Необязательные мемуары. Глава 6 - Снова Крым
Я в Крыму. Фото 1999 года. Алупка, возле Воронцовского дворца, где я задал трепку женщине-гиду, которая жеманно заявила, будто Пушкин был "знаком" с женой графа Воронцова. Ничего себе знакомство!
Настала пора завершить крымскую тему. На трагикомической ноте, ибо именно таков был мой последний визит в Судак и иные города и веси данного полуострова, тогда еще принадлежавшего Украине.
Город русской славы и украинского коньяка
Случилось так, что в тот раз остался я в Судаке один. Подруга моя вынуждена была (или сама захотела? кто их разберет) срочно уехать, а у меня продолжался отпуск (первую его половину мы провели вместе на Соловецких островах). Погода не баловала. Стояло начало сентября, но сезон выдался совсем не бархатным. Шерстистым каким-то, с суконными вставками.
Зашел я попрощаться к старушке тете Нине, моей родственнице, ныне уже покойной, бывшем зубном враче, я о ней писал в главе "Крым мой". Нине уже было далеко за 80, но мы с ней выпили по сто грамм горилки, и я поехал в Севастополь. К старому другу Виктору Ядухе, о котором я тоже писал, он из Севастополя родом и в те дни как раз приезжал к маме.
Город русской славы я увидел впервые. В советские годы туда было непросто попасть, а в 1999 мы с предыдущей подругой дней моих суровых туда на экскурсию не выбрались.
Севастополь - город чудесный, как ни странно, он мне напомнил Хельсинки - эдакие имперские русские военно-морские форпосты. Только в Севастополе военно-морская составляющая на тот момент сильно-сильно полиняла. Бухты гавани оскудели кораблями. На всем лежал отпечаток упадка, преддверия гибели. Грустная была картина, надеюсь, после воссоединения с Россией она изменилась к лучшему.
Смотался я к развалинам Херсонеса. Античные, да и любые руины всегда наводят на меня тоску, а эти были какие-то уж совсем запущенные и жалкие. Никакого сравнения с Генуэзской крепостью в Судаке.
Побывал я и на месте двух героических оборон, в церковь заходил, ставил свечки за упокоение погибших.
Объездили мы с другом окрестности, посидели в кабачках. Там я распробовал местные и херсонские коньяки. Некоторые были мягкими и вкусными. Они-то меня вскоре погубили.
Накануне отъезда я решил, что надо прихватить с собой в Москву пару бутылок (больше просто таскать тяжело, а я ведь еще в Судаке вина прикупил) коньяка. Но какого?
Выбирать я вздумал эмпирическим способом. Походить по заведениям, попробовать по 100 граммов разного, после чего и определиться.
Идея была дикая и бессмысленная. Но мне было грустно и одиноко из-за отъезда подруги, и хотелось как-то развеяться.
Надо ли пояснять, что я так и не определился с коньяками? Четыре - или пять? - кабаков и четыре - или все-таки пять? - разных коньяков я помню. Дальнейшее осталось в алкогольном тумане и в коньячной мгле. Но в конце концов я очутился в квартире, которую снимал. Как - не помню. Сработал автопилот. Пусть и в новом, практически незнакомом городе, но мне обычно хватает суток, чтобы я начал ориентироваться где угодно, быстро схватываю топографические особенности любых местностей и городов. А снимал я квартиру в десяти минутах ходьбы от бухты, вдоль которой я и мотался по кабакам, словно матрос, занесенный на берег в дальнем порту.
Мои несчастья только начинались. В квартире я спьяну поскользнулся и рассек бровь об дверной косяк. Хлестала кровь, но я не сразу обратил на это внимание. Крови я не боюсь, а боли не чувствовал - коньячный "наркоз" был весьма крепок.
Так бы и заснул в луже крови (ну в маленькой лужице), если бы не друг. Он забеспокоился, что я не отвечаю на звонки и приехал проведать. Я встретил его в весьма веселом настроении, от разговоров про рассеченную бровь отмахнулся, мол, "пустяки, море по колено!", но он потащил меня к врачу зашивать рану.
