Допрос о пристрастии. Как в коллегии присяжных заподозрили заинтересованное лицо
На прошлой неделе в Екатеринбурге Кировский суд с участием присяжных вернулся к рассмотрению уголовного дела об убийстве, которое произошло в 2000 году. Дело вышло на второй круг, с новым судьей и новым составом присяжных. В убийстве по найму, напомним, обвиняется предприниматель Насими Мамедов, который 24 года назад был водителем у «околокриминального персонажа» Михаила Клока. Есть предположения, что Мамедова хотят сделать «крайним» в очень запутанном деле, исход которого может повлиять на расклад в силовом блоке региона. Прошлым летом Мамедов был оправдан, коллегия присяжных единогласно вынесла оправдательный вердикт, так как в деле не было представлено убедительных доказательств вины. Однако позже апелляция отменила приговор из-за вдруг обнаруженных процессуальных нарушений (подробнее о деле можно почитать здесь). Новая коллегия присяжных была сформирована 16 января. Но позже возникли обстоятельства, которые заставили сторону защиты сомневаться в беспристрастности одного из заседателей. Присяжный, который «слишком много знал» По словам адвокатов, накануне заседания им позвонил один из местных журналистов и спросил: правда ли, что в состав коллегии присяжных попал сотрудник крупного издания, которое очень подробно (и, как полагают некоторые читали — не вполне объективно) освещало дело Мамедова? В этом СМИ, к примеру, публиковались материалы уголовного дела, в том числе фотографии, показания и другие документы. Одна из сторон давала этому изданию интервью, где высказывала субъективное мнение о событиях тех лет. Сторона защиты предположила, что этот присяжный может быть очень хорошо знаком с деталями следствия и иметь по нему сформированную позицию, которую может озвучить другим заседателям и повлиять на их мнение. При этом в деле действительно есть много деталей о, скажем так, экосистеме и иерархии криминального мира нулевых, о которых присяжным в суде не рассказывают именно для того, чтобы они оставались беспристрастными. Перед тем, как исследовать перед коллегией тот или иной документ или посмотреть фрагмент видео, стороны тщательно обсуждают, о чем можно говорить в присутствии присяжных, а о чем — нет. К слову, гособвинители оказались не против дополнительно опросить заседателя, к которому возникли вопросы. Было предложено вызвать присяжного и спросить: способен ли он быть беспристрастным в этом процессе. Однако против высказались адвокат потерпевших и сами потерпевшие, они посчитали, что в этом нет необходимости, «задавать в таком ключе вопрос некорректно», «не стоит выделять этого присяжного из основного состава», доводы защиты «являются надуманными» и в принципе — «СМИ подробно пишут об этом деле и узнать о нем может каждый» (потому что «присяжные живут не в лесу»). Судья поддержал потерпевших. Таким образом, таинственный присяжный, который, предположительно, «слишком много знал», остался в процессе. Председательствующий, обращаясь к коллегии, всё же попросил их игнорировать любые публикации в СМИ об этом уголовном деле (например, эту) и не обсуждать его с родственниками, друзьями и коллегами. Добавим, что новый судья по этому делу — Юрий Радчук, не так давно оправдавший студента из Туркменистана по делу о выдворении (и не очень хорошем поведении сотрудников УрФУ, подробнее — здесь). Дело студента, напомним, тоже вернули на новый круг, назначив на него другого судью — Сергея Савинова, который в свою очередь… оправдал Мамедова. Такие вот «оправдательные» рокировки. Судья Радчук на заседании по студенту разрешил СМИ фото и видео, по делу Мамедова — запретил. Об этом просила сторона обвинения, так как «в прошлый раз фото и видео попадали в СМИ, в связи с чем дело получило широкий резонанс». Аргумент. Самоотвод старшины присяжных Ещё один член коллегии, причём — старшина, неожиданно заявила самоотвод. Выяснилось, что уже после процедуры отбора ей установили инвалидность, поэтому по состоянию здоровья она не сможет участвовать в процессе. На ее место вызвали запасного, и новая коллегия, проведя за дверью от силы полторы минуты (!), выбрала нового старшину. Собственно, запасного и выбрали. Окончательный состав коллегии теперь такой: четыре женщины и двое мужчин. Ранее в составе было пять женщин и один мужчина. Перед тем, как начать исследование дела в присутствии присяжных, адвокаты заявили ходатайство о возвращении дела прокурору. По мнению защиты, при расследовании был допущен ряд серьезных нарушений, в том числе при баллистической экспертизе. Волокита следователя, по их словам, привела к тому, что кусочки пуль, якобы изъятых из тела убитого, были осмотрены с недопустимой задержкой. Также адвокат обратила внимание на несоответствие количества кусочков металла (в материалах речь то о четырех, то о пяти кусочках). Адвокаты просили признать заключения экспертов от 2001 года недопустимыми доказательствами. Со слов защиты, из материалов дела Мамедова без производства копий (!) были изъяты и приобщены к другому уголовному делу протоколы допросов свидетелей, протокол очной ставки, протокол дополнительных опросов заказчика убийства и одного из подозреваемых (на показаниях которого строится обвинение), переписки, изъяты материалы, признанные вещественными доказательствами… Защита просит истребовать копии изъятых документов для изучения. Также адвокаты обратили внимание на то, что в протоколе с ключевой расшифровкой видео, где идет речь о некоем «другом Мамедове», монолог воспроизведен не полностью и цитаты обрываются на фразах, важных для понимания всей фабулы многоэтажного дела. Между тем, судья в удовлетворении ходатайства защиты отказал. Суд отказал в еще одном важном ходатайстве. По словам адвокатов, в показаниях потерпевшей выявились противоречия. Так, на следствии она подробно рассказывала о связях своего мужа (убитого бизнесмена) с некоторыми «криминальными структурами» того времени, говорят адвокаты. Между тем, по их словам, в суде об этом она решила умолчать. В связи с этим защита попросила огласить ее показания, данные на следствии, перед присяжными. Но в ходатайстве было отказано. Сторона обвинения посчитала, что такие сведения «могут дискредитировать потерпевшего». Дискредитация обвиняемого? Самый эмоциональный момент заседания — показания родственниц убитого бизнесмена: матери, дочери и вдовы. Никто не оспаривает сам факт убийства, эти женщины 24 года назад потеряли родного человека, которому на тот момент было всего 29 лет… В большом зале суда перед посторонними людьми им приходится в очередной раз по минутам, во всех подробностях вспоминать день убийства. «Я узнала о смерти папы из выпуска новостей…», «Мы потеряли опору семьи…», «После убийства сына я попала в больницу… Мне тяжело говорить об этом до сих пор…». Слова и слезы членов семьи несомненно вызывают человеческое сочувствие, но — ровно до того момента, пока по непонятной причине не начинается прямое обвинение сидящего на скамье подсудимых. С Мамедовым родственницы убитого бизнесмена не были знакомы и ничего о нем не слышали — пока к ним в руки не попали материалы уголовного дела (тут еще один интересный момент: по нашим данным, семья дала отказ от ознакомления с этими материалами и это зафиксировано в самом деле). Впервые увидели Мамедова уже в суде (или, как предполагает одна из них, в день похорон — 24 года назад она увидела в толпе «похожие глаза», и этот человек якобы поддержал ее за руку). Между тем по какой-то причине они считают, что преступник найден и он перед присяжными. Вот несколько цитат: «Мамедов убил не просто человека, он разрушил семью», «Мамедов посчитал, что человека можно лишить жизни», «Мамедов стрелял в моего мужа». Судья неоднократно прерывал эти необоснованные эмоциональные обвинения и просил присяжных их игнорировать, но тем не менее — коллегия их услышала. Выражаясь словами потерпевшей стороны, такие прямые обвинения, мягко говоря, «дискредитируют» человека, оказавшегося на скамье подсудимых. Объективность и желание найти настоящего исполнителя убийства при такой позиции вызывают вопросы и сомнения… Дежавю и ошибки памяти У тех, кто следил за прошлым процессом по делу Насими Мамедова, состояние дежавю, очевидно, будет возникать не раз. Прокуратура снова говорит о «лихих 90-х, когда бизнесмены, чтобы развернуться, нанимали убийц, когда пуля в лоб была обычным делом…». Адвокаты вновь обращают внимание на то, что «у убийства нет ни одного свидетеля, Мамедов не умеет стрелять, а утром, когда произошла стрельба, находился в другом месте…». Мы подробно писали о прошлом процессе, после которого прежняя коллегия присяжных, не увидев убедительных доказательств, оправдала Насими Мамедова. Можем предположить, что вряд ли и на этом процессе появятся какие-либо новые неопровержимые доказательства, ведь даже прокуратура в очередной раз произнесла: «Даже фотографий трупа нет в материалах дела. В деле нет даже орудия преступления…». При этом также в очередной раз добавив: «Задача прокуратуры доказать, что именно Мамедов за деньги лишил жизни Зубакина». Из существенных моментов напомним, что: - в деле есть досудебные соглашения, которые вводят в эту историю новых персонажей — высокопоставленных силовиков, судей, криминальных авторитетов; - обвинение строится на показаниях одного крайне заинтересованного человека; - потерпевшие заявили гражданский иск на 15 миллионов рублей. Дело, напомним, давно минувших лет и многие ключевые моменты стороны просто не могут вспомнить. Свидетели на прошлом процессе по памяти пытались нарисовать, где в день убийства стоял Гелендваген, на котором ездил бизнесмен. На этом процессе — родственники не могут вспомнить даже цвет машины. По словам одной из них, это был светлый внедорожник, другая говорит, что Гелендваген был темно-зеленый… Добавим, что следующее заседание по этому уголовному делу назначено на 1 февраля. Впереди новые допросы свидетелей, друзей жертвы, экспертов и, очевидно, главного заинтересованного персонажа.