«Казалось, в стране царила анархия»: попросивший убежища в Белоруссии американец рассказал RT, как покинул США

Американец Эван Ньюман, находящийся в федеральном розыске в США за участие в событиях у Капитолия в январе 2021 года, попросил политического убежища в Белоруссии. Ньюман признаёт факт участия в протестах 6 января, однако отрицает обвинения американских силовиков в штурме и нападении на полицейского. В беседе с корреспондентом RT он рассказал о маршруте своих перемещений после отъезда из США и заявил, что считает преследование со стороны американских властей политическим. Он также рассказал об отношении самих американцев к сторонникам Дональда Трампа и выразил уверенность, что участники событий у Капитолия не ожидали обвинений в свой адрес на фоне отношения властей к активистам движения Black Lives Matter.

http://www.youtube.com/watch?v=PsdEIXPWRc4

— Там, где находился я, полиция вела себя крайне агрессивно. Но так было не везде, впоследствии я видел записи, на которых она вела себя гораздо сдержаннее. Ситуация быстро вышла из-под контроля. Я стоял в первых рядах, лицом к лицу с полицией. Какой-то человек в нашем ряду начал отодвигать ограждение. Одновременно с этим полиция велела мне отступить назад. Но я хотел, чтобы ограждение осталось на месте, поэтому упёрся в него коленом. Однако другие люди, стоявшие рядом со мной, потянули его так сильно, что я упал назад. В ходе всего этого полицейский начал бить меня дубинкой.

Мне повредили руку, на следующий день она вся раздулась и налилась кровью. Кроме того, мне прыснули в лицо из перцового баллончика или чего-то настолько же эффективного. Я буквально ослеп и оглох. Я ушёл оттуда и медленно побрёл в другую сторону, пытаясь прийти в себя. Так что подробности того, как протестующие изначально проникли внутрь Капитолия, мне неизвестны.

— Была ли полиция готова к протестам? 

— Когда я пришёл к Капитолию, там было всего одно заграждение, расположенное на ступенях здания. Не было никаких сломанных барьеров или чего-то такого, можно было спокойно подойти прямо к лестнице Капитолия. И это заграждение, по всей видимости, было возведено не на случай протестов, оно защищало подмостки, возведённые для инаугурации.

Так что, похоже, полиция никак не готовилась к протестам, хотя о них было известно за несколько недель, а то и за месяц. К протестам у Капитолия призывали уже давно. Мне кажется, было даже выдано разрешение. И всё же полиция, по-видимому, совершенно не подготовилась.

— Была ли провокация?

— Я был неподалёку от того места, где люди прорвались в здание. В самом начале, когда я прибыл туда, пришёл человек, который разбил окно молотком, после чего он отошёл — спустился по ступеням и пошёл куда-то ещё. Минут пятнадцать спустя он вернулся и оббил все осколки, чтобы можно было беспрепятственно попасть внутрь. А затем знаками показал нам, чтобы мы заходили. Я не знаю, кто это был или к какой организации он принадлежал. Мне неизвестно, был ли он на стороне властей, принадлежал ли к антифа, движению BLM или какой-то другой группе. Но, судя по его действиям, я могу сказать, что он вряд ли был заодно с протестующими.

Опять же, у меня есть видео, которое я тогда записал. На нём видно, что человек, стоящий передо мной, качал головой, явно не одобряя происходящее. И никто не подошёл к нему, никто не полез в то окно. Когда люди всё же вошли, дверь открыли изнутри. Их пригласили внутрь, попросили проявлять уважение и не причинять вред ни имуществу, ни людям.

— Были ли вы свидетелем стрельбы?

— Могу лишь рассказать о том, что видел своими глазами.

— Хорошо.

— Когда люди начали входить в Капитолий, наружу выбежали двое испачканных в крови молодых людей с криками, что девушке только что выстрелили в лицо.

Это не остановило очередь направляющихся внутрь людей. Они продолжали медленно идти вперёд, хотя были убедительные основания считать, что там можно получить пулю в голову.

— Вы узнали о протестах из социальных сетей?

