Штирлиц из мордовского села
26 марта 1944 года унтерштурмфюрер СС Рудольф Крюгер уже вторые сутки выбирался из Крыма, осаждённого Красной Армией. К передовым советским окопам он решил выходить утром, чтобы его сразу заметили. При этом он старался не делать резких движений: с эсэсовцами не церемонились.
К началу 1944-го большая честь оккупированной территории Советского Союза была уже освобождена. Красная Армия уверенно шла к границам. Крым, превращённый оккупантами в крепость, оставался одним из последних оплотов фашистов. Командующий 3-м Украинским фронтом генерал Фёдор Толбухин вместе со своим штабом готовил сложнейшую наступательную операцию по освобождению Крыма. В такой обстановке важна была любая информация из расположения немецких частей. Поэтому Крюгер рассчитывал, что, увидев его погоны, с ним не расправятся сразу, хотя совсем без рукоприкладства не обошлось: по морде немец получил.
Унтерштурмфюрер – самое младшее офицерское звание в СС соответствовало младшему лейтенанту Красной Армии. Когда Крюгера привели к полковому офицеру СМЕРШ, он на прекрасном русском языке сказал, что является советским зафронтовым разведчиком, чем немало удивил видавшего виды особиста. Но тут один из бойцов узнал в перебежчике своего земляка – Ибрагима Аганина, которого в их родном селе считали изменником Родины. Кто-то увидел его в немецкой форме, и сарафанное радио вмиг разнесло, что в семье Аганиных – предатель.
На допросе Аганин показал, что в феврале 1943-го его переправили в тыл к немцам в районе города Сталино (Донецк). Но у СМЕРШ его имя в списке тех, кто должен вернуться, не значилось. Связи со штабом фронта не было, и проверить слова Крюгера было невозможно. Аганину грозил расстрел здесь же, в окопе по законам военного времени.
Когда 23 февраля 1943-м фронтовые разведчики перевели Аганина через линию фронта, у него были документы на имя Отто Вебера. Документы были подлинные, и не могли вызвать подозрений. Аганин боялся ошибиться в мелочах, на бытовом уровне: было бы странным не знать песню, популярную в Германии или немецкую спортивную команду. После разгрома фашистов под Сталинградом из оставшихся в живых солдат и офицеров разбитых частей формировали армии реванша. Именно она и была целью советской контрразведки.
По легенде, часть Вебера была разбита, он возвращается из госпиталя, и в комендатуре его должны были приписать к новой части. Комендант гарнизона внимательно посмотрел на молодого лейтенанта, а потом неожиданно улыбнулся: оказалось, он лично знал его дядю, полковника вермахта Рудольфа Вебера.
История документов такова. В лагерь немецких военнопленных на Сталинградском фронте попал молодой, офицер, возвращавшийся в часть из госпиталя. На него был очень похож переводчик армейской разведки 20-летний Ибрагим Аганин. Вебер на немецком говорил с акцентом. Такое совпадение было очень заманчивым. Контрразведке были необходимы сведения о кадровом составе немецких спецслужб и имена завербованных агентов из советских военнопленных и местного населения. Решили рискнуть, и послать за линию фронта под видом немецкого лейтенанта простого армейского переводчика Ибрагима Аганина. На проработку легенды отводилось всего две недели длительное отсутствие Вебера могло вызвать у немцев подозрение.
О том, что полковник Вебер погиб под Сталинградом, в СМЕРШе знали, но то, что комендант немецкого гарнизона окажется лично знаком с ним, никто предположить не мог. По протекции коменданта Отто Вебер был назначен переводчиком в тайную полевую полицию – GFP. В первый же день начальник GFP Майснер провёл Вебера через пыточное помещение. На полу лежал сильно избытый человек. Ибрагима охватил ужас: ему показалось, что это его старший брат Михаил. Кого пытали в тот день, Аганин никогда не узнал, но воспоминание это он сохранил на всю жизнь.
