Лешана абаа

Рассказ Зиновия Когана: «отказники» времен позднего СССР

 

От ледяного дождя и ливня снега деревья и люди сошли с ума, и только Москва – река тупо текла подо льдом, огибая Синагогальную горку Китай-города.

Горку еще называют Субботней – по субботам здесь собирались отказники.

- Огонька не найдется? - Лазарь Хейфец, стайер и очкарик, середняк в росте и годах, потянулся к Иосифу, тоже очкарику, изгнанному из «почтового ящика»,как только он подал документы в Израиль.

Иосиф Бегун вздрогнул и протянул зажженную сигарету. Где-то эту рожу Иосиф уже видел. Определенно рожа знакомая. В автобусе, магазине, метро. Что-то часто встречался с пыжиковой шапкой…

С тех пор, как коммунальная квартира Иосифа стала клубом для каббалистов, его телефон, был на прослушке. Дистанционное обучение? Но топтуны? Это что-то новое. Может это из-за дружбы его с диссидентами с Пушкинской – они передавали для распространения «Хронику текущих событий», «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, статьи Сахарова, стихи Галича. У Иосифа под кроватью скопился филиал библиотеки на Лубянке.

А Лазарь хотел прикурить. Нервничал. Поднялся в синагогу, ввалился в кабинет раввина Фишмана.

- Готыню! Я сойду с ума!

Размахивал конвертом перед сонным Фишманом.

- Вус махт а-ид? – безобразно зевая, сверкнул стальной челюстью старик.

- Зол зей бренен!

- Шо трапылось?

- Вызов из Израиля.

- Ну.

- Вот моя фамилия, мой адрес.

- Мазлтов.

- Что-о!? Я же на службе, я член партии! Вызов действующему лейтенанту КГБ!

- Вызов на всех?

- В том-то и дело.

- И на жену?

- И на Суру, чтоб она сдохла! И на дочь, и даже на тещу, чтоб она сгорела. Во-о подлянка,

это Сура… я знаю - она меня ревнует к бабам. Но не до такой же степени! Оторву голову.

- Или теща.- подсказал раввин.

- Та она слепая, глухая и на костылях. Ну, кто?

- Дочь замужем?

- Она студентка, ей-то чего не хватает? Выгоню к чертовой матери. Отца позорит!

- Я же не сказал, что она. – развел руками Фишман.- А ты кого пасешь?

- Бегуна пасу. Думаешь, он? Упеку его за Магадан. Ну, Бегун, ну, зараза! Я его уничтожу. Ребе, что делать?

- Кто-то тебе мстит. Может, КГБ это сделало?

- Мне три года осталось до пенсии.

- Сэкономить хотят на тебе.

- Ты мне это брось, Фишман. КГБ – это святое! Понял, хрен бородатый!? Дай пистолет, застрелюсь.

- Только не в субботу.- раввин достал начатую бутылку водки, открытую баночку шпрот и

ломтики черного хлеба.

В кабинет вошел подслеповатый служка.

- Ребе, пришли гости, американцы.

- Шо? Ве-ейзмир! Меня нет.

- Шо? – переспросил Лазарь.

- Американцы пришли, ребе.

- Меня здесь нет, понял?

- Чего они хотят ? – завелся лейтенант.

- Чтобы ребе подписал обращение к Брежневу по поводу отказников. С американцами пришли наши бабы.

- Кто? - у лейтенанта глаза загорелись.

- Их вейс?! –засмеялся служка.

- Меня нет,- твердо сказал ребе.

- И меня. – кивнул Лазарь.

- А я так завсегда есть.- с обидой в голосе сказал служка, глядя на бутылку и шпроты.

- Ну!

- Вы хотя бы свет погасили.

Как только служка вышел, Лазарь закрыл кабинет.

- Давай выпьем еще по одной и погасим свет.

Теперь они сидели в темноте.

- А с другой стороны, можно познакомиться с миллионерами.- сказал Лазарь.

- Ты что-о, в Америку собрался?

- Типун тебе на язык, ребе. Я просто так.

- Так- так. Лазарь. Ты бутылку видишь? А меня?

- Вижу.

- Давай бутылку. Так ты меня видишь?

- Ребе, главное чтобы нас никто не видел.

Лазарь подошел к окну, откуда вся Горка как на ладони.

- Ребе, а кто это под дубом агитирует толпу?

- Они мне все на одно лицо.

- Так не сотрудничают. Вот переизберем тебя.

- Это только после моей смерти.

Тем временем, у дуба выступал долговязый Володя Альбрехт, математик и местный правозащитник, автор инструкции «Как себя вести на допросе».

Альбрехт зачитывал Заявление Иосифа Бегуна: "Прошу взять с меня налоги за преподавание иврита».

- А вот ответ Иосифу: «Черемушкинский райфинотдел сообщает, что преподавание языка «иврит» в программе Министерства высшего, среднего и специального образования СССР не предусмотрено, а поэтому райфинотдел предлагает Вам преподавание указанного языка прекратить». Это приговор. Как только у них освободится место в Бутырке, тебя загребут как тунеядца. Ау-у, люди или как там вас, господа! Это касается всех вас. Я вынужден говорить в таком бедламе. Иосиф дорогой, бесплатно преподавать иврит – еще куда не шло.

