Затулин рассказал, как Ельцин мог вернуть Крым и потерять Абхазию
Затулин заявил, что после распада СССР руководством страны было сделано немало ошибок в отношениях с бывшими республиками.
Депутат Государственной думы РФ Константин Затулин заявил, что после распада СССР руководством нашей страны было сделано немало ошибок в отношениях с бывшими республиками, прежде всего с Грузией и Абхазией.
Первый заместитель главы комитета ГД РФ по делам СНГ, евразийской интеграции и связям с соотечественниками принял участие в круглом столе «Хотят ли русские войны?», проходившем в Сухуме и посвященном 25-летию начала миротворческой миссии в зоне грузино-абхазского конфликта (на нем присутствовал и корреспондент Федерального агентства новостей).
В рамках дискуссии Затулин рассказал присутствовавшим в зале заседаний некоторые подробности того, какие именно события происходили в последней декаде прошлого века, в которых он принимал тогда непосредственное участие. Речь в монологе руководителя Института стран СНГ шла не только о двух закавказских государствах, но также об Украине и Крыме…
ФАН представляет прямую речь российского депутата.
В борьбе за власть были упущены национальные интересы РФ
Поведение со стороны руководства России по отношению к Абхазии в начале 1990-х годов основывалось на незыблемости продемонстрированного при распаде Советского Союза подхода. Чтобы не допустить дальнейших разборок, все делится по административным границам входивших в СССР союзных республик. То есть по формальному признаку, без углубления в вопрос, на самом ли деле эти административные границы отражают внутреннюю реальность.
Российская власть, как мы все это прекрасно знаем, перед Беловежскими соглашениями, и в связи с ними, была сосредоточена на задаче борьбы за власть внутри страны. Вначале это была борьба против (первого и единственного президента Советского Союза Михаила) Горбачева и союзного центра, что и привело к распаду Советского Союза и к Беловежским соглашениям. А затем по инерции это было желание использовать для своей поддержки партнеров в союзных республиках по политическому процессу в переходный период — Межрегиональную депутатскую группу и так далее.
Напомню, что одним из сопредседателей МДГ был представитель Эстонии (Виктор Пальм. — Прим. ФАН). И собравшиеся на съезде народных депутатов оппозиционеры официальной власти рассматривали все эти народные фронты, которые стали создаваться в Прибалтике, а также в Молдавии, как представителей консервативных сил.
Надо сказать, что, с точки зрения внутреннего позиционирования, так оно и было. Мы хорошо знаем, что люди, поддерживавшие, скажем, Приднестровье или все эти интерфронты в Прибалтике, в дальнейшем выступили оппонентами в конфликте между (первым президентом РФ Борисом) Ельциным и Верховным советом в 1993 году. То есть все это определялось расстановкой политических сил. Но никак не национальными интересами Российской Федерации, как таковыми. Они были упущены в этой борьбе за власть.
Украина ради независимости отдала бы России не только Крым
Есть широко распространенный миф, что во время подписания Беловежских соглашений (8 декабря 1991 года. — Прим. ФАН) якобы был задан вопрос: «А что делать с Крымом?» И якобы Ельцин отмахