«В города, в города...» Для нашей страны урбанизация может стать приговором

Урбанизация идёт сейчас во всём мире. Но для нашей страны с её пространствами это может стать приговором. Согласно статистике, две трети многоквартирных домов, которые сейчас строятся в России, приходится на 10 городских агломераций. В основном на Москву, Питер и Краснодар. Не получится ли так, что лет через 20–30 в стране останется пара десятков городов-многомиллионников, а большая часть населённых пунктов зарастёт бурьяном? Исчезающая страна Трудно найти российский регион, которого не коснулась бы проблема вымирающих сёл и малых городов. Есть всё. Кроме людей За 10 месяцев 2019 г. из Башкирии уехала 121 тыс. человек, а приехали только 117 тыс. Минус 4000 человек. Две главные причины вымывания сельского населения — отсутствие нормальной инфраструктуры и хорошо оплачиваемой работы (а то и полное её отсутствие). Социсследование 400 домохозяйств в сёлах Абзелиловского, Мелеузовского, Баймакского и Миякинского районов показало, что почти в половине семей есть человек, работающий вахтовым методом в другом регионе. Куда уезжают? В Москву, Санкт-Петербург, Казань, Екатеринбург и города Сибири, где есть работа в нефтяной и газовой отраслях. Сельские районы, расположенные возле Уфы, активно растут. А десятки небольших деревень продолжают пустеть. Директор центра занятости населения Уфы Разина Насырова отметила высокий спрос от работодателей из других регионов. «Зарплата там в 1,5–2 раза выше, чем у нас. Если у нас водитель в среднем получает 29 тыс. руб., то в Ханты-Мансийском автономном округе — 50 тыс.». В деревне Таш-Чишма в Шаранском районе Башкирии есть всё — газ, электричество, мобильная связь. Нет только людей. Пока деревня официально не считается брошенной: летом три семьи приезжают в родительские дома из города как на дачу. В начале 90-х здесь жили 30 человек, работали в колхозе «Ик». В начале 2000-х он развалился. Уфимский инвестор с местными корнями пытался на базе оставшихся корпусов развить агробизнес, но дело не пошло. И народ начал разъезжаться. Теперь десяток заброшенных домов стоят будто памятник исчезающей стране — у одного крыша обвалилась, у другого забор упал, давно засорился колодец, который питал водой всю деревню, одичали сады, стала непроезжей дорога. Но вряд ли найдётся много желающих вдохнуть новую жизнь в места, где нет работы и закрылась школа, находившаяся в соседней деревне. Жители пытаются достучаться до местных властей с жалобами на отсутствие достойной инфраструктуры, что становится одной из причин вымирания сёл. Так, в селе Александровка Кармаскалинского района нет ни магазинов, ни школы, ни фельдшерского пункта, ни детского садика, ни газа. В деревне живут одни пенсионеры, молодёжь уезжает. Ответ властей, как правило, один: на благоустройство нет денег. Не «жить», а «жуть» Из Мурманской обл. за последние 5 лет ежегодно уезжали по 4000 человек — это как если бы пять огромных аэробусов с пассажирами каждый год улетали с Севера. Отчасти это связано с большой оптимизацией вооружённых сил. — Ещё в начале постсоветского периода политика была нацелена на то, чтобы перевести Север на вахтовый метод работы: считалось, что содержание людей здесь очень затратно. На мой взгляд, это продолжается и сегодня. Отток населения резкий: с 1,2 млн человек до 750 тыс. Я отслеживаю зарплаты в северных регионах. При наличии районного коэффициента и «полярок» зарплата у нас должна быть в 2 с лишним раза выше, а фактически — всего в 1,3 раза. Надо что-то с этим делать, иначе некому будет работать на предприятиях. А доверить вахтовикам управление большегрузной и сложной техникой, которая стоит миллионы долларов, или кораблями невозможно! — считает северянин Павел Сажинов. Решить проблему намерен новый губернатор Андрей Чибис. Едва прилетев на Кольский полуостров, он придумал слоган: «На Севере жить!» Сегодня разработан стратегический план, по нему в ближайшие 10 лет в регион приедут 314 тыс. человек. «Верится с трудом!» — говорят северяне и исправляют в слогане «жить» на «жуть». Жителей Кольского полуострова помимо сложных климатических условий и отсутствия длинного рубля, за которым раньше на Север ехали со всего Союза, паковать чемоданы заставляет и квартирный вопрос. Начиная с 90-х в регионе практически нет жилищного строительства. С 2014 по 2018 г. количество молодёжи в возрасте 16–29 лет уменьшилось на 27 тыс. человек. Едут учиться — в регионе всего два университета: технический и арктический — и уже не возвращаются. «Стёртые» с карты В Кировской обл. продолжают терять жителей даже некогда большие посёлки городского типа: люди едут в Киров, Москву, Петербург. Чиновники ведут реестр административно-территориальных единиц и населённых пунктов области. Чтобы деревня «выпала» из него, недостаточно просто переезда всех её жителей. В ней должно «закончиться» принадлежащее кому-либо имущество — участки и дома, пригодные для жизни. Каждый случай рассматривается отдельно. Если население не против такой меры, а финансовые и социальные проблемы поселения решать трудно, его «стирают» с карты. Только за последние 10 лет из реестра Кировской обл. исключили 136 населённых пунктов. А с начала текущего года «стёрли» ещё пять. «У нас самый маленький район: всего 3800 жителей, — рассказал журналист и блогер из Богородского района Пётр Балабанов. — Есть сёла, где живут 30 человек. Автобус туда ходит два раза в месяц, по чётным средам. Заказали 5 булок — автолавка везёт туда 5 булок. Нужно ещё? Жди следующего приезда. О транспортной доступности и говорить не приходится. А что до поддержки властей — есть у нас один фермер, который держит 140 голов, но не знает, куда это мясо деть. В ближайшее время уедет ещё несколько семей: работы нет, учиться после школы негде, делать здесь нечего. Там, где есть школы, пока работают "кочегарки" и есть рабочие места. Они ещё какое-то время протянут, но что там будет через 15 лет?» А сколько вернётся? Согласно данным Белгородстата, миграционный прирост населения Белгородской обл. составил 2839 человек в 2018 г. и 4123 человека в 2019 г. — это немного по сравнению с началом 2000-х, когда в регион ежегодно приезжали 12–16 тыс. Но уезжает всё равно больше. Так, в 2018 г. из области уехало более 55 тыс. человек. А 10 лет назад таких набралась лишь 31 тыс. В последнее время появилось ещё одно популярное направление переезда, помимо двух столиц, — Краснодарский край. В Старом Осколе накануне Дня студента губернатор Евгений Савченко, встречаясь с молодёжью, привёл неприятную статистику оттока из Старооскольского городского округа: «За 2019 г. из каждых десяти выпускников школ восемь уехали из города. Да, они уехали учиться, и в этом, наверное, ничего плохого нет. Но сколько из них вернётся? И вернётся ли вообще?» Власти предложили простой рецепт: высокие зарплаты молодым кадрам, доступное жильё, интересная жизнь. Но в комментариях в соцсетях большинство белгородцев высказались скептически: заработать молодым в регионе практически невозможно — работы мало, зарплаты низкие. В Волгоградской обл. убыль населения за 2 года составила 23 тыс. человек. Быстрее всего безлюдеет столица российской провинции — Урюпинск. Туристической Меккой ему стать так и не удалось, а из промышленности работают элеватор да маслоэкстракционный завод, принадлежащий иногородней корпорации. На знаменитом крановом заводе и известной трикотажной фабрике работа еле теплится или встала вообще. Молодёжь автобусами из Урюпинска и окрестных деревень ездит вахтами в Москву, чтобы поработать охранниками и продавцами. Вернутся, потратят заработанное — и обратно. То же самое и в большинстве других малых городов и сёл. — Зато сейчас у нас благоустройством занимаются, — иронизирует местный житель Николай Владимирович. — За 3 млн в каждый хутор скамеек натыкали да типовых скульптурок из пластика. И плитку положили. А рядом дорога вся в рытвинах и Дом культуры разваливается. — Станица наша была когда-то одним из самых крупных населённых пунктов, — рассказывает жительница ст. Зотовской Алексеевского района Нина Ивановна. — Сейчас жителей осталось меньше сотни. Газа