Еще одна беда России: Все чиновниками стать хотят

Показатель занятости в нашей стране по официальной статистике вернулся к допандемийному уровню. Отметив это событие, чиновники ООН при этом поругали страны Латинской Америки и Карибского бассейна, где безработица остается на «опасно высоком уровне, часто исчисляемом двузначными числами». Но особо должно польстить российскому правительству сопоставление отечественной занятости с безработицей в странах Африканского континента.

«В третьем квартале 2021 года безработица в ЮАР достигла 34,9%, что является самым высоким показателем в мире. Для сравнения, занятость в Российской Федерации почти вернулась к своему допандемийному уровню, при этом уровень безработицы с начала 2021 года составляет менее 5%», — отмечается в докладе департамента ООН по экономическим и социальным вопросам.

Сколько процентов составляет скрытая безработица в России, естественно, никто на официальном уровне всерьез не обсуждает. Ведь тогда нужно будет выносить на обсуждение и вопрос о том, а на что, собственно, эти не обнаруженные Росстатом — ни в центрах занятости, ни в теневой экономике — люди живут, элементарно — чем на хлеб зарабатывают?

К тому же, даже те россияне, которые сейчас пристроены к рабочим местам, не питают особых иллюзий, задумываясь о завтрашнем дне: согласно опросу фонда «Общественное мнение» (ФОМ), каждый третий гражданин РФ ожидает, что безработица вырастет и тревожится по этому поводу.

Их опасения не беспочвенны. По прогнозу вице-премьера Татьяны Голиковой, численность занятых в ближайшие 10 лет в экономике России сократится более чем на 1 миллион человек. «Произойдет вымывание самой активной на рынке труда возрастной группы — граждан от 30 до 44 лет, а это более 6 миллионов человек. При этом доля занятых в возрасте 45 лет и старше будет расти, что, в свою очередь, приведет к увеличению среднего возраста занятого гражданина», — считает куратор по вопросам социальной политики в стране.

И это усугубит еще один российский парадокс. По мере восстановления деловой активности с начала 2021 года на российском рынке труда растет дефицит. Если в январе работодатели уведомили органы службы занятости, что им требуется 1,69 млн. работников, то в мае 2021 года количество открытых вакансий достигло 2,1 млн. и не опускается ниже этого значения на протяжении шести месяцев, сделали вывод на основе данных Роструда аналитики сети профессиональных аудиторских, оценочных и консалтинговых компаний.

«Нехватка рабочих рук теперь связана не с карантинными ограничениями, а, прежде всего, с демографической проблемой сокращения населения трудоспособного возраста. Ситуацию дополнительно усугубил произошедший отток трудовых мигрантов, который привел к дефициту работников в сфере строительства, сельского хозяйства, ЖКХ, логистики. Из всех вакансий около 68% приходится на „рабочие“ специальности. Однако экономике не хватает не только „синих“, но и „белых воротничков“. В условиях кадрового дефицита российский бизнес и экономика в целом продолжат испытывать ограничения в развитии», — отмечает президент FinExpertiza Global Елена Трубникова.

Хотя все это больше походит уже не на демографический, а идеологический тупик.

— Динамика безработицы не имеет отношения к нынешнему экономическому кризису, поэтому сравнивать ее уровень с некоторой докризисной отметкой бессмысленно, — считает доцент кафедры «Финансы и кредит» ШЭМ ДВФУ Максим Кривелевич:

— Безработица в российских условиях условно разбивается на три компонента: тренд, цикличность и случайные колебания. Общий тренд состоит в том, что труд замещается капиталом, то есть там, где раньше было сто работников, теперь будет автоматика и десять работников. Есть отрасли, в которых этот процесс идет слабо, это те отрасли, которые имеют доступ к дешевому труду мигрантов, но их становится меньше с каждым годом и без эпидемии и карантинов.

