Владимир Сибанов: в Австрии нас встречали молчанием, в Чехословакии — красными флагами
Старый контрразведчик Сибанов больше говорил не о секретах профессии, а о политике. И о давно минувшей войне
В нём чувствуется военная выправка Владимир Иванович Сибанов выглядит намного моложе своих 92 лет. он, Как и в былые годы, он высок, статен, элегантно одет. К тому же без вредных привычек. В нём чувствуется военная выправка. Наше неспешное, обстоятельное общение длилось больше двух часов, и только ближе к концу разговора я узнала, что мой собеседник – подполковник контрразведки в запасе. Секреты и тонкости своей работы Владимир Иванович, как я ни старалась, не раскрыл. А вот о войне и политике мы говорили долго… — Владимир Иванович, что вспоминается в ваши годы прежде всего? — Безусловно, война. Я был мобилизован на фронт не сразу, а только в марте 1943 года. Сначала попал в офицерское Телавское военно-пехотное училище, на тот момент оно перебазировалось из грузинского Телави в город Скопин в Рязанской области. Летом 1943 года под Москвой шло формирование резервов Главного командования – воздушно-десантных войск. Так я попал в резервные военные части Сталина. Жили мы в Раменском, на окраине, практически в лесу, сами строили землянки, занимались военной подготовкой. Там я впервые совершил прыжок с парашютом. — Через какие бои и сражения вам пришлось пройти? — Год спустя я принял участие в 4-м «сталинском ударе», одном из десяти, о которых сегодня, вообще-то, вспоминают очень редко. Всего было, повторю, десять серьёзных военных операций, которые существенно повлияли на ход войны. 4-й удар был нацелен на вывод из войны Финляндии. Операция заняла всего лишь 17 дней. Я числился в сапёрно-подрывной роте, и на этом участке впервые ощутил себя на войне, увидев настоящие армады техники и много огня. С финской стороны в те дни постоянно тянуло гарью и порохом. Финны не держали долго оборону, ведь это был не первый наш удар. Моей обязанностью было разминирование дорог, в том числе и в лесу. В городе Калинине мы продолжали заниматься тактической подготовкой. Весной 1945 года по боевой тревоге нас отправили на Запад. Наши десантные команды потихоньку подтягивались вторым эшелоном к главным силам армии. Мы стали гвардейцами. 114-я дивизия, которая шла впереди, участвовала в боях. Наша дивизия в основном подчищала территории, снимала растяжки и мины. Мы проходили через Вену, там были скоротечные бои. Так я получил медаль «За взятие Вены». Что мне запомнилось? Там, где не было серьёзных боев, бросалась в глаза ухоженность улиц и домов, а ещё помнятся женщины, одетые в брюки. Я не забуду отношения местного населения к Красной армии. Фашистская пропаганда была повсюду: дома и заборы оклеены плакатами, на которых были изображены наши армейцы, истязающие детей и женщин. А ведь в нашей наступающей армии был строгий приказ: за мародерство или насилие — трибунал. Вплоть до расстрела. Так вот, когда мы шли через Альпы, местное население нас встречало, как правило, молча. Многие коттеджи были пустыми, хозяева заранее покидали их. На домах висели белые простыни – знак «сдаёмся». А вот в Чехословакии жители встречали нашу армию с красными флагами, ведь там было очень сильное антифашистское сопротивление. Не думай о секундах свысока… — Владимир Иванович, вы оказались на войне уже не юнцом. А расскажите, пожалуйста, о своём детстве, родителях. — В Москву моя семья переехала, когда мне было пять лет. А родился я в 1925 году в городе Кимры Тверской области. Родители – из села Михайловское. Мама окончила гимназию с золотой медалью, потом некоторое время преподавала. Отец получил неплохое образование, и в 1930 году его перевели в Москву на работу финансовым консультантом во ВСЕКОПРОМСОВЕТ – совет по промышленной кооперации. Сестра Римма, старше меня на пять лет, была инвалидом с детства, у неё был туберкулез. Семья поселилась в Сокольниках, на 6-м Лучевом просеке. Тогда там было много дач, построенных в начале 20-го века. В одной из них мы и жили. Не было никаких удобств: воды, электричества, даже фундамента. Топили сначала старой изразцовой печью, потом поставили печь на два этажа. Нам выдавали дрова. Жил я там плоть до своей женитьбы, до 1952 года. Для ребят это место было благодатным, в лесу мы были предоставлены сами себе – играли, занимались спортом… В центре парка находился большой ледяной каток. Все жильцы дач в хозяйстве помогали друг другу, а детишки дружили. Я с сестрой часто гостил летом в доме у бабушки и дедушки в Лианозове, ведь папа перевёз в Москву также своих родителей. Тогда это было дачное место, находилось в лесу. В 1931 году отец погиб, попав под машину. Мы выживали как могли. Мама стала работать библиотекарем в Исторической библиотеке и в конце концов получила высокую должность заведующей хранения. Я помогал по дому, всё умел делать. В школу ездил на трамвае, сестру, которая передвигалась на костылях, постоянно провожал на учебу. Когда стал студентом, немного полегчало, хотя стипендия была мизерная. — А как вы встретили войну? — В 1941 году я учился на 2-ом курсе в Московском энергетическом техникуме по специальности «инженер-электрик по электрическим машинам». Я должен был обслуживать в том числе электростанции. Началась война, по возрасту я не был мобилизован. Участвовал в противовоздушной самообороне города: дежурил по ночам, в основном на крышах. Тушили зажигательные бомбы, ведь они могли застрять в потолках или трубах домов. Летом я ремонтировал танки на заводе «Борец». Я не верю судьбе… — Наверное, ваша послевоенная жизнь была уже совсем иной, чем до войны или на фронте? — Я прослужил семь лет. Началась «холодная война»… Демобилизован был в 1950 году в звании гвардии старшего сержанта, так как офицерское училище закончить не так и не успел. Пришёл в военкомат вступать на учёт. После обстоятельной беседы меня пригласили на работу в органы госбезопасности. А ведь до того я решил перевестись на учёбу в судостроительный техникум. Я был ошеломлен таким предложением, но не стал отказываться. Полгода проработал на станкостроительном заводе, всё это время меня проверяли. 30 августа я был направлен на учёбу в школу, где готовили сотрудников Главного управления охраны особо важных объектов, а также членов правительства, Политбюро и лично Сталина. После смерти Сталина это управление было распущено, на его основе была создана ФСО. В контрразведке я прослужил 25 лет. Стал руководителем подразделения в звании подполковника. Чем занимался, не скажу. Если вам интересно, читайте специальную литературу. А в общем моя задача состояла в разработке оперативных дел. Работал в Центральном аппарате, а это значит, выполнял особо важные задания в выявлении иностранных агентов, а также диссидентов. С этим контингентом шла профилактическая работа, мы беседовали. Неправда, что за политические убеждения людей массово сажали в тюрьму. Я вырос при советской власти, похоронил ее, но не в душе. Я был живым участником становления власти. — Расскажите, пожалуйста, о вашей личной жизни, о семье. — Я женился, когда был план отправить меня за границу. Жену я нашёл среди знакомых моих родственников. Она работала в авиационной промышленности. Наш сын умер, когда нам было по 47 лет. Жены не стало год назад, у нее была старческая деменция. В моей жизни всё происходило поздно. Женился, когда мне было 27 лет... — Вы верите в судьбу, в Бога? — Я убежденный атеист. Человек сам строит свою жизнь. Важно принимать правильное решение. Некоторые обстоятельства нельзя было изменить. Спустя время иногда я понимал, что мог поступить по-другому. С женитьбой я не ошибся. Мы прожили вместе почти 65 лет. Жена была домовитой. Я уже давно забыл, как заниматься домашним хозяйством, но сейчас мне это приходится делать, и мне помогает государство, организация ветеранов. Московское правительство не оставляет меня без внимания. ЦСО мне предоставил для помощи по дому двоих людей. — Чем вы занимаетесь сейчас? — Мне, конечно, немного тоскливо. Спасает то, что я член совета ветеранов. Посещаю различные мероприятия, дружу с районной администрацией. По программе «Московское долголетие» я научился компьютерной грамотности. Социальная и гражданская активность — важная составляющая жизни любого человека.