GFP была ориентирована на борьбу с подпольщиками и партизанами, её подразделения передвигались вместе с войсками. GFP–721, куда попал Вебер, действовала на большом участке от Таганрога до Сталино. Для разведчика это означало, что он сможет собирать сведения на большой территории. Переводчика GFP Аганин собрал множество ценнейших сведений, и главной его задачей было наладить связь для передачи этой информации. При заброске предполагалось задействовать тётю Ибрагима Фатиму, которая переехала из родного села в Мордовии в Сталино незадолго до войны. Когда началось стремительное наступление немцев, они с дочерью не успели уехать. Предупредить Фатиму, что к ней придет племянник в немецкой форме, и что она должна стать его связной, никто не мог – Аганин должен был сказать ей это сам. Когда Фатима его увидела, она его сначала не узнала, подумала, что это старший брат Ибрагима Михаил, который ушёл на фронт в начале войны, и в боях под Сталино пропал без вести. Ничего не объясняя, понимая, какому риску подвергает тётю, Ибрагим отдал ошеломлённой Фатиме записку, в которой было обычное поздравление с днём рождения, и попросил отдать записку человеку, который назовёт имя его матери. Это было паролем для подпольщиков. Фатима, несмотря на смертельный риск, согласилась. Когда Ибрагим пришёл вновь, Фатима передала ему записку, в которой сообщалось о канале и времени связи. Больше в этом доме Ибрагим никогда не появлялся.
Почти ежедневно в городе устраивали облавы, и арестованных привозили в GFP, пытали и расстреливали. Лейтенант Вебер обязан был присутствовать на пытках. Он боялся, что, нервов на то, чтобы всё это выдержать, ему не хватит. Чтобы избежать участия в карательных акциях, Аганин, имевший красивый почерк и прекрасно писавший на немецком, убедил руководство GFP перевести его из переводчиков на должность делопроизводителя, получив попутно репутацию труса и прозвище «бумажная мышь». Но бумажная мышь была важнее, чем Джеймс Бонд: за полгода Аганин передал в штаб фронта 14 важнейших сведений о передислокации войск, расположении военных аэродромов и складов. Эти сообщения во многом помогли успешному наступлению Красной Армии.
Родился Ибрагим в небольшом мордовском селе Сургади, в простой татарской семье, в которой было четверо детей, но всё своё сознательное детство и юность провёл у родного дяди в Энгельсе – довоенной столице Поволжской немецкой республики. Дядя Алексей Агишев попросил взять детей на воспитание. Ибрагим учился в немецкой школе, жил в немецкой языковой среде, и в совершенстве овладел немецким. Большое влияние на Ибрагима оказал дядя. В 1940-м Ибрагим поступил в МВТУ им. Баумана, но проучился всего год: началась война.
Из показаний пленных следовало, что Крюгер действительно служил в немецкой контрразведке и вербовал диверсантов в Крыму. Аганин этого не отрицал, но когда он рассказал, как он попал из Сталино в Крым, история становилась столь фантастичной, что в неё просто невозможно было поверить. Как-то открыв свой шкаф, он понял, что кто-то рылся в его вещах, а, значит, его подозревали. Но на службе всё шло, как обычно, пока ему в руки случайно не попал ответ из Берлина на запрос по поводу матери Отто Вебера. В ответе не было ничего страшного, но Ибрагим понял, что под него копают, и что проверку он не пройдёт. Однако убегать Аганин не стал, а решил рискнуть. Во время командировки в Киев он встретил Рудольфа Крюгера, который ехал в Крым лечиться после ранения. Тот много говорил о себе, о своей службе, о преданности фюреру и о том, что Германия, ни смотря не на что, победит. Несколько часов в вагоне-ресторане, и они уже закадычные друзья. Жизнь и взгляды Крюгера могли стать хорошей легендой для Аганина. На перегоне недалеко от станции Сидельниково пьяный Отто Вебер свалился под колёса поезда, а Крюгер должен был вернуться в свою часть через 2 недели. Это время Аганин должен был использовать для того, чтобы закрепиться в Крыму, где его вряд ли мог кто-то узнать. Случай уникальный – Аганин сам добыл себе документы и на ходу придумал легенду. Ему предстояло самому перевоплотиться из одного немца в другого.