- Я преподаю бесплатно.

- Иосиф бесплатно преподает иврит, который для властей не существует. Иосиф прикрылся Справкой, что он ассистент профессора Лернера, платит пять рублей налог и все шито- крыто. Верят ему или нет – вопрос времени. Важно: он обманывает. Но, господа. Отказник должен быть чист как слеза.

- Я только женщин обманываю.

- Не забывайте, господа: окружение не только враждебно, но и агрессивно. И в один черный день они накажут за то, что вы живете нахлебниками их врагов. Помощь из- за границы предназначена для голодающих. но при этом нельзя ничего делать. Иначе слово «помощь» заменится на слово «финансирование».

- А любовницу содержать можно.

- Но только одну. 

- В еврейской традиции помогать друг другу.- сказал молодой раввин Эссасю - Мы работаем на нас.

- Ты прав,- кивнул Альбрехт. - Но когда вас спрашивают «на что вы живете?», вы почему- то краснеете и молчите. Та самая работа «на нас» - это шоу. Самиздатовские журналы «Евреи в СССР», «Тарбут» в этой толпе никто не видел. Американцы в библиотеках читают. Самиздат возник у демократов и был предназначен для внутренних нужд. Они ведь не собираются уезжать. Как можно возрождать национальную культуру с чемоданами в руках?

- Демократы слиняют, но по позже.

- Я вам верю.- засмеялся Альбрехт. - Но тем не менее, все что можно делать с чемоданами в руках, так это уносить ноги. Тут все зависит от темперамента. Русским это хорошо понятно. А вот как преподавать иврит на вечной мерзлоте? Фокусы хороши в цирке.

- Володя, ты еврей?

- Я немец. Это моя слабость перед вами. Но я тоже отказник.

Между тем, у железных ворот синагоги американцы раздавали талиты, тфилин, сидуры.

Маленький хасид Розенштейн столкнулся с Аней Эссас.

- А-аня-а.

- Ну не вздыхай так. Я замужняя женщина. Ты моего Илью не видел?

- А ты откуда такая загорелая?

- Из Сухуми. Там лето.

- По Илье не сказать.

- Он не загорал. Он стал датишник.

На Горку поднялись Слепак – весь в дыму – курчавая голова и кольца дыма из неизменной трубки, лысый Щаранский и долговязый Престин.

Американцы тотчас окружили их фотографироваться .

- Мы в понедельник пойдем в Приемную Президиума Верховного Совета и передадим вот это письмо.- сказал Щаранский американцам.

«…евреи СССР, устремившиеся на Родину, мы обращаемся сегодня к руководству страны , полные недоумения и горечи…»

- Я предлагаю всем подписать Заявление, чтобы американцы его взяли с собой.

- Но сегодня суббота.- развел руки Илья Эсасс. - Разве нет другого дня?

- Другого дня нет, Илья. Не хуже меня знаешь, - сказал Слепак. - Пусть ортодоксы не подписывают. Ждите своего мессию.

- А кто в понедельник примет нас в Президиуме ?

- Если нас не примут, мы устроим скандал.- заявила маленькая чернявая Ида Нудель.- И пригласим зарубежных корреспондентов.

- Престин, что скажешь?

- Можно прямо в Лефортово устроить скандал, а можно погулять по Москве перед посадкой, но ведь сыро и холодно.

Слепак выбил табак из трубки.

- Греться будешь в Хайфе, и будет море впечатлений. А в понедельник идем скандалить, кровь из носа. С плакатом. Шеллах эт ами! Гриша Розенштейн напишет плакат. Напишешь, Гриша?

- Уже было, Володя,

- Да, после Моисея никто лучше не придумал.

- Теплые вещи брать с собой?

- А ты что-о, голый пойдешь?

- Мы идем на посадку.- сказал Щаранский.- Так что приготовьтесь.

- Не могу привыкнуть к арестам, - вздохнул Престин.

- Это как к новой любовнице.- засмеялся Бегун. - Никогда не знаешь , чем это для тебя закончится. 

- Так что, господа, шаббат шалом.

В кабинете ребе Лазарь легкомысленно жевал бутерброд.

- А как будет по-еврейски имя Андропова?

- Иуда Бен Зеев.

- Кошмар. Никому это больше не говори. Понял? А Ленина?

- Зеев Бен Элиягу.

- Брежнев?

- Арье Бен Элиягу.

- Элиягу-Элиягу. Ужас. Я тебя, Фишман, должен арестовать. Или расстрелять.

- А ты и по-русски Лазарь и по-еврейски Лазарь. И вызов у тебя уже есть, капитан.

- Лейтенант, но обещают повышение. Давай выпьем.

Понедельник. Ноябрь семьдесят шестого года. У лужи подъезда президиума Верховного Совета СССР остановилась белая «Волга» Семена Липавского.

Выпустил из машины двух коротышек: старого академика Лернера и его молодого товарища Щаранского.

