«Отсюда не уходят жалобы». Рабский труд в поселке Ударный
В июле шестеро заключенных мордовской исправительной колонии строгого режима № 4 в поселке Ударный Зубово-Полянского района передали в фонд «В защиту прав заключенных» жалобы. Осужденные рассказывали, что их принуждают к бесплатному труду на лесопилке, а тех, кто отказывается, помещают в камеры дежурной части или штрафной изолятор.
Одним из этих заключенных был Дмитрий Николаев (имя изменено). «В течение месяца со стороны администрации ИК-4 происходит моральный и физический прессинг на меня и других осужденных с целью заставить бесплатно работать без трудового стажа, заведения трудовой книжки, заключения трудового договора», — писал он.
В колонию Николаев попал в конце прошлого года. До лета администрация не предлагала ему работы. «Ее там мало», — поясняет мать заключенного Ирина Николаева (имя изменено).
В конце июня сотрудники ИК привели осужденного на лесопилку и предложили ему поработать на одном из станков. Николаев был не против, но настаивал на записи о трудоустройстве в трудовой книжке с последующим зачетом стажа и выплатой зарплаты. Однако это его условие сотрудники колонии отказались выполнять, говорилось в жалобе осужденного.
По словам Николаева, после случая на лесопилке его стали помещать в камеру в дежурной части вместе с еще 15-20 заключенными, отказавшимися работать без оформления. Всего таких камер две. Их площадь примерно два на два метра, лавок внутри нет. В жалобах говорилось, что осужденных держали в камерах по несколько часов. Многие жаловались на боль в ногах и отеки; у Николаева ситуация усугублялась варикозом. В камерах было душно и жарко.
«Стоя, без туалета, света, целый день вот так их держали. Клетка эта нигде не фиксируется по документам. Потом сажают в изоляторы. Они сидят в изоляторе, потом их выпускают и опять. Некоторые люди просто не выдерживают и соглашаются так работать», — рассказывает Ирина Николаева.
В апреле колонию посетили члены общественной наблюдательной комиссии (ОНК). На тот момент в учреждении находились 1 153 человека, официально трудоустроены из них были лишь треть.
В марте этого года заключенные ИК-4 сообщали о массовых избиениях, которым их подвергали сотрудники ФСИН. Как рассказывала «Медиазоне» знакомая одного из заключенных, начиная с 24 марта 30-40 надзирателей ежедневно избивали осужденных утром и вечером, угрожали им, забирали личные вещи. Сообщения об избиениях в колонии появлялись и в апреле.
По мнению члена ОНК Сергея Марьина, весной заключенным удалось сообщить о нарушениях, поскольку между «блатными» и администрацией ИК-4 «пробежала трещина». «В спокойное время из колонии будет уходить одна жалоба, две. Так, случайно. Когда такие противоречия возникают, которые затрагивают блатных, тогда они разрешают всем жаловаться», — считает Марьин.
Без техники безопасности
«Их заставляли работать без заключения трудового договора на деревообрабатывающем участке, лесопилке. Там у них кран, по документам он списан, но на самом деле работает», — рассказывает Николаева.
Женщина отмечает, что на участке установлено старое, не отвечающее требованиям безопасности оборудование: «От крана еще никто не пострадал, хотя с него болты сыплются. А вот на лесопилке — да». Николаевой известно о случаях, когда заключенные получали травмы на лесопилке, но точное количество пострадавших она назвать затрудняется: «Но, как мне дали ответ, в санчасть никто не обращался. Может, правда никто не обращался, а может быть, это скрывается, но вот такое у них продолжается».
Дмитрию Николаеву предлагали работать на аварийном станке. По мнению заключенного, на таком старом оборудовании невозможно выполнить норму. Кроме того, мать осужденного полагает, что работа на таком оборудовании просто опасна: «От него все отлетает».
В жалобах осужденных в фонд «В защиту прав заключенных» также рассказывается об устаревшем оборудовании лесопилки.
«На самом же деревообрабатывающем участке нет никакой техники безопасности, все оборудование старое, постоянно ломается — крайне опасное для жизни. Особенно где находятся пилы. Там же на участке работает старый мостовой кран, который постоянно ломается и не отвечает никаким требованиям безопасности. Как я знаю, он не числится в едином реестре кранов и вообще считается давно списанным и нерабочим, хотя используется при этом с утра до вечера каждый день», — говорилось в жалобе заключенного Валерия Иванова (имя изменено).
Кроме деревообрабатывающего участка заключенным предлагают работу на свинокомплексе. «Как я поняла со слов сына и других осужденных, в этой колонии практически не платят. Там огромный свинокомплекс есть, размером, говорят, как ангар для самолетов. Там они держат поросят. Там люди тоже работают, и им не платят. Куда это мясо девается, не знаю, — рассказывает Николаева. — Мальчик там, осужденный, подал на УДО в Зубово-Полянский суд. И с колонии четвертой дали характеристику: не трудоустроен, характеризуется отрицательно, не работает и не хочет. А этот мальчик день и ночь на этой свиноферме работает. Таких там никогда не выпустят по УДО».
Мать заключенного недоумевает, куда идет выручка от продажи продукции лесопилки и фермы: «Эти деньги, наверное, как-то по документам оформлены и кто-то их получает».
Член ОНК Сергей Марьин признает, что регулярно получает жалобы на рабский труд и травмы на предприятиях мордовских колоний, но заключенные ИК-4 ему до сих пор не писали.
«Каждый год поступают сообщения о травмах на производстве, которые аккуратно скрываются. С пострадавшими договариваются, им предлагают какие-то льготы в их понимании. И они идут на это, что вот дескать все нормально», — поясняет правозащитник.
Заключенные, которые общались с Марьиным, рассказывали, что на предприятиях в мордовских колониях им платили по 300-400 рублей в месяц. Жалоб на отсутствие зарплаты он не получал, но полагает, что такая практика тоже существует: «Те, которые работают без оформления, естественно, они не получают [зарплату]. От таких жалоб почти не поступает, потому что это, в основном, забитые товарищи идут туда работать, или которые не понимают ситуации. А от таких, конечно, жалоб не бывает».
По словам специалиста фонда «В защиту прав заключенных» Алексея Шиндясова, который занимается случаем Николаева, с заключенными, работающими в промзоне на территории колонии, не заключают трудовой договор, но записи в их трудовые книжки вносят. Она предполагает зачет трудового стажа и оплату труда. Трудовые договоры заключают с осужденными, которые работают по заказам сторонних предприятий, имеющих договор с колонией; обычно так оформляют контингент колоний-поселений. Часть 2 статьи 105 Уголовно-исполнительного кодекса предполагает, что заключенные, которые работают и выполняют установленную норму, должны получать зарплату не ниже уровня минимального размера оплаты труда.
«Будете работать (как рабы)»
Отказников в Ударном помещают в тесные камеры дежурной части либо в штрафной изолятор. Николаева рассказывает, что нарушения, которые оформляют на заключенных, зачастую просто выдуманы; в пример она приводит случай со своим сыном: «Раз его утром сфотографировали с полотенцем. А он умывался. Невозможно же умываться в одежде».
В другой раз ее сына отправили в изолятор на 14 суток за то, что тот не поздоровался с сотрудником колонии; сам заключенный отрицал это нарушение.
С июля Николаева водворяли в ШИЗО как минимум трижды. Как утверждает его мать, как только заключенного выпускали из изолятора, его тут же помещали в камеру дежурной части.
«В этих камерах, которые буквально забивают осужденными, отсутствует вентиляция, и поэтому мы в них просто задыхаемся от духоты и нехватки кислорода. Стены в них становятся мокрыми. Уже были случаи у осужденных, когда им становилось плохо от духоты, — писал в жалобе сам Николаев. — По смыслу этих действий администрации нас просто пытают, пытаются взять измором. В этих клетках отсутствуют лавки. Учитывая, что подобные пытки происходят каждый день, то это по сути явная провокация туберкулеза».
«Каждый день меня держат в одной из двух запираемых камер, находящихся в дежурной части. Ни в одной из камер нет вентиляции, туалета, воды, окон, при этом тусклое освещение. В связи с этим там просто невозможно находиться, так как там содержат по 15-20 человек и более, и поэтому от духоты и жары невозможно дышать, а от влажности мокрый как я сам, так и стены. Держат в этих камерах с 8:00 утра до 14:00. <...> От влажности и духоты болит голова, мучает жажда, в туалет не выпускают и поэтому приходится терпеть, отекают ноги так-как приходится стоять на одном месте полдня (лавок нет, камера маленькая). Нам всем говорят, что или вы подохнете в этих камерах, или будете работать (как рабы)», — писал в своей жалобе другой заключенный ИК-4.
Член ОНК Марьин подтвердил, что еще в апреле получил жалобы осужденных на содержание в этих камерах.
Нарушений нет
Прокуратура в ходе проверок не нашла нарушений в колонии № 4. «Ответ дали, что кран этот с 1993 года стоит, законсервирован. А чего он стоит: если он списанный, его бы давно убрали. На самом деле, он всегда постоянно работает», — уверена Николаева. По ее мнению, надзорным органам известно о нарушениях в учреждении.
В жалобе заключенных было описана подготовка к прокурорским проверкам в колонии. Об этом, например, писал осужденный Степанов: «За два дня до приезда закрываются некоторые цеха, люди, работающие там, на промзону не выводятся, а на участке, куда меня пытаются вывести, происходят странные действия: огромный мостовой кран, который не числится ни в одном реестре и давно считается списанным, пристегивают цепями, приваривают, а рельсы поливают соленым раствором, и они на глазах ржавеют. После отъезда проверяющих кран работает в обычном режиме».
В ответе управления ФСИН по Мордовии на жалобу Николаева тоже говорилось, что нарушений в части организации труда в ИК-4 не выявлено. Самого заключенного в главке характеризовали отрицательно: «За систематическое нарушение режима содержания он периодически подвергается мерам дисциплинарного воздействия с водворением в карцер и ШИЗО. В связи с этим привлечь его к оплачиваемым работам, кроме работ по благоустройству территории, не представляет возможным». Согласно Уголовно-исполнительному кодексу, это единственный вид работ, которые колония может не оплачивать.
В ответах прокуратуры и ФСИН однозначно говорится, что мостовой кран на лесопилке не работает, но не указано — функционирует ли сам деревообрабатывающий участок. Пресс-служба УФСИН на запрос «Медиазоны» не ответила. На сайте ведомства сообщается, что в ИК-4 заключенные заняты на швейном производстве, а также обработкой дерева. Однако неясно, насколько актуальна эта информация.
Член ОНК Марьин, не раз обращавшийся в надзорные органы с просьбой проверить жалобы осужденных, скептически относится к проверкам: «В 99,9% случаев я знаю, что получу ответ: "Проверка проведена, факты не подтвердились"».
По информации правозащитника, летом в Зубово-Полянском районе, где находится ИК-4, закрылось предприятие, которое занималось обработкой древесины. «Когда у них в Зубово-Полянском районе закрыли деревообрабатывающий комбинат, они сразу перекинули его на осужденных <…> Ситуация в четвертой колонии типичная. Люди делают деньги. Тюремщики, они просто-напросто строят себе дома, покупают машины. В основном, за счет заключенных, за счет рабского труда», — полагает Марьин.
Он также получал жалобы на содержание в камерах при дежурной части. По мнению правозащитника, это нарушение просто подтвердить — «для этого достаточно изъять видеозаписи» с камер, установленных в помещении.
Наказание за жалобы
Заключенный Дмитрий Николаев так и не согласился работать на лесопилке. С конца сентября он находится в отряде строгих условий отбывания наказания (ОСУОН). По словам матери, его перевели туда сразу после освобождения из ШИЗО: «За то, что мой сын писал жалобы, его засадили в СУС (старое название ОСУОН — МЗ), и он простыл». Время от времени заключенному вновь предлагают работать на лесопилке.
Николаева полагает, что у ее сына бронхит: «Он с трудом добился, чтобы ему давали какие-то таблетки, антибиотики. Он сильно кашляет и по ночам вообще не спит». Медики его не осмотрели, хотя заключенный несколько раз записывался на прием в медсанчасть.
О неоказании медпомощи в ИК-4 Сергей Марьин сообщал еще весной. На сайте «Правозащитники Урала» он писал, что двоих осужденных, нанесших себе увечья, отправили в помещение камерного типа, а не в санчасть, несмотря на травмы.
10 июня умер заключенный ИК-4 Рамазан Амирханов. Марьину поступила информация о том, что осужденный находится в критическом состоянии: «По поводу заключенного, который уже неделю умирает в бараке. За последнее время он скинул около 30 килограмм. Уже не может ходить. Мочится под себя. Санчасть говорит, чтобы ждал этапа. Этап только во вторник.... Администрация колонии собирает у осужденных подписи, что в колонии нет никакого беспредела».
После этого член ОНК позвонил в медико-санитарную часть УФСИН Мордовии с просьбой оказать помощь. Но, по данным правозащитника, мужчину вывезли из колонии в больницу только через день или два. Вскоре он скончался.
«Начальник МСЧ-13 ответила мне письменно: дескать, тот факт, что вы звонили в скорую помощь, не подтвердился. Нет такого сообщения», — пересказывает Марьин ответ на свое заявление. По официальной версии, говорит правозащитник, заключенный «умер от болезни». Сам Марьин считает, что к гибели осужденного привела халатность медиков. Следственный комитет не стал возбуждать уголовное дело после смерти заключенного.
Матери Николаева также известно, что сотрудники колонии перестали оказывать давление на других заключенных, которые писали жалобы на принуждение к бесплатному труду. «Одни не сдаются, от них отстают. Но не у всех же есть возможность жалобу направить, сообщить», — добавляет женщина.
В жалобе заключенного Михаила Евстигнеева (имя изменено) говорилось, что обращения осужденных редко получается передать на волю: «Отсюда не уходят жалобы. Из-за страха там работает множество заключенных, многие ВИЧ-больные и инвалиды».