Рак цинизма и жадности: что происходит с онкологией в Севастополе
После того, как севастопольский журналист Маргарита Пронина рассказала Путину, как устроена в городе система онкологической помощи, прогубернаторские СМИ стали упрекать ее в недостоверности подачи информации. Но это страшная правда и каждый севастополец может остаться с бедой один на один. Корреспондент «Примечаний» на личном опыте проверила, есть ли в городе система первичной диагностики онкозаболеваний.
Живешь себе спокойно, растишь детей, придерживаешься здорового образа жизни и вдруг понимаешь, что твое здоровье под угрозой. И сразу все становится неважно, кроме одного — как можно скорее провериться и убедиться, что это не онкология. Вроде бы ничего страшного, но одна из родинок потемнела, заметно увеличилась и стала болезненной. Я запаниковала, ведь рак кожи — одна из самых агрессивных форм этой опасной болезни.
Самое важное в таком вопросе — быстро попасть на прием к врачу. Поначалу я не сразу поняла, что мне нужно к дерматологу и пыталась найти врача-онколога. Бесполезно: смотрового кабинета нет, а попасть на прием по полису ОМС невозможно.
На приеме все мои страхи развеяли подробной консультацией, успокоили, дали план действий в случае с этой внезапно изменившейся родинкой и просветили в профилактике меланомы в целом. Новообразование проверили с помощью специального устройства, не понадобилась даже биопсия. Оказалось, это сосудистая гемангиома: я травмировала обычную небольшую и довольно бледную родинку. Мне дали направление на ее удаление, если снова будет беспокоить. И велели еще раз показаться осенью, после летнего периода инсоляции — после сорока при моем типе кожи это совсем не лишняя мера предосторожности.
Вспоминая этот мартовский случай 18 мая, я еще раз проверила КВД на доступность записи. На ближайшие дни талонов уже нет. Но 23 мая вы точно попадете на прием. А если мониторить сайт на предмет отмены записи и появления свободных талонов или просто обратиться в регистратуру диспансера — то велика вероятность попасть на прием намного раньше. Причем запись доступна в любое время — и ранним утром, и после рабочего дня, потому что врачи принимают до 20 часов.
Систему здравоохранения в Севастополе часто критикуют, но вот пример обратного — в этом случае медицинские услуги по полису ОМС доступны в разумные сроки. Как у главврача диспансера получилось так организовать работу?
Возможно, дело в графике работы лечебного учреждения — с понедельника по субботу, с 8 до 20 часов. Или дело в системе оплаты или в подборе кадров? Меня, пациента, все это не касается. Я просто знаю, что всегда могу быстро проверить любое подозрительное пятно на коже на предмет злокачественности.
Но что делать тем, кто обнаружил у себя признаки онкозаболеваний, не проявляющихся на коже? Только представьте, что чувствует человек, столкнувшийся с этой бедой. Понятно, что надо сразу бежать к врачу, но не понятно, к кому именно — к терапевту, к узкому специалисту, или сразу к онкологу напрямую?
Нет ни смотрового кабинета, никакой либо другой возможности получить первичный осмотр, быструю диагностику или оперативную консультацию. Нет единого алгоритма, направленного на оперативное выявление онкологического заболевания.
Нет ответа на элементарный вопрос — куда бежать, чтобы не тратить недели на ожидание очередного приема по записи к терапевту или узкому специалисту. Есть только страх и беспомощность — и никакой надежды на прием и осмотр врача по полису ОМС.
Посмотрите, как отличается график работы врачей: если в кожном диспансере врачи принимают с 8 до 13 или с 14 до 20, то онкологи выходят на прием порой на пару часов — с 10 до 12, например.
Если «кожники» работают и по субботам, то онкологи в Севастополе работают строго с понедельника по пятницу до 18 часов. А ведь к ним обращаются с проблемами пострашнее дерматита.
Зато онкологи всегда доступны в частных медцентрах, расценки на прием начинаются от 1000 рублей. Прибавьте еще стоимость анализов на онкомаркеры или стоимость биопсии — и станет понятно, что оперативная диагностика доступна только обеспеченным людям.
Почему врачи в одном диспансере принимают по 4-5 часов и всегда доступны, а в другом — всего по 2-3 часа и доступны только в частных центрах?
Я не хочу сказать, что дело в корыстолюбии и в желании заработать на страшной беде. Но, при всем уважении к людям, спасающим жизни, очевидно, что система онокопомощи в Севастополе находится в таком плачевном состоянии не только по объективным причинам.
Здоровым людям даже думать об этом страшно — страшно признать факт, что случись чего, ты останешься без всякой помощи. Нам легче поверить в то, что краски сгущены и что все не так плохо.
По себе сужу — мне и моим детям врачи всегда помогали бесплатно и мне хочется верить, что это основа основ, что так во всех сферах медицины и по-другому быть не может. Поэтому мне порой очень неприятно читать статьи моих коллег про то, как из врачей сделали продавцов услуг, про вопиющие случаи отказа в помощи, про то, как безнадежно больных детей оставляют умирать в мучениях.
У обывателя, который никогда не сталкивался с онкологией, нет понимания, что никто не поможет, если завтра беда. Мы предпочитаем не думать об этом, пока здоровы. Журналисты, поднимая тему паллиативной помощи, тыкают и власть, и население в эту беду лицом. А мы все предпочитаем отворачиваться и говорить, что не может такого быть.
Я понимаю, что это факты, что это боль и отчаяние реальных людей, но не хочу, чтобы меня вытаскивали из моего доброго уютного мира, в котором я безгранично доверяю врачам. Спасибо коллегам, у которых есть внутренняя сила, чтобы снова и снова говорить от имени тех, кто столкнулся со страшной бедой, с раком цинизма и жадности, разъедающим медицину.
От имени тех, кто умирает после отказов в лечении и в отсутствие системы паллиативной помощи. От имени тех, чьи безнадежные попытки попасть на прием к онкологу прикрыты красивыми отчетами о повышении уровня доступности медуслуг. Спасибо за голос правды, Маргарита — в этот раз он прозвучал очень громко. Кто бы что не говорил теперь вслед твоему поступку, цена вопроса в каждом таком случае — жизнь, и не одна.