Липавскому демарш в Верховный Совет казался бессмысленным.

- Я предатель,- повторял он самому себе. - Я предатель.

Он сотрудничал с КГБ четыре года ради спасения своего отца, которого пять лет назад суд Ташкента… Богатого и солнечного Ташкента, где им бы жить и жить, приговорили

к расстрелу. Отец Семена возглавлял строительный трест, пока его не обвинили в хищениях. Приговор отца к расстрелу – это все равно, что приговорили и Семена.

Талантливый молодой хирург был согласен на все, чтобы спасти отца… И он согласился сотрудничать с КГБ. Это было его жертвоприношение, так он думал.

А год назад отец умер в Магаданском лагере. Подлая жизнь, подлая- подлая.

Евреи - москвичи радовались Семену, его щедрости и смелости, а он был холоден как зеркало.

В приемной Президиума новоприбывших встретила толпа отказников с авоськами теплых вещей.

- А где Розенштейн с плакатом?

- Его привезет американский корреспондент Патрик.

- Будем ждать.

Тем временем, у лужи, столкнулись физики Азбель и Брайловский.

Они дружили со студенческой скамьи.

- Прошвырнемся? – Азбель взял под руку друга.- Очень ранний снегопад в этом году.

- Обещали ливневый снег. Я даже зонтик взял. Подарок капиталистов.

И он достал из портфеля складной зонт. Щелк – и зонт весело распахнулся над ними.

- Витя, что же мы мокли до сих пор!

- Но все мокли, Марк.

- Ты демократ, Витя. Когда евреи соглашаются жить по законам других народов, они

непроизвольно относятся к этим законам по-своему.

- Кого ты конкретно имеешь в виду, датишников с их чадами?

В это мгновение сверкнула молния, над Манежем раздался оглушительный гром. Снег и град обрушились на зонт и тротуар.

- Артобстрел.- засмеялся Азбель.- Надо быть поосторожнее с критикой Господа.

- Он же нам послал зонтик.

- Хочешь сказать, что это всего лишь учения? Я, Витя, не имел ввиду датишников. Они-то как раз остаются самими собой.

Навстречу физикам хлюпал по лужам Илья Эссас.

- Уже все закончилось? – обрадовался Илья, на кончике носа дрожала капля дождя, как серьга

- Тебя встречаем. Долго молитесь, ребе. 

- Сколько положено.

- И это гарантирует успех ?

- Смотря что понимать под этим.- тонкие губы Ильи уползли в красную бороду.

 Корреспондент «Рейтер» Патрик привез на своем желтом «Опеле» Розенштейна с плакатом «Шелах эт амии». Гриша написал его тушью на ватмане, плакат был спрятан в полиэтиленовый чехол .

- Эй, хаверим! - позвал он троицу.

Азбель, Брайловский и Эссас уже готовы стать под плакат, но Гриша захотел, чтобы вышли из Приемной отказники. Это опасно, а вдруг не впустят обратно? Вышли лишь несколько человек. Развернули плакат. Сфотографировались и уже гурьбой ввалились в Приемную.

Лазарь, мокрая курица, докладывал из телефонной будки.

- Хасида Розенштейна проморгали, развернул плакат «Шелах ат ами».

- Алах?

- Господь с тобою, шелах.

- Лазарь, говори по русски и выплюнь жвачку, сука!

Капица, помощник Подгорного, повел отказников за собой в холл, где в молчании сохли другие «ходоки». И вдруг стало шумно, многоголосо и тесно..

- Ну вот, - сказал Капица корреспонденту «Рейтер» Патрику, - по мне так хоть сейчас забирайте их всех в Израиль. Эти люди нам не нужны.

- Так вы их отпускаете ?

- По-крайней мере из Приемной.

Слепак вручил Капице письмо.

- Для Председателя.

- Не для меня же.- усмехнулся Капица.

- Когда будет ответ ?

- По закону у нас есть тридцать дней.

- Сейчас. Мы объявляем голодовку.

- Я вызову охрану. Голодать можете в тюрьме.

Отказникам, выходить под ливневый снег не хотелось. Они запели: "О-осе шалом бимромав..."

- Что делать, господа евреи ?- спросил Слепак.

- Мы никуда не уйдем, пока не получим ответ.- упорствовала Нудель.- Такая прекрасная возможность нагадить им.

- Мать, почему ты за всех говоришь ? Давай проголосуем.

- Через пять минут я вызываю охрану.- сказал Капица.

Иду Нудель поддержали Щаранский, Бегун и Розенштейн.

Через час отказники покинули Приемную.

Сквозь снежный ливень едва проглядывал Манеж.

- Тебе обидно ?- приставал Азбель к Брайловскому.

- Что не арестовали?

- Что все труды наших предков за двести лет в России пошли прахом.

- Оставайся и трудись дальше.

- Зря мы ушли.- Бегун догнал их.- Надо было устроить скандал.

- Невозможно препятствовать садиться в тюрьму тем, кто этого хочет.- сказал Азбель.

- Но не следует создавать ситуацию, при которой попадут в тюрьму те, кто этого не желает.