "Робеспьер" (Б.Ю. Сандомирская, бетон) – одна из загадочных московских историй. 3 ноября 1918 года памятник был установлен в Александровском саду напротив грота, и буквально через несколько дней развалился на куски . По одной версии – потому что был взорван неизвестными "доброжелателями", по другой (которой придерживалась проводившая расследование комиссия под руководством Бонч-Бруевича) при его изготовлении был использован некачественный пористый бетон. В день установки было тепли и лил дождь, затем ударили морозы и попавшая в поры вода , превратившись в лед, буквально разорвала скульптуру. "К..А. Тимирязеву, борцу и мыслителю" (С.Д. Меркуров, гранит) – установлен на площади Никитских ворот в 1923 году. До сих пор стоит там же, несмотря на разорвавшуюся буквально у его ног в октябре 1941 г. немецкую авиабомбу. "Достоевский" (С.Д. Меркуров, гранит) – история этого памятника описана здесь. Аллегорическая фигура "Мысль" (С.Д. Меркуров, гранит) - стояла на Цветном бульваре у входа со стороны Трубной, впоследствии была перенесена на могилу скульптора. "Толстой" (С.Д. Меркуров, гранит) – в 1927 году был установлен в скверу Девичьего поля, в 1972 году перенесен во двор дома-музея писателя. Э. Верхарн (С.Д. Меркуров, гипс) – рельеф, стоял на Страстном бульваре. Куда делся – неизвестно, фотографии не обнаружены. Памятник А.В. Кольцову (С.В. Сырейщиков, гипс) – был открыт 3 ноября 1918 года на Театральной площади, которая вскоре уже будет переименована в площадь Свердлова. На открытии выступал Есенин с "презентацией" своего стихотворения "О Русь, взмахни крылами". Между прочим, снятая хроника этого события сегодня считается первой из найденных в архивах и самой старой известной нам киносъемкой Есенина. Памятнику повезло куда меньше – вроде как он понравился всем комиссиям Наркомпроса и москвичам, и его решили сделать "постоянным", то есть перевести в бронзу. Оригинал сняли, а Сырейщиков перед началом работы взял отпуск, чтобы навестить родителей в Воронеже, там заболел сыпным тифом и умер. Типичная для того времени судьба человека. Памятник Марксу и Энгельсу на Площади Революции (гипс, дерево) – открыт 7 ноября 1918 года. Из-за того, что скульптор решил изобразить двух великих философов стоящими на трибуне, но при этом не совсем соблюл пропорции их фигур, московские остряки прозвали памятник "купальщики" или "два немца в ванне". Несмотря на вошедшую во все хрестоматии прочувствованную речь, которую Ленин произнес на открытии, памятник вскоре убрали, и с тех пор Маркс и Энгельс в Москве больше не встречались. Маркс (тот самый, которого Раневская обозвала "холодильником с бородой") стоит напротив Большого театра, а Энгельс – на Кропоткинской. Бюст А.Н. Радищева (Л.В. Шервуд, гипс) – вообще-то, оригинал был установлен и открыт в Ленинграде, но Ленин, которому этот бюст очень понравился, захотел получить копию и для Москвы. Ее отлили и торжественно открыли 6 ноября 1918 года на Триумфальной площади. В начале 30-х гг при реконструкции площади Радищева сняли и передали в Музей Революции, а сейчас он находится в Музее архитектуры им. Щусева. "Голова Дантона" (Н.А. Андреев, гипс) – был открыт 2 февраля 1919 года на том же самом месте, где за год до этого установили "Маркса и Энгельса в ванне". Поскольку памятник вышел откровенно неудачным с художественной точки зрения, а выражение лица у головы было совершенно чудовищным, его быстро убрали и никому не показывали. Хотя в данном случае автор не так уж и далеко ушел от истины в формализм: современники описывали Дантона как "человека огромного роста и физической силы, с некрасивым приплюснутым носом, изрытым оспой и покрытом шрамами лицом". С.Н. Халтурин (С.С. Алешин, гипс) – был открыт 7 ноября 1918 года на Миусской улице. От него не сохранилось даже фотографий, но известно, что монумент вышел таким чудовищным, что сумел вызвать икоту у присутствовавшего на открытии Казимира Малевича, а это само по себе уже говорит о многом. Был разобран "из-за низких художественных качеств". Г.Гейне (Г.И. Мотовилов, гипс) – открыт в ноябре 1918 года на Страстном бульваре, где и простоял до 1921 года. Фотографий не найдено до сих пор, но сохранилось ядовитое описание поэта Ходасевича: "В 1918 году, когда большевиками овладела мания ставить памятники, на этой площадке водрузили почему-то памятник Генриху Гейне. Какой-то чахоточный господин с бородкой сидел в кресле, а у ног, ластясь, примостилась полуголая баба с распущенными косами - не то Лорелея, не то Муза. Памятник сделан был из какой-то белой дряни и внутри пуст. Зимой 1921 года я проходил мимо него. У Гейне нос был совсем черный, а у Лорелеи отбили зад, на месте которого образовалась дыра, наполненная грязной бумагой, жестянками и всяким мусором. Детей не было, не было даже ворон на голых деревьях". Монумент Свободы (Обелиск Конституции РСФСР) – о судьбе этого памятника, исчезнувшего с лица города, но продолжавшего вплоть до середины 90-х годов оставаться официальным гербом Москвы, читайте здесь. Герцен и Огарев ( Н.