Насколько верны исторические параллели для экономики
Даже такое простое утверждение, как "битва при Гастингсе произошла в 1066 г.", содержит две неточности и одно религиозное предубеждение.
Сражение между англосаксонской армией короля Гарольда Годвинсона и войсками нормандского герцога Вильгельма на самом деле произошло в десятке километров от Гастингса, 1066 г. – дата из христианского календаря, который является ошибочным, так как Христос не родился в 1 году нашей эры.
Согласно голливудской (или самой распространенной) версии истории Великая депрессия началась с краха фондовой биржи в 1929 г., на которую почти никак не отреагировал президент Герберт Гувер, а пришедший после него в Белый дом Франклин Рузвельт и его “Новый курс” спасли Америку от неминуемой катастрофы.
Между тем, возглавляемая Милтоном Фридманом "монетаристская школа" считает, что во всем виновата ФРС, которая позволила развалиться банковской системе и снизила до минимума денежные потоки. Консервативные ревизионисты, такие как Эмити Шлаэс, в свою очередь уверены, что все, что сделал Рузвельт, было контрпродуктивным, так как он наказывал бизнес и не стимулировал инвестиции.
Следует также вспомнить ряд других важных фактов того времени: акт Смута-Хоули и подъем протекционизма; амортизирующий эффект репарационного спора вокруг международной кооперации; роль перевооружения в стимулировании экономики; стремительный рост новых секторов промышленности, таких как химическая и автомобилестроение.
Не следует забывать и о серьезной ошибке Рузвельта и ФРС, которая заключалась в ужесточении экономической политики в 1937 г., что привело к скатыванию в рецессию, напоминает британский журнал The Economist.
Эксперт по Великой депрессии Барри Эйхенгрин в своей книге "Золотые кандалы" (Golden Fetters) анализирует роль золотого стандарта в истории: страны, которые вышли из стандарта, имели более быстрое восстановление экономики, чем те, кто этого не сделал.
Кроме того, Эйхенгрин обращается к урокам 1930-х гг., которые, с его точки зрения, были неправильно интерпретированы и некорректно применены в ходе недавнего кризиса.
Так, например, крах депозитных банков в 1930-х гг., в результате чего вкладчики потеряли доверие к финансовым организациям. Банк Lehman Brothers не был депозитным учреждением, поэтому власти спокойно отнеслись к его банкротству.
Но они забыли о способности оптовых кредиторов спровоцировать бегство капитала и о рисках комплексной связи, Lehman Brothers был сильно завязан с многочисленными контрагентами, отмечает Эйхенгрин.
Другая ошибка, по его мнению, в том, что правительства и центральные банки так хотели вернуться к нормальной политике, что преждевременно приостановили поддержку; именно этим объясняется вялость восстановления экономики.
Кроме того, он полагает, что изменения в финансовом регулировании были слишком мягкими и не радикальными по сравнению с теми реформами, которые проводились в 1930-х гг. (именно тогда, как мы помним, была создана Комиссия по ценным бумагам и биржам).
Возможно, самая интересная параллель в его книге сделана между евро и золотым стандартом. Эйхенгрин утверждает, что лишь немногие экономисты-историки рассматривали подобную параллель до 1999 г., мало кто говорил и об угрозах фундаментально слабой единой европейской валюты.
Однако в нынешней ситуации отказ от евро не то же самое, что отказ Великобритании от золотого стандарта в 1931 г.
Международные финансовые расчеты рухнули в 1930-х гг., снизив в итоге негативный эффект волатильности валют. Сегодня картина совершенно иная: практически вся экономика Греции зависит от торговли с ЕС и европейской системы платежей. В 1930-х гг. был минимум международной кооперации, сегодня же она на максимально высоком уровне.
Греция уже получила значительные выгоды от долговой пролонгации, более низкой процентной ставки и поддержки ликвидностью со стороны ЕЦБ. Все это может быть потеряно вместе с выходом греков из еврозоны.
В связи с этим Эйхенгрин очень точно подмечает: "Страны склонны к избирательному подходу при выборе исторических аналогий". История никогда точно не повторяет себя, даже если мы точно знаем (что на самом деле мы не знаем), что произошло в прошлом.