— Я не пользуюсь соцсетями. Я, можно сказать, боюсь Google, Twitter, Facebook. Я работал в этой сфере, писал программный код для подобных вещей, и... такие штуки должны быть под запретом. То, что делает Google... Они о вас знают больше, чем вы сами. Это правда. Так что я к ним не прикасаюсь. Я не пользуюсь поисковиком Google, не пользуюсь Картами Google, не пользуюсь Переводчиком Google. Они не заслуживают доверия.

— Как, по-вашему, протестующие ожидали, что им предъявят обвинения?

— Нет. Протесты движения BLM шли целый год. Они бросали зажигательные смеси в здания суда, поджигали дома, захватывали полицейские участки и целые районы городов. Очень немногие обвинения были в итоге поддержаны (судом. — RT), и, на самом деле, районные прокуроры отказались от большинства предъявленных обвинений.

Так что ответ «нет». В США, казалось, царила анархия, и верховенство права перестало существовать. Так что нет, не думаю, что большинство людей... Было несколько человек, которые что-то бросали в полицейских, использовали против них, как я слышал, перцовые баллончики или спрей от медведей... или что-то подобное... Думаю, те люди могли ожидать обвинений.

— Сожалеете ли вы о чём-либо?

— Боже мой, ещё как сожалею! В первую очередь я жалею, что был груб... Нет... Во-первых, я пообещал одному человеку держаться позади толпы, но не выполнил своего обещания. Это первое, о чём я сожалею. Я жалею о том, что был груб с полицией. Есть ещё кое-что, но я не хочу об этом говорить — воспользуюсь своим правом промолчать.

— Как вы оказались в списке самых разыскиваемых ФБР людей?

— Они опубликовали список разыскиваемых — это был очень длинный список с фотографиями разыскиваемых людей. Мне стало известно, что я могу фигурировать в этом списке. Я посмотрел, и было похоже, что это действительно я. Там говорилось «нападение на сотрудника органов правопорядка». Я знал, что не нападал на полицейских.

— Почему вы покинули США?

— Я понял, что мне не хватит денег на адвоката, поскольку это очень дорогое удовольствие. Моё производство находилось в Италии, поэтому я спланировал командировку. В аэропорту меня допросили сотрудники ФБР и отпустили. Они знали, что я делаю, и отпустили меня. Тут нельзя вменять побег. Когда я прилетел в Европу, там был локдаун, вернее, они вводили локдауны. Мне подвернулась другая возможность для бизнеса — на Украине. Так что я направился туда.

— Почему вы решили, что на Украине вам небезопасно?

— Когда я был на Украине, произошёл ряд событий, в результате которых было раскрыто моё местоположение.

— Кем?

— Надо полагать, ФБР. Стандартная процедура экстрадиции разыскиваемого преступника подразумевает судебное поручение или запрос в рамках договора о взаимной правовой помощи. Это бюрократические процессы, занимающие как минимум несколько месяцев, а иногда и больше года. Но (в моём случае. — RT) всё заняло недели две. Что говорит мне о том, что вопрос был политическим.

Нет оснований полагать, что они придерживались юридических процедур, чтобы расследовать мою ситуацию на Украине. Кроме того, вскоре должна была состояться встреча Байдена и Зеленского. Всё указывало на то, что меня разыскивали по политическим соображениям. Я знал о том, что других обвиняемых в бунте держали в камерах-одиночках. Об имевших место побоях. Так что я был на пределе и был начеку.

Мне стало известно, что меня разыскивают какие-то силы киевской полиции. Полагаю, речь идёт о спецподразделении, но наверняка мне ничего не известно. Поэтому я решил перебраться в другой город. Но когда я направился к машине, за мной следовали какие-то люди. Поэтому я стал петлять и понял, что за мной действительно следят. Тогда я словно бы продолжил заниматься своими делами и просто ушёл. В буквальном смысле — на своих двоих. Не взяв ничего, кроме того, что было на мне. У меня была лишь определённая сумма денег. (И я знал, что есть. — RT) лишь несколько государств, которые смогли бы защитить меня от США.

— Как вы выбрались из страны?

