Старт сирийского Конгресса

Когда в 2015 году Россия вступила в Сирийский конфликт, все мы слышали невероятное количество самых разных пророчеств, преимущественно окрашенных в черный цвет. Нам предрекали и второй Афган, и тысячи убитых, и смертельный удар по бюджету. Ничего этого не произошло.

И если осень 2015 года действительно была периодом неопределенности, а 2016-й был омрачен целым рядом очень серьёзных проблем, то прошлый год был пронизан ощущением скорой сирийской победы. Долгожданное наступление мира в Алеппо, окончательное освобождение Пальмиры, ликвидация террористов в столичных пригородах и, наконец, почти полный разгром запрещенного в России Исламского Государства — всё это уместилось всего в несколько месяцев, и всё это мы наблюдали в режиме реального времени.

То, что Россия целиком справилась с ролью, которая она выбрала, и которую все остальные побоялись брать на себя, уже ни у кого не вызывает сомнений. Хирургически точными ударами и ценой минимальных потерь мы сумели спасти очень сложное с конфессиональной точки зрения государство, которые глубокоуважаемые «партнеры» несколько лет погружали в пучину такого ада и такой катастрофы, откуда, казалось, возврата уже не будет. И хотя война еще продолжается, русское оружие и русская стратегия уже сыскали себе вечную славу, лучшим доказательством чего служат слова самых сирийцев, которые прекрасно понимают, что Москва спасла не Асада — она сохранила страну и народ, который подлежал постепенной ликвидации.

Другое дело, что именно теперь начинается, быть может, самый трудный этап — этап, когда внутрисирийский национальный диалог служит не решению оперативных задач, а призван покончить с фундаментальным расколом, который и породил войну. И то, что именно Россия всеми силами пытается этот диалог организовать, не нравится нашим врагам даже больше, чем триумф на поле боя, прежде всего, потому, что это проводит четкую грань между Москвой и всеми остальными участниками конфликта.

Даже Иран, который принято считать нашим союзников (ситуативным или стратегическим — это уже вопрос восприятия), делает многое для того, чтобы подобный диалог не состоялся. И на то есть объективные причины — режим в Тегеране не заинтересован в том, чтобы Сирия вернулась в довоенный формат. Иранцам нужен «шиитский пояс», сплошная управляемая зона от Тегерана до Бейрута, а сделать это можно только в рамках дезинтеграции сирийского государства. Что уж говорить о Турции, которая открыто проводит политику интервенции.

В этой связи понятен тот интерес, который проявляется к мирной конференции в Сочи. На первый взгляд, кажется, что это очередные переговоры, повторение того, что мы итак много раз наблюдали. Однако подобное восприятие обманчиво. Слишком большой масштаб (полторы тысячи участников), слишком широкое представительство (от официального Дамаска и вооруженной оппозиции до делегатов от курдов, туркоманов, езидов и друзов) и слишком тщательная подготовка (фактически, с октября прошлого года).

Таким образом, мы имеем серьезное фундаментальное событие. Именно Конгресс сирийского национального диалога способен выработать как отдельно взятые решения, так и общую концепцию того, что можно назвать послевоенной Сирией. Однако в данном случае есть одна серьёзная проблема — успешное функционирование Конгресса выгодно только двум сторонам: сирийскому народу и России, поскольку в наших интересах лишь одно — прочный, надежный и очень долгий (желательно вечный) мир в стране, которую мы взялись защищать. А вот что касается всех остальных, то Конгресс серьёзно ломает их планы. Особенно это касается Соединенных Штатов, сирийский проект которых после банкротства подвергается приватизации со стороны их локальных союзников — Анкары и Иерусалима.

Следовательно, вполне логично, что «партнёры» пытаются Конгресс торпедировать. Сделать это можно лишь одним способом — лишив конференцию уже упомянутого выше представительства, поскольку в условиях гражданской войны удаление всего одного элемента делает всю мозаику нерепрезентативной и мало эффективной на практике. Именно эту попытку мы и наблюдаем, поскольку некоторые группы отказались от своего участия в конференции. Что характерно, отказались в последний момент, всего за несколько дней до её открытия.

Сначала, 27 января это сделал Сирийский комитет по переговорам, структура, объединяющая десятки оппозиционных группировок и базирующаяся в Эр-Рияде, где, как мы понимаем, возможностей для обработки потенциальных делегатов может быть сколько угодно. Затем к бойкоту присоединились и некоторые курдские движения. В данном случае это также вполне объяснимо. Находясь под жестким прессингом со стороны Анкары, сирийские курды целиком и полностью зависят от своих американских спонсоров, присутствие которых удерживает Турцию от ликвидации всей Рожавы (Сирийского Курдистана).

И понятно, что курды будут бойкотировать что угодно, когда на кону выживание сепаратистского режима на севере страны.

В любом случае, Конгресс стартовал. Что же касается институциональных результатов, которые будут выработаны по его итогам — таких, как создание конституционной комиссии, жизненно важных гуманитарных вопросов, борьбы с остатками террористических протогосударственных образований — всё это зависит от самих сирийцев, в том числе от того, готовы ли они оборвать отношения со своими кураторами, которых развелось слишком много за 7 лет гражданской войны.