За две недели отдыха и лечения Аганин должен был любым способом обеспечить себе новое место службы в Крыму: возвращаться в часть, где служил Крюгер, он не мог. Поэтому перевести его в новую часть должны были заочно – задача практически невыполнимая. Аганин обратил внимание на командира артиллерийской части полковника Брюннера – разбитного мужика, и стал его добровольным слугой, выполнял любые его пожелания.
План удался – полковник привык к услугам Крюгера, и поддался на его уговоры перевести Крюгера на службу в Крым. Ибрагима оказался всё в той же GFP, только под другим номером.
Когда Аганин переходил фронт в 1943-м, его всё-таки вела фронтовая разведка. В Крыму же он был один – без агентуры, без связи. Первая задача – связаться со своими. Нужно было найти местного жителя, который бы перешёл линию фронта и рассказал об Аганине.
В новом подразделении в Феодосии Аганин снова осел в канцелярии: отменное знание русского языка и каллиграфический немецкий почерк сделали своё дело. Получив доступ к документам, Аганин быстро нашёл, что искал: донос на румынского офицера Иона Кожухару, разочаровавшегося в войне. Аганин вызвал Кожухару, сообщил, что того хотят арестовать, и предложил перейти линию фронта. Формально это выглядело как предложение Кожухару искупить вину перед рейхом, и пойти в советский тыл в разведку. В подтверждение этого Крюгер передал Кожухару записку, якобы полученную от советского подпольщика. Кожухару уходил на другую сторону в полной уверенности, что он работает на немецкую разведку. На самом деле Ибрагим шифром сообщил своему руководству, что жив, находится в Феодосии, просил прислать связного и назвал пароль.
Вскоре в Феодосии к Аганину подошла миловидная девушка, и, будто в порыве чувств, поцеловала его, попутно шепнув название кафе, где они должны встретиться. Девушка была связана с партизанским отрядом, где есть рация. Алиме Абденанова, несмотря на свою молодость, была опытной разведчицей. В Крыму она создала целую подпольную сеть, которая следила за передвижением немецких войск.
Крым был хорошо укреплён: за время оккупации немцы выстроили мощные оборонительные сооружения. Но именно в Крыму удалось создать хорошо организованное партизанское сопротивление. Поэтому гестапо орудовало в Крыму особенно жестоко. Аганин оказался в самом центре этой схватки. Когда он узнавал об операции, готовящейся против подпольщиков, то передавал записку связному. Но предупредить о готовящемся аресте группы подпольщиков он не успел.
После провала феодосийского подполья обстановка в городе накалилась до предела. Немцы ждали наступления, но не могли определить направления удара. Когда советские войска прорвались к Сивашскому перешейку, Гитлер решил эвакуировать штабные части, стоявшие в степных районах. Под эвакуацию попала и GFP Немецкие войска спешно отходили в сторону Молдавии. Вместе с отступавшими войсками в Кишенёве встретились и все подразделения GFP Украины и Крыма. Встреча с бывшими «коллегами» была весьма вероятна, и она состоялась: Аганина узнал его сослуживец по GFP–721. Аганин, понятное дело, стал утверждать, что никогда не был в Сталино, что его приняли за другого. Ему не очень поверили. Повезло, что началась бомбёжка, и он дал дёру, а потом за несколько дней до наступления Красной Армии в Крыму ушёл к своим.
Когда связь со штабом фронта удалось восстановить, за Аганиным тут же примчался офицер контрразведки фронта.
Благодаря подпольщикам и разведчикам, операция по освобождению Крыма заняла всего 34 дня. Враг потерял 140 тыс. человек.