ЗАХАР ПРИЛЕПИН: СОБЫТИЯ В ДОНБАССЕ – ЭТО БУДУЩЕЕ РОССИИ И ЕГО ОТРАЖЕНИЕ
В перерыве между очередными перелётами писателя из города в город мы успели обсудить внутриполитическую ситуацию в России, вопросы геополитики, ситуацию в Донбассе, роль Церкви в жизни русского человека. За 15 минут Захар Прилепин рассказал столько, сколько не каждый политик готов обсуждать на протяжении нескольких часов.
—Вы часто бываете в Донбассе, вот и недавно оттуда вернулись. Как, по Вашим наблюдениям, изменился Юго-Восток за два года, какие там сегодня настроения? Романтика не ушла?
— У меня нет. Там нет никаких вещей, которые могли бы меня до глубины души поразить. Я наблюдал эти вещи и в прежние времена, и ничего неожиданного я там не вижу. Совершенно понятно, что если ехать туда и говорить: «Господи, что происходит!», тогда не надо туда и ехать. Ничего другого там увидеть нельзя. А то, что там создаётся новая государственность, то, что колоссальное количество людей проявляет такие качества, которые ранее не проявили бы, то, что там создаётся новый героический иконостас, то, что история создаётся буквально на глазах — невозможно, чтобы это не трогало и не удивляло.
— Сегодня большой праздник: Введение в храм Пресвятой Богородицы (интервью записано 4.12.2015г. — авт.). Вы много говорите о вере, принимаете участие в мероприятиях РПЦ. Какова, на Ваш взгляд, сегодня роль Церкви в России и в жизни современного русского человека?
— Я сразу скажу, что я себя не выдаю за воцерковлённого человека. Я тот человек, который как раз очень точно осознает роль Церкви. У меня семья очень воцерковлённая: и дети, и жена соблюдают посты, посещают храмы. Но папа, то есть я, себя оправдывает тем, что он вечный странник и бывает дома крайне редко. Поэтому я не хотел бы брать ответственность и выдавать себя за того, кем не являюсь. При этом я совершенно твёрдо осознаю, что значение Церкви в русской истории абсолютное. Без Церкви ни создание, ни развитие, ни будущее России невозможно. Я никогда никаких вещей, связанных с Церковью, не осуждаю и не обсуждаю. Собственно ко мне никаких претензий в этом вопросе и нет. Церковь — это основа, это базис, это структура, ландшафт, это всё то, внутри чего мы находимся и внутри чего мы сохранимся.
— И в то же время, Церковь — одно из самых уязвимых мест нашего государства. Особенно в последнее время я много слышу высказываний, читаю много статей так называемой российской оппозиции, где любым способом, явно или не очень, пытаются осквернить Русскую Православную Церковь.
— Маргинально настроенные граждане безошибочно выбирают себе то, что противоречит их представлениям о будущем России и, вообще, о России как таковой. Если они бьют в Церковь, значит, там надо искать правду. В этом смысле либералы, как барометр: против чего они выступают, именно на это мы и должны опираться. Они же все были «истероидами» (истерическая личность — авт.) на тему того, что советская эпоха ничтожна и никуда не годна, потому что мы забыли Бога, и не все они были такие верующие и богомольные. Но прошло 5-12 лет и вдруг они стали радикальными антиклерикалами. Все наши бывшие богомольцы своим чутьем почувствовали, что здесь кроется всё то, что они не любят: сохранение консервативной мысли, государственности, родовых черт русского национального характера, который им особенно неприятен. Мужество, упрямство — это то, что они называют крепостным сознанием. На самом деле — это чёткое ощущение вертикали и горизонтали, ответственности человека и той степени свободы, которая никогда им не будет понятна. Свобода как раз и заключается в следовании всем тем вещам, которые Церковь нам говорит и являет.
— Ваш роман «Обитель», повествующий о жизни соловецких заключённых в 20-х годах прошлого столетия, стал самой читаемой в стране книгой по итогам 2014 года. Многие считают «Обитель» романом о вере. Герои Вашего романа — это реальные люди?
— Какие-то да, какие-то нет. Там много реальных, много и придуманных. Но когда ко мне стали подходить люди со словами, что я описал какого-то там человека до конкретных деталей, то я стал думать, что при написании романа произошло нечто большее, чем просто моя авторская воля.
— 4 ноября в Центральном Доме литераторов (Москва) Вы вместе с Егором Зайцевым презентовали «русские стёганые куртки», или как их называют в народе — «ватники». Коллекция навеяна событиями на Украине?
— Да. В связи с событиями на Украине появилось такое ругательство, такой мэм — «ватник». И мы решили, что надо работать на территории противника и популяризировать те вещи, которыми нас пытаются унизить. Безусловно, ключевой русский бренд «ватник» спасал людей и помогал нам одерживать победы, в том числе и воинские. Поэтому, почему бы его не популяризировать и не сделать гордостью то, в чем нас пытаются обвинить.
— Если бы наше интервью проходило два года назад, до всех трагических событий на Украине, мы бы вряд ли обсуждали «ватники», роль Церкви…
— Вот именно. Поэтому у меня и не пропадает романтизм, о чем Вы спрашивали выше. Иначе мы бы сейчас действительно не обсуждали бы вещи, которые важны для будущего России.