Нищета крымской медицины
Краткое отступление. Что было тогда в Севастополе цивилизованного, так это такси. Много конкурирующих компаний, и они постоянно снижали тарифы. На такси ездить было выгоднее, чем на бомбилах, да и нет их там. В Москве, как известно - до недавних пор всё было наоборот. Все фирмы драли втридорога, левак обходился дешевле. Это было абсурдно, но ситуация исправилась при Собянине - не могу не признать.
Бровь мне зашили, когда я уже начал трезветь. Женщина-хирург поинтересовалась, использовать ли ей казенные лекарства, или я заплачу за нормальные. Естественно, я предпочел заплатить.
Между прочим, медицина в Крыму находилась в такой глубокой заднице, что страшно сказать.
Неделей ранее тот самый друг попал в судакскую больницу. Он встречал нас с подругой на вокзале в Симферополе и отвозил на своей машине в Судак, где ему стало плохо - отравился.
Вот он и провалялся сутки в больнице, где я его навещал. Любой таежный лазарет показался бы величественной здравницей по сравнению с этим убогим заведением. Ободранные стены, обшарпанные палаты, заклеенные бумагой крест-накрест розетки - чтоб пациенты не тратили электричество. Лекарств нет никаких, всё надо покупать в аптеке за свой счет. Чтобы там болеть, надо быть очень здоровым.
По-моему, у Достоевского есть описание ада как сарая с паутиной по углам. Так вот, судакская больница производит такое же впечатление. Как вспомню - содрогаюсь. "Мрачный гений" нашел бы там вдохновение для описания мерзости запустения.
Это было при украинской власти. Изменилось ли при российской - не могу сказать, да эта тема и не подпадает "под юрисдикцию" мемуаров.
Падение в Мелитополе
Наутро после анабасиса по севастопольским кабакам в поисках лучшего коньяка, с жуткого бодуна, с зашитой и заклеенной бровью, я поехал в Москву. И дернул меня черт выйти из вагона покурить на станции Мелитополь!
Вслед за мной из того же вагона пыталась выйти сильно пьяная женщина мощного телосложения. Вернее, не выйти, а выпасть. Я сдуру и по галантности попробовал ее поймать. В результате она просто сшибла меня своей немалой массой и покатилась под вагон. Пьяным хорошо - она из-под вагона выползла, отряхнулась и хоть бы хны. Я же, будучи трезвым, больно ударился бедром о перрон и головой об колесо. С последствиями.
Голова прошла быстро. А вот бедро болело всё сильнее и сильнее. По мере приближения к Москве я всё четче осознавал, что наступать на правую ногу не могу. В вагоне с этим не было проблем, хоть я и ехал на верхней полке, везде узко, есть за что ухватиться. А вот как я пойду по вокзалу, да по городу?! Да еще с багажом. Коньяки-то я купил все-таки, утром, перед отъездом, да и без них дорожная сумка была увесистой.
Слава Богу, есть на свете друзья! Дозвонился в Москву, назвал номер вагона, друг был с машиной. До которой еще надо было дойти, вернее допрыгать-доковылять. Но как-то справился, да и крепкая рука друга выручала.
Болят к непогоде раны
В общем, результат поездки в Крым был веселый: вколотый перелом шейки бедра. В моем тогдашнем возрасте - в 44 года - такие переломы еще срастались. Гипс в таких случаях не кладут. Пару месяцев пришлось погулять по квартире на костылях. Потом еще некоторое время походить с палочкой. Мне пытались уступить место в общественном транспорте, на что я сердился, готов был этой самой палкой стукнуть, но только вежливо отказывался с принужденной улыбкой.
Теперь место перелома, как водится, ноет при перемене погоды. "Болят к непогоде раны". Станцию Мелитополь я ненавижу и считаю проклятым местом. Впрочем, теперь уже мне туда никогда не добраться, даже если вдруг захотелось бы.
С тех пор, если я куда-то ездил на поезде, то, выходя на станциях покурить да размяться, отходил как можно дальше от вагона. Пусть вываливаются - я никого ловить не буду!
Фотографии, сделанные в Судаке в ту самую поездку. В Севастополе я не фотографировал. То ли пленка кончилась, то ли настроения не было
Необязательные мемуары