Империя в Средиземноморье: первый ход
Первая Архипелагская экспедиция 1769-1774 годов как пример создания позитивного информационного образа российского военного присутствия в Восточном Средиземноморье в контексте современной ситуации в регионе.
Первой Архипелагской экспедицией называется поход и стратегические действия русского Балтийского флота в Средиземном море (основные события происходили в Эгейском море или, как тогда говорили, в «Греческом Архипелаге», отсюда и название «Архипелагская экспедиция») в 1769-1774 годах во время русско-турецкой войны 1768-1774 годов.
Впрочем, район, охваченный деятельностью русских эскадр, был значительно шире, чем просто окрестности греческих островов. Русские активно действовали и в районах Сирии и Палестины, завязывали как военные, так и дипломатические отношения с правителями североафриканского побережья. Это регионы совершенно новые для российской внешней политики.
Помимо этого к событиям экспедиции было приковано внимание всей Европы. Малые города-государства Италии выступали для русских тылом и базами снабжения, а крупные державы Европы ревниво следили за успехами молодой тогда империи, до этой экспедиции считавшейся «региональной державой», которую рассматривали лишь в контекст балтийской политики.
Тем весомей был триумф, одержанный не только российскими войсками, но и пропагандистской машиной Российской Империи, впервые сумевшей убедительно навязать свое видение событий не только внутренней аудитории, но и жителям Европы и даже отчасти подданным враждебной Османской империи. Это было следствием особого внимания, концентрации ресурсов, направленных на победу именно в информационной войне, и использования обширного арсенала средств и методов.
С самого начала организаторов экспедиции наряду с политическими и практическими выгодами заботил вопрос: как будет выглядеть это мероприятие в глазах современников и потомков. Стяжает ли оно славу царствованию Екатерины II или завершится бесславием (как писала сама Екатерина адмиралу Г.А.Свиридову: «оборотится в стыд и бесславие ваше и мое»)?
Эта забота об исторической памяти заставляла императрицу не только заниматься обеспечением успешных действий на военно-дипломатическом фронте, но и активно использовать, а то и создавать политическую и историческую мифологию для обоснования своей политики. Многие приемы той информационно-пропагандистской компании не утратили значения и теперь.
Прежде всего, пропагандистское подкрепление внешней политики должно было доказать реалистичность и правомочность военного вмешательства России в Восточном Средиземноморье. Первая задача решалась просто – достаточно было одерживать победы и, как сейчас говорят, пиарить их как в личном общении и переписке с европейскими элитами, так и в европейских и российских СМИ.
На момент начала экспедиции в ее успех никто в Европе не верил, а Россию как мировую державу, способную демонстрировать и применять военную силу вдали от своих берегов, не воспринимали. Граф Федор Орлов писал императрице после первых побед: «Скажу вам о нас мысли разных народов. Сначала никто не хотел верить, чтобы мы дошли до сего места, а еще менее, чтоб атаковали нашего неприятеля. Все думали: пошатавшися-де по морю и ничего не сделав, назад воротятся. Узнали теперь свою ошибку. Открыли глаза, не знают, что думать и что делать, с удивления окаменели». Сам главный исполнитель операции, Алексей Орлов, отнюдь не был уверен в успехе и только после блестящей Чесмы написал радостное: «Теперь показалось, что не напрасно так далеко заехали».
Западная пресса стала осторожно писать о возможной Средиземноморской операции российского флота уже с января 1769 года, но в успех ее в Европе никто не верил. Тем более яркими были одновременные восхищения и опасения европейских элит и населения после первых русских побед. «Кто мог вообразить полстолетия назад, что эти дикари, которые ныне покрывают океан своими военными кораблями, в столь короткое время смогут подняться до таких высок, и кто знает, что эти ж люди в столь же короткий период времени не станут состязаться за господство на морях с морскими державами?!».
Нетрудно здесь увидеть аналогии с современной нам компанией в Сирии 2015–2016 годов, где неверие в ее успех, как внутри страны, так и за рубежом, сменилось признанием побед и даже некоторым их преувеличением, сопряженных со страхом перед возросшей силой России.
Большим успехом пропагандистской компании, организованной Екатериной II, стало создание именно позитивного образа России и ее действий в Архипелаге в европейской прессе в течение 1770 года. Газеты стали сообщать не только о блестящих перспективах взятия Константинополя, но и о гуманности и справедливости русских, которые «снискали в Архипелаге дружбу всех наций», причем не только греков, но и турок (!), о том сколь разительно цивилизованные и гуманные русские отличаются от жестоких турок.
