МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВОЙ СТАТУС ОТНОШЕНИЙ РОССИИ С ГРУЗИЕЙ, АБХАЗИЕЙ И ЮЖНОЙ ОСЕТИЕЙ

26 августа 2008 года, после вооруженного конфликта вокруг Южной Осетии, получившего название «пятидневной войны», Российская Федерация официально признала Республику Абхазия и Республику Южная Осетия. Ключевой причиной данного решения являлось стремление не допустить рецидива крупномасштабного военного конфликта, сохранение мира и безопасности в регионе, неотъемлемой частью которого является сама Россия. По словам Президента России Дмитрия Медведева, «срыв переговорного процесса, игнорирование достигнутых договоренностей, политические и военные провокации, нападения на миротворцев – всё это грубо нарушало режим в зонах конфликта, установленный при поддержке ООН и ОБСЕ» (1). «Я всегда открыто признавал, что отдал применить военную силу в Южной Осетии», - признавал М. Саакашвили, оправдывая свои действия якобы агрессивными приготовлениями со стороны России (2). Согласно выводам международной комиссии по расследованию обстоятельств войны на Южном Кавказе в августе 2008 года, «боевые действия начались с масштабной грузинской операции против города Цхинвали и прилегающих территорий в ночь с 7 на 8 августа 2008 года, которой предшествовал массированный артиллерийский обстрел» (3). Правовой основой принятого Президентом РФ решения стали такие основополагающие документы, как Устав ООН, Декларация 1970 года о принципах международного права, касающихся дружественных отношений между государствами, Хельсинкский Заключительный акт СБСЕ 1975 года и т.д. Конечно, содержащиеся в них принципы международного права не лишены некоторой противоречивости, что позволяет толковать их по-разному, однако само по себе это обстоятельство не придаёт самому акту признания статуса «мертвого» института (4). Следует согласиться с теми, кто полагает: принципы международного права, на основе которых трактуется тот или иной конфликт, не являются незыблемым нормами. Будучи императивными началами международных отношений, они на практике толкуются весьма вольно. Например, согласно Хельсинкскому заключительному акту должны рассматриваться в качестве нерушимых границы всех государств в Европе. Таким образом, отказ Абхазии и Южной Осетии войти на рубеже 80-х – 90-х годов в состав Грузии (после того как та прекратила политико-правовое преемство с Грузинской ССР) с правовой точки зрения мог рассматриваться как борьба за сохранение территориальной целостности СССР и тем самым принципа нерушимости границ (5). Кроме того, трактовка принципов международного права с позиции «двойных стандартов» изначально исходила от западных держав, игнорирующих предложения о выработке критериев признания новых государств и руководствующихся в данном вопросе исключительно геополитическими соображениями. Изначально признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии вызвало негативную реакцию со стороны правительств целого ряда стран. Недавно генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг вновь в ультимативной форме предложил России отозвать признание Южной Осетии и Абхазии. Политические мотивы подобного отношения прикрываются формально-юридическим доводом: такое признание якобы нарушает международное право в том, что касается нарушения нарушение территориальной целостности Грузии в пределах ее международно-признанных границ. При этом аналогичная аргументация не применяется в случае с Косово; более того, крайне негативная реакция на признание Южной Осетии и Абхазии исходила именно от стран, признавших в том же 2008 году независимость этой сербской провинции. Аргументация в защиту позиции по вопросу Косова и против признания Южной Осетии и Абхазии заключается в уникальности случая Косово (6) и, следовательно, невозможности его распространения на какие-либо иные случаи и использования в качестве прецедента. Конечно, этот довод не может быть признан состоятельным. Хотя бы потому, что отделение (сецессия) части территории государства, даже с использованием вооруженной силы, направленное на учреждение другого государства, не запрещается международным правом. Например, Комиссия ООН по международному праву ограничивает принцип непризнания территориальных приобретений случаями захватов территорий «другим государством», не распространяя этот принцип на сецессию (7). Отделение в марте 1971 г. Восточного Пакистана и одностороннее провозглашение его независимости под названием Бангладеш аналогичным образом было признано многими государствами. Можно привести и другой пример: «Турецкая Республика Северного Кипра», признанная только Турцией, тем не менее, активно развивает