Циклическая безработица связана с подъемом и спадом производства и занятости, в основном, в малом и среднем бизнесе, сельском хозяйстве и других отраслях, ориентированных на внутренний потребительский спрос. Ну, а флуктуации или колебания — это свойство нашего статистического учета. Безработным считается только тот, кто встал на учет, как безработный.

Наша, российская проблема — это проблема работающих бедных. Слишком много в нашей экономике фактически безработных людей, которые числятся работающими. Потому что работа, хоть и не дающая возможности нормально, все-таки некое социальное благо, да и дает просто возможность чувствовать себя «нормальным» членом общества.

Это очень напоминает период начала китайских реформ или современную северокорейскую ситуацию. То есть, по тем цифрам, которые у нас публикуются, нельзя судить о реальной безработице. У нас десятки миллионов человек, которые либо вообще не видны в системе показателей оплаты труда, либо видны в ней с такими смешными доходами, так что сразу очевидно — эти люди явно не на зарплату живут. А в стране, в которой вся рабочая сила под 100 миллионов человек, это очень существенно.

Обсуждать нужно то, как меняется способность человека жить на одну зарплату. У нас проблема не в безработице, а в нехватке работников для поддержания минимальных темпов экономического роста. В нашей стране плотность населения недостаточна для реализации амбициозных планов индустриализации, особенно в восточных регионах страны. Вот, к примеру, берете какую-нибудь китайскую провинцию. Там, скажем, 52 миллиона сельской молодежи. И вот какой бы вы завод ни построили, на этом предприятии никогда не будет свободных вакансий. Потому что свободная рабочая сила — 52 миллиона человек. Они, если хотите, будут гайки крутить, если хотите — IPhone будут собирать или футболки шить.

А в России проблема в том, что у нас очень часто производство нельзя создать, потому что людей нет, которые будут на этом производстве трудиться. Поэтому безработица — это вообще настолько не наша проблема, что ее обсуждение - это как в тундре жару обсуждать. Конечно, можно собраться и об этом поговорить, но все вменяемые люди будут смотреть на вас очень подозрительным взглядом.

«СП»: — А как же проблемы с трудоустройством тех, чей возраст перевалил за сорок лет и, тем более, тех, кому «стукнуло», пятьдесят и далее? Конечно, речь не о тех, кто, скажем так, всю жизнь лопатой землю кидал — таких никто подсиживать, подводить по сокращение штатов не станет — ну и продолжай кидать, пока не умрешь… А вот потерять, например, должность инженера или менеджера и т. д. после сорока и потом долго и безрезультатно искать аналогичную — это у нас в стране запросто.

— Я не знаю, порадую вас или огорчу, но в современной российской экономике человек может потерять работу в любом возрасте. Потому что нет комплексной государственной политики по стимулированию создания высокопроизводительных рабочих мест, хотя есть отдельные мероприятия, некоторые из которых даже дают положительный эффект.

Если вы посмотрите, где растет занятость - то увидите наилучшую динамику в тех структурах, которые прямо или косвенно финансируются бюджетом. Поэтому, опять же, бессмысленно говорить про безработицу. Представьте, что у вас в городе закрылся завод — минус сто человек и остановка производства.

Одновременно открылось сто вакантных мест в министерствах и ведомствах, в полиции и таможне, каком-нибудь еще одном надзорном органе. Формально получается, что у вас фактически количество занятых не изменилось. Изменилось качество. Вот наша проблема в том, что мы уже по количеству чиновников опережаем Советский Союз, где и территория была побольше, и экономика была плановой. Не говоря уже о том, что союзных республик было больше и компьютеров тогда не было, что объективно требовало больше чиновников.

Вы можете сказать, что отдельному человеку трудно найти работу после пятидесяти лет. Или после сорока, после шестидесяти. Но это все частности. А глобальной в экономике, в целом, есть проблема в том, что люди уходят из промышленности, из науки, из образования, из других продуктивных отраслей и сфер, и наполняют собой бесконечный госаппарат. Вот это главная проблема.