А. Андреев, гранит) – открыты 10 декабря 1922г. и стоят до сих пор перед Старым зданием МГУ на Моховой. Панно, барельефы и надписи: Мемориальная доска "Павшим в борьбе за мир и братство народов" (С.Т. Конненков, раскрашенный цемент) – была вделана в стену Сенатской башни Кремля, где находилась до 1948 года, сейчас – в Русском музее в СПб. Обелиск "Революционным мыслителям" (бывший обелиск к 300-летию Дома Романовых в Александровском саду) – по постановлению Моссовета под руководством архитетора Всеволжского все "монархическое" с обелиска сбили, а вместо этого поместили на нем имена великих философов, утопистов и революционеров: Маркса, Энгельса, Либкнехта, Лассаля, Бебеля, Кампанеллы, Мелье, Уинстлея, Т. Мора, Сен-Симона, Вальяна, Фурье, Жореса, Прудона, Бакунина, Чернышевского, Лаврова, Михайловского и Плеханова. В 2013 году, несмотря на протесты современных "новых левых", обелиску был возвращен первоначальный вид. "Рабочий" (М.Г. Манизер, цемент) – великолепное по исполнению барельефное панно, которое до сих пор находится в стене Петровского пассажа. На фасаде здания Городской думы старый герб Москвы (Георгий Победоносец, побивающий дракона) был заменен рельефом работы Г. Алексеева "Союз рабочих и крестьян"; на торцовой стене была установлена памятная доска с надписью: "Религия – опиум для народа", на фронтоне – медальон с текстом: "Революция - вихрь, отбрасывающий назад всех, ему сопротивляющихся" – сохранилось. На стене Исторического музея – деревянная доска с цитатой из Энгельса: "Уважение к древности есть несомненно один из признаков истинного просвещения" (архитектор С. Чернышев), снята в 1919 году. На здании Малого театра – барельеф с изображением Геракла, побеждающего разъяренного быка, и надпись: "В борьбе обретешь ты право свое", был снят из-за того, что выбитый лозунг принадлежал партии эсеров. На здании Манежа - стилизованное под античность изображение с цитатой из Цицерона на стяге: "Когда Сократа спросили, откуда он родом, он сказал, что он гражданин всего мира, он считает себя жителем и гражданином вселенной" – не сохранилось. На здании Почтамта на Мясницкой, на выступающем участке стены у правого проезда изображение: старик, опершись на плечо женщины, указывает ей рукой на стоящий вдали на скале греческий храм. Надпись – цитата из Толстого: "Искусство есть одно из средств, которые служат объединению людей" – не сохранилось. На фасаде гостиницы "Метрополь" – надпись "Только диктатура пролетариата способна освободить трудящихся от ига капитала", не сохранилась. На д. № 2 по улице Бакунина (б. Покровская) изображены три фигуры, возглавляющие шествие под лозунгом: "Пролетарии всех стран, соединяйтесь", не сохранилась. На д. № 4 по той же улице сложное изображение: женщина протягивает руку сидящему узнику с разорванными цепями. Надпись – цитата из Чернышевского: "Творите будущее, стремитесь к нему, работайте для него, приближайте его, переносите из него в настоящее, сколько можно перенести", не сохранилась. Всего за время реализации ленинского "Плана монументальной пропаганды" в Москве было установлено около 62 временных и постоянных памятников и множество мемориальных досок и рельефов с "поучительными" изречениями и цитатами, и это не считая лозунгов, писавшихся краской на заборах и стенах домов, как например знаменитая надпись "Мы путь Земле укажем новый. Владыкой мира будет труд" на стене д. 6 по Большому Сухаревскому, которую замазали только в конце 90-х. Большая часть не сохранилась еще с "тех времен" из-за формализма авторов или просто потому, что памятники заранее предполагались "временными". Часть уничтожил сталинский Генплан, а остатки добивают уже в наши дни. А стоило бы начать восстанавливать, ведь первые годы Советской власти – такая же часть нашей истории, как и 30-е, антураж и стиль которых сегодня тщательно реконструируют на территории ВДНХ. Ну ладно, понятно, что голову Дантона вряд ли стоит заново лепить по фотографиям и ставить обратно на Площадь Революции, но вот надписи с цитатами из Цицерона, Толстого и Чернышевского неужели испортят облик сегодняшней Москвы? Алексей Байков