экономические, гуманитарные и постоянные политические контакты высокого уровня в том числе с США и Великобританией (8). «Двойная бухгалтерия» как отдельных государств, так и целых международных организаций в значительной степени размывает международное право, подрывает его авторитет, порождая у некоторых заинтересованных сторон иллюзии, что все проблемы в перспективе можно будет решить силой, посредством угроз и накачивания военных бюджетов. Наиболее наглядно об этом свидетельствуют события на Украине (9): как и в случае с Южной Осетией и Абхазией, российская сторона указывает на необходимость диалога сторон, непосредственно вовлечённых в конфликт. * * * В течение нескольких лет между Россией с одной стороны, и Абхазией и Южной Осетией с другой, был заключен ряд десятков договоров и соглашений, полностью соответствующих международному праву и существующей практике. В частности, Соединённые Штаты заключают с некоторыми своими союзниками соглашения, предполагающие де-факто более тесную интеграцию (10). 24 ноября был подписано российско-абхазский договор «О союзничестве и стратегическом партнерстве», призванный вывести двусторонние отношения на новый уровень. Основными направлениями, которые регулирует новый договор, являются общая внешняя политика, военные и социально-политические вопросы. Обязательство проведения согласованной внешней политики означает, что стороны будут «тесно взаимодействовать» в деле укрепления мира, повышения стабильности и безопасности. Согласно статье 4, Российская Федерация будет «всемерно способствовать укреплению международных связей Республики Абхазия, включая расширение круга официально признавших ее государств, и созданию предпосылок для ее вступления в международные организации и объединения». Важной является статья 6, которая предусматривает, что агрессия на одного государства-участника будет рассматриваться как агрессия против другого государства-участника. В таком случае одно государство-участник обязуется предоставить другому необходимую помощь, включая военную, а также оказать поддержку находящимися в ее распоряжении средствами в порядке осуществления права на коллективную оборону. Данные положения полностью соответствуют нормам международного права, прежде всего – статье 51 Устава ООН (11). Согласно этой статье, в случае вооруженного нападения государство, подвергшееся агрессии, вправе применить силу как законную самооборону (как индивидуальную, так и коллективную). Формулировка «неотъемлемое право» указывает на то, что право на самооборону является нормой обычного права и, таким образом, применяется ко всем государствам. В договоре прописано также, что о мерах, принятых в порядке самообороны, договаривающиеся стороны незамедлительно известят Совет Безопасности ООН, а при осуществлении этих мер будут придерживаться соответствующих положений Устава ООН. Для отражения агрессии против любого государства-участника стороны создают Объединенную группировку войск вооруженных сил России и Абхазии под управлением Объединенного командования и общую оборонную инфраструктуру. Кроме того, договор установил в качестве основных направлений сотрудничества формирование общего пространства обороны и безопасности, создание единого социального и экономического пространства, сохранение общего культурного и гуманитарного пространства. В настоящее время готов к подписанию аналогичный договор с Республикой Южная Осетия, который значительно обновит аналогичный документ 2008 года (12). Параллельно совершенствуется договорная база Евразийского экономического Союза – нового интеграционного объединения на постсоветском пространстве, что позитивно скажется на механизмах экономического взаимодействия России с союзными государствами и ближайшими соседями, объективно заинтересованными в возобновлении коммуникаций и развитии торгово-экономических связей. В отсутствие полноценных политико-дипломатических отношений с Грузией диалог между Москвой и Тбилиси осуществляется в рамках двустороннего формата спецпредставителей (13) и в рамках Женевских консультаций по безопасности и стабильности в Закавказье при сопредседательстве ООН, ОБСЕ и ЕС, где представлены также Абхазия и Южная Осетия. При этом многолетняя деятельность миссий ООН в Абхазии и особенно ОБСЕ в Южной Осетии, несмотря на отдельные достижения, в целом не привели к созданию эффективных гарантий невозобновления военных действий. Ранее, указывая на крайне тенденциозный подход ОБСЕ к урегулированию конфликта и на отсутствие у России «блокирующего голоса» в этой организации, абхазская сторона высказывалась против подключения ОБСЕ к переговорному процессу. Впоследствии, в августе 