В XXI веке такого повторить не удалось, что, впрочем, говорит лишь о возросшем контроле стран Запада над своими якобы «свободными» СМИ.
Успех XVIII века состоялся благодаря умелому объяснению правомочности русского присутствия в регионе. В пропаганде умело соединились апелляции к религиозным чувствам православных и «всех христиан», патриотические мотивы служения Отечеству (для внутреннего читателя), использование аргументации об освобождении от варваров родины цивилизации и несения свободы покоренным турками народам и рационалистические рассуждения о политических выгодах российского присутствия на Ближнем Востоке. Как видим, диапазон возможной аргументации за двести пятьдесят лет почти не претерпел сколь-либо существенных изменений.
В отличие от современной ситуации, Екатерина II не могла опереться на принцип легитимности власти в регионе (легитимным правителем греков, южных славян и арабов был турецкий султан), но это ей нисколько не мешало. Так в 1771 году в европейских газетах появился «Призыв греческого народа ко всей христианской Европе», якобы написанный восставшими греками Архипелага. Там прямо утверждалось, что грех падет на христианских правителей Европы, которые не помогут России спасти греков из-под власти турок, грозящей им истреблением. «Призыв» был политической мистификацией, написанной итальянцами по всей видимости по заказу русского двора, но свою роль во влиянии на общественное мнение оказал.
При этом к «своим агарянам» (т.е. мусульманам) отношение было прагматичным. Арабских правителей Али-бея (Египет) и Захира ал-Омара (Сирия) Екатерина всячески пиарила перед европейской публикой. Так, в переписке с Вольтером она писала про того же Али-бея «что христиане и турки им очень довольны, что он соблюдает терпимость иноверия и что он храбр и справедлив». Военные действия в Средиземноморье 1772 и 1773 годов были отмечены военно-политическим взаимодействием России с арабскими правителями-сепаратистами.
Заметим, что в отличие от имперских времен современная Россия крайне слабо использует сепаратистское движение курдов в регионе Ближнего Востока, практически отдав его на откуп странам Запада, прежде всего, США.
Также на протяжение всей войны императрица Екатерина II делала попытки перевести военно-политический конфликт с турками в плоскость христианско-мусульманского противоборства. В обращении Коллегии иностранных дел к европейским правящим дворам, извещавшем о разрыве отношений между Османской и Российской империями, содержалось утверждение о том, что в открывшейся войне Россия выступает защитницей интересов всего христианского мира. Это делалось несмотря на понимание того факта, что страны Запада становятся все более секулярными и игнорируют общехристианские ценности. «Так как охота действовать сообща против варваров прошла у прочих европейских держав, то Россия одна пожнет эти лавры», – писала Екатерина Вольтеру. Она даже иронично употребляла понятие «крестовые походы» как поход против России французов и поляков вместе с турками. Но своей аргументации к правым консервативным и религиозным кругам Европы не прекращала и в итоге добилась успеха, создав в целом лояльное восприятие России.
Успеха не столько в регионе (хотя наработанные связи в местных элитах остались и были востребованы в последующих конфликтах), сколько в большой политической игре выгодно разменяв распиаренные позиции в Восточном Средиземноморье на реальные приобретения в Новороссии по Кючук-Кайнарджийский миру 1774 года с полного согласия европейских стран.
Подводя итоги, можно отметить, что экспедиция показала принципиальную возможность навязать свою информационную повестку странам Запада относительно конфликта в регионе. Учитывая, что нами показано значительное совпадение аргументаций правомочности присутствия в регионе Россией времен императрицы Екатерины и современной, то следует признать полезной более активное использование сейчас в своих интересах сепаратистских движений на Ближнем Востоке и тезиса о защите христиан региона, особенно сильного после гаванской встречи Патриарха Всея Руси и Папы римского, где этот вопрос обсуждался.
Как показывает рассмотренный исторический опыт, столкнувшись с последовательным давлением в важном для них регионе, страны Запада спокойно разменивают устранение «угрозы» на уступки в регионе второстепенном. Причерноморье для Европы и США является таковым сравнительно с Ближним Востоком. Аналогии рассмотренной эпохи с современной ситуацией просматриваются достаточно прямые.