нет, дорогу заасфальтировали ещё при советской власти. За последние годы ничего не построено, всё только рушится. Из 60 населённых пунктов района от полутора десятков только названия остались, а в других старики доживают — по 8–10 человек... Вырастить одно и не убить другое Cоциологи утверждают: 25–30% семей, живущих в российских сёлах и небольших городах, ездят на работу в более крупные центры. Свыше 75% всего жилья строится в 20 крупнейших агломерациях. До 35% инвестиций концентрируется в Москве, Подмосковье, Тюменской обл. и её нефтегазовых округах. Почему так происходит? И как изменить ситуацию? Рассказывает директор Центра региональной политики РАНХиГС Владимир Климанов. Равенство или рост? — Чем рискует страна, в которой есть отдельные оазисы процветания, а остальная территория — полупустыня? — Региональное неравенство чревато социальными взрывами. Не менее опасны геополитические и геоэкономические угрозы. Если страна не развивает территории на окраинах, она может их потерять. — Однако, судя по тому, как быстро растут мегаполисы, ставка сделана именно на них. Почему? — Концентрация населения в агломерациях усиливает экономический рост. России, чтобы эффективно решать свои социально-экономические проблемы, важно сегодня расти быстрее, чем остальной мир. И решать эту задачу одновременно со справедливым выравниванием уровня жизни по всей стране невозможно. В последнем случае издержки на содержание населения, рассредоточенного по большой территории, растут — и развитие экономики замедляется. Какой задаче отдать приоритет? Эта дилемма стоит перед правительствами всех стран. — Но разве региональные контрасты везде так же велики, как в России? — Нет, в Западной Европе и США они намного меньше. Да, есть страны, где ситуация сегодня более благополучная, но такой она тоже была не всегда. В Европе процесс ограничения роста крупных городов начался в 60-е гг. А в последнее десятилетие снижением социальных контрастов стал активно заниматься Китай. Там понижен объём государственных ресурсов, направляемых в самые развитые приморские районы, и увеличена господдержка отстающих территорий. Проблема ещё в том, что есть предел развития агломераций. В какой-то момент возникают новые угрозы, тормозящие экономический рост: транспортные пробки и экологические проблемы в мегаполисах, запустение в малых городах и сельских районах. В региональной политике России меры, направленные на выравнивание уровня разных территорий, сегодня преобладают. На дотации и субсидии республикам и областям уходит весомая доля федерального бюджета. Но этих денег всё равно мало. А чтобы центр мог помогать регионам больше, важно опять-таки ускорять развитие экономики. Не та атмосфера — Большая часть частных денег идёт или в нефтегазовые районы, или на новые заводы, точечно разбросанные по карте. Государство направляет инвестиции либо в единичные мегапроекты, либо на поддержку инфраструктуры тех же мегаполисов. Как быть, если невозможно равномерно инвестировать и повсеместно давать больше хорошей работы? — Вести в разных регионах разную политику, учитывающую их главные проблемы и потребности. И предоставлять им больше свободы в принятии экономических решений. Путём насаждения единых стандартов, что стало характерно для российской государственной идеологии в последние годы, мы проблемы провинции не решим. — Вице-премьер Юрий Трутнев сообщил, что программа «Дальневосточный гектар» и льготная ипотека простимулируют создание в Дальневосточном федеральном округе 108 новых поселений. Эффект налицо? — Смотря как оценивать. К 2025 г. правительство хотело бы увеличить население Дальнего Востока на 300 тыс. человек. Но непонятно, как именно возникнут сотни новых мини-посёлков и решат ли они эту задачу. Прямых льгот, уже предложенных этому макрорегиону, недостаточно, чтобы люди сюда потянулись. — Почему? — Важна ещё атмосфера в стране в целом. Система принятия решений в России слишком сильно централизована, поэтому больше всего страдают регионы, максимально удалённые от центра. Ведь столичные чиновники далеко не всегда понимают, в какой обстановке там люди живут. Для дальневосточника слетать «на Запад» на свадьбу или похороны — проблема. Билеты простой семье не по карману. Записать ребёнка в популярную спортивную секцию — тоже проблема. В Благовещенске недавно открыли крытую ледовую арену, но ни одного тренера по фигурному катанию там найти не смогли. Значит, нужно активнее стимулировать связи Дальнего Востока со всей Россией, например субсидировать авиаперевозки. Значит, нужно думать об обеспечении дальневосточных городов редкими кадрами и создании там такой атмосферы, чтобы у людей не возникало ощущения обделённости возможностями. — А в среднестатистических регионах, где нет специальных льгот и крупных строек, что нужно делать? — Развивать связи между соседними областями, чтобы у людей был стимул ездить на работу и учёбу в соседние города, а не только в крупнейшие миллионники. Развивать малый и средний бизнес: именно он должен стать основой местной экономики. Важно, чтобы люди по всей стране увидели: успешную жизнь можно построить не только в Москве. Сейчас же даже новогодние программы центральных телеканалов снимаются в московских парках, и зрители получают скрытую установку: всё самое интересное происходит в столице. Хотя на самом деле это не так. И если бы региональная политика проводилась в стране более активно, государственным каналам ничего не стоило бы снять праздничные клипы в разных городах — больших и малых. «Городская скверна» к человеку земли не пристаёт! Смогут ли выжить российские малые города и сёла под напором мегаполисов? Борис Екимов, прозаик, публицист, почётный гражданин г. Калач-на-Дону (Волгоградская обл.), лауреат 10 литературных премий: — Рецепты спасения сельской экономики сегодня ищут в каких-то второстепенных материях — в лучших финансовых схемах, в огромных свинарниках да коровниках. А дело-то в самих людях! Да, сегодня земля худо-бедно сеется-обрабатывается. Но при этом подавляющее большинство — до 80% сельских тружеников — по-прежнему сидит без работы и, главное, без особой надежды на будущее. При нынешних технологиях, чтобы обработать землю бывшего колхоза-совхоза, порой довольно 5–10 механизаторов на мощных импортных тракторах-комбайнах. А что прикажете делать, чем жить всем остальным жителям станицы, деревни, хутора в 500–1000 дворов? Про маленькие хуторки я и речи не веду! Вот сельские люди и разъезжаются по городам, подаются на заработки на Север, в Москву. Могут мне возразить — сельский труд становится малолюдным во всех европейских странах. Но там процесс урбанизации, преобразований на земле растянут на столетия. У нас же часто рубят сплеча, пытаются сломать уклад человеческого бытия за десяток-другой лет. Ни к чему хорошему это не приведёт. Наши города сегодня переполнены бывшими селянами — глубоко не устроенными людьми, превратившимися в один момент из крестьян в подобие перекати-поля. Ни дружных соседей, ни родных, ни крепких родовых связей в городах, как правило, не встретишь. Человек в городе предоставлен самому себе, предельно свободен в своих действиях и поступках. Но это именно та свобода, по поводу которой известный шолоховский герой выразился предельно чётко: «Свободы нам больше не надо — а то начнём резать друг друга». И ещё немаловажно. Ни одна городская среда никогда не стала и не станет новым центром нравственных традиций, центром привития человеческих ценностей. Тем более что время смуты в наших душах и вокруг нас продолжается. Одно отрадно. Нравственная основа именно села оказалась настолько крепка, что даже за 20–25 лет её порушить, вымыть никто не смог. Где-то «наверху» бродит и бурлит пена, а на земле человек продолжает жить вечными ценностями, растить детей, в поту и труде выращивать хлеб. А главное — в массе своей наш человек незлобив, неподатлив на деяния тех, кому жизненные блага достаются «задаром» — путём нечестивых дел да воровства. Так и мы, считаю, должны работать, зная о высшем суде, высших ценностях, думая о сохранении чистой основы внутри нас. Это наш долг перед жизнью, перед самими собой.