— Какое значение имеют события в Донбассе для будущего России?
— События в Донбассе — это и есть будущее России и его отражение.
— Как Россия изменилась за эти 2 года?
— Появилось определённое количество собранных, уверенных и точно знающих людей, что им нужно в России, чего они хотят добиться, и чего они не желают видеть в своей стране. Я точно знаю, что если возникнет новое белоленточное сообщество, которое при каких-то обстоятельствах попытается взять власть, — тут же появится определённое количество затейливых ополченцев в «ватниках», и вся их затея мгновенно разрушится. Сегодня создана та сила, которой еще не было позавчера, когда была «болотная площадь».
— На Украине под соусом «цветной революции» была разрушена вся система государственной власти, произошёл государственный переворот. Возможен ли аналогичный сценарий в России? Как не допустить переворота в России?
— Это вопрос к власти, потому что если они будут и дальше продолжать свою нелиберальную экономику, то Россия однажды впадёт в жесточайший экономический кризис. Страна с таким социальным расслоением, страна с миллиардерами, страна с богатыми и бедными, с расхождением риторики и практики, — она обречена в этом смысле. Однажды мы перестанем любоваться всеми нашими воинскими победами и спросим: «Почему нас воспринимают как крепостных в материальном смысле?». Конечно, в России есть и положительные моменты, но люди иногда впадают в возбуждение, и раздражающие вещи становятся слишком навязчивыми. В одну секунду толпа может возбудиться, тем более что Россия предоставляет причины для возбуждения общества. А надо, чтобы Россия не предоставляла таких возбудителей, чтобы она была для граждан, а не для финансовых манипуляций и обеспечения ряда семей и кланов сверхновыми доходами.
— Какой идеей можно объединить и консолидировать общество?
— Есть много идей. У нас есть внешняя политика, которая вполне нас консолидирует, и есть православная вера и левая экономика. Это триединство всех устраивает: вера, левая экономика и активная внешняя политика.
— В последнее время со стороны либерально настроенных граждан часто слышатся упрёки относительно операции РФ против ИГ в Сирии. Почему Сирия важна для России?
— Для России все важно. Сирия — это многоходовая геополитическая игра, связанная с сохранением военных баз, с усилением влияния в азиатском поясе, с созданием новой мировой модели. Европа назначила свои санкции и не отступится от них никогда, если мы не будем предпринимать какие-то действия. Мы должны во всех этих вещах участвовать, если хотим поменять весь этот расклад, свалить всё это домино, выстроить новую систему и выбить из США абсолютно надуманное право на их мировое «верховодство». Мы гораздо успешнее можем действовать, например, с точки зрения культуры, уж точно мы можем претендовать на место другого центра силы.
— Вас называют одним из самых перспективных будущих политиков России. Читая Ваши тексты, слушая то, что Вы говорите, очевидно, что Вы пытаетесь понять, что надо сегодняшнему обществу. Многие политические силы уже начали подготовку к думским выборам-2016. Планируете ли Вы идти в большую политику?
— Нет, не планирую. Совершенно. Более того, я даже не пытаюсь понять, что нужно обществу и ни в коей мере не следую запросам общества. Просто я так живу, это форма моей жизни, не связанная ни с какими политическими планами. Мне политика как таковая даже не интересна, я считаю, что я политик даже больше, чем некоторые депутаты или члены правительства.
— Вы презентовали Вашу новую книгу «Непохожие поэты». Какие ценности и понятия Вы хотите передать русскому человеку этим творением?
— Ну я же не буквари пишу или пособия для начинающего патриота. Я пишу книги о разнообразии мира, о том, что не надо определённые вещи воспринимать в сугубо режимно-полицейском виде. Эти вещи свойственны для самых разных людей: для либералов, для патриотов, для людей, убеждённых в том, что они так поняли православие, как его никто не понял. Я говорю не про Церковь, а про людей, которые присваивают себе право говорить о каких-то истинах. На самом деле русская культура, литература, поэзия являют собой великое разноцветье и разнообразие эмоций, побуждений, поступков и прочих вещей, исходя из которых, мы можем делать какие-то другие выводы и понимать, что мир никогда не встраивается в схему. Эти удивительные биографии Луговского, Корнилова, Есенина являют собой всё разнообразие русского духа, который периодически выходит за какие-то пределы, возвращается, откатывается… Это всё называется безразмерность русского духа и пути. Эти биографии показательны для нашей истинной внутренней свободы, которая заключается в этом поведении и бесшабашности.
— Сегодня Ваши произведения включены в учебники по истории современной русской литературы. Также Вы активно занимаетесь музыкой, собрав собственную группу «Элефанк». А недавно Вы еще и стали ведущим музыкального шоу «Соль». Где Вам комфортней: в литературе, музыке или на телевидении?
— Мне точно комфортно в литературе, там я себя чувствую на своем месте. А телевидение — это просто развлечение, связанное с юношеским увлечением музыкой и с возможностью произнести какие-то вещи для максимально широкой аудитории, а также с детским желанием лично увидеть и потрогать руками Бутусова, Шахрина и других. Телепроект — это «сбыча мечт» (шутл. — авт.).