— Я знал, что не смогу пересечь границу. Не смогу пройти через обычный пограничный пункт, потому что меня задержат и выдадут американцам в качестве подарка на грядущий саммит (Байдена и Зеленского. — RT). Я стал искать на карте, где лучше всего перейти границу. Я ведь никакой не контрабандист и понятия не имею, как провернуть что-то такое. И вот я нашёл на карте лес. По весьма понятным причинам в районе границ карты Google имеют не очень высокое разрешение. Так что я не особо понимал, что там будет на самом деле, но это был лес. Я довольно неплохо чувствую себя в лесу, по крайней мере так было в Америке. Природе я доверяю заметно больше, чем людям. Природу я понимаю. Она практически объяснима с помощью математики.

Но когда я добрался до места, это оказалось настоящее болото, а никакой не лес. Я представлял себе сосновый лес с какими-нибудь редкими оврагами, через которые можно будет перебраться. Но это было болото со змеями, кабанами и таким количеством пауков, что представить невозможно. А также с зыбучими песками — в один такой я угодил, и мне пришлось... До этого я никогда и не видел зыбучих песков.

— Я тоже.

— Да. По крайней мере, я предполагаю, что это были зыбучие пески. Я не эксперт в этом вопросе, и никогда их не видел, но ты ставишь одну ногу — и она начинает уходить под землю, ставишь вторую в попытке вытянуть первую — но вместо этого она тоже начинает погружаться, в итоге ты буквально тонешь. В общем, там я и перешёл границу, и это обернулось куда бо́льшим приключением, чем я ожидал.

— Что случилось, когда вам удалось попасть в Белоруссию?

— Я сдался властям. Первые пару дней я был помещён в изолятор временного содержания. Что нормально, когда кто-то нелегально пересекает границу. Потом меня несколько раз опросили. Опять же, как иначе, ведь я американец — это не может не настораживать. Но, как я и сказал, через пару дней они приняли мой запрос и перевели туда, где мы сейчас находимся. В данный момент я... Я не знаком с белорусским законодательством, поэтому не знаю, как именно всё работает. Я так понимаю, у меня сейчас какой-то испытательный период или период оформления документов — что-то в этом роде.

— Как вы оказались на стороне республиканцев?

— Я зарегистрирован как демократ.

— Да?

— Я не республиканец.

— Понятно.

— Но, регистрируйся я заново, может быть, зарегистрировался бы как республиканец.

Когда до дня выборов (2016 года. — RT) оставались считаные недели, на Трампа обрушился целый поток ненависти. Его называли ненормальным, сумасшедшим — кем только ни называли. Я был настолько не согласен с этим подходом, что в 2016 году проголосовал за Трампа. Скорее, в знак протеста против СМИ, актёров, политиков — всех, кто поголовно были против Трампа. Мне это казалось необоснованным. Это рационально мыслящий человек, который широко известен американской публике ещё с 1980-х годов.

А в 2020-м я голосовал уже искренне, потому что Трамп стал первым президентом со времён Джимми Картера, который не развязал войны за рубежом.

Звучали все эти обвинения в «российских связях», но это была полная выдумка определённой группы людей. И до сегодняшнего дня большинство демократов считают это правдой. Хотя прекрасно известно, что это не так, что всё это ложь, выдумка. Я не понимаю, почему сейчас мы считаем Россию своим врагом. Что касается культурных ценностей и системы правления, Россия нам куда ближе, чем, скажем, Саудовская Аравия.

— Сложно ли быть сторонником Трампа в Калифорнии?

— Известные мне сторонники Трампа в Калифорнии не собираются вместе. Никто особо не распространяется на этот счёт. Иногда кто-то приходит к тебе и по секрету, тихонько, рассказывает, что тоже не понимает, что происходит. Да, всё должно держаться в секрете. Иначе ты подвергнешься остракизму в обществе. Некоторые со мной согласны, но держат рот на замке, потому что в Калифорнии такого говорить нельзя.

Но я политически некорректен. Я не люблю политкорректность и буду громко и с гордостью отстаивать свои идеалы, даже если это выходит за рамки окна Овертона. И это порождало немало ненависти (в мой адрес. — RT). Меня перестали приглашать на ужины, да и практически на все празднества.