2006 года грузинские вооружённые формирования в нарушение имеющихся договорённостей породило ощущение исчерпанности существовавших посреднических и переговорных механизмов (14). Сегодня необходимы усилия по формированию системы безопасности на Кавказе с учётом изменившихся реалий, усилиями самих стран региона, при умеренном участии внешних игроков. Одним из важных шагов в этом направлении могло бы стать подписание между сторонами соглашения о невозобновлении военных действий и обязательстве решать спорные вопросы исключительно путем переговоров и взаимных уступок и компромиссов, и по укреплению мер взаимного доверия. Возможно также заключение конкретных соглашений по отдельным частным вопросам между признанными и частично признанными государствами (например, в экономической сфере). Такие двусторонние акты оформляли бы уже реально сложившиеся взаимоотношения, подводя более цивилизованные основы под существующее состояние, не затрагивая при этом возможностей продолжения урегулирования отношений частично признанных республик с бывшими метропольными государствами (15). В этой связи немаловажное значение имеет принцип запрета на угрозу силой или ее применение. У ряда специалистов существует мнение, что данный принцип применим в отношениях между всеми субъектами внешнеполитической деятельности, независимо от степени их признанности или представленности в ООН. Именно в этом смысле, как представляется, следует интерпретировать первый принцип Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН о дружеских отношениях, который гласит: «Каждое Государство обязано воздерживаться от угрозы силой или ее применения с целью нарушения таких международных демаркационных линий, как линия соприкосновения вооруженных сил, установленная или соответствующая международному соглашению, стороной которого оно является или в силу каких-либо причин обязано уважать. Ничто в вышесказанном не должно быть истолковано как нечто, наносящее ущерб позициям вовлеченных сторон в отношении статуса и последствия подобных линий под контролем своих особых режимов или как нечто, воздействующее на их временный характер» (16). Согласно резолюции «Определение агрессии», термин «государство» в ней «употребляется, не предрешая вопроса о признании или вопроса о том, является ли государство членом Организации Объединенных Наций» (17). С учётом всех имеющихся уроков, в том числе негативных, в перспективе речь должна идти о формировании эффективной системы коллективной безопасности в Евразии, призванной, как минимум, дополнить усилия тех организаций, которые продемонстрировали недостаточную эффективность. Конечно, это вряд ли будет возможно в условиях более серьёзного сотрудничества между Грузией и НАТО, конкретные организационно-правовые формы которого не выглядят достаточно прозрачными. Если западные контрагенты изначально ориентируются на тесную связку вопросов политики, экономики и безопасности, то причин, по которым Россия могла бы действовать иначе, видится всё меньше (18). Объекты инфраструктуры НАТО по мере их появления на территории становятся серьёзным негативным фактором, влияющим на российско-грузинский диалог в сфере безопасности. Ещё более опасна политическая дестабилизация в стране, гипотетический приход к власти откровенно антироссийских сил, деструктивная деятельность очевидна. В этом случае РФ будет вынуждена серьезно усилить свое военное присутствие и в Абхазии, и Южной Осетии, что полностью соответствует записанному в Уставе ООН праву на индивидуальную или коллективную самооборону (19). Параллельно будут усугубляться и экономические проблемы страны, обусловленные сокращением российско-грузинского товарооборота, что не может быть компенсировано за счет увеличения экспорта на Запад. Никто не списывает с повестки дня проблему роста религиозного экстремизма, поощряемого не без ведома западных союзников (20). В итоге это может привести к ослаблению Грузии как единого государства, «приблизить» её, а заодно и весь Кавказский регион, к нестабильному «Большому Ближнему Востоку. Улучшение отношений с РФ становится для Грузии безальтернативным путем дальнейшего развития. Как представляется, осознание этого непреложного факта должно прийти как можно быстрее. По мнению главы грузинского государства, отношения двух стран не должны зависеть «от ежеминутных проблем», однако они создают негативный фон. Несмотря на сохраняющиеся противоречия, Москва и Тбилиси не могут не стремиться к выстраиванию свободного от внешнего влияния диалога по широкому кругу вопросов, представляющих взаимный интерес. Андрей Арешев, эксперт Центра изучения Кавказа, Центральной Азии и Урало-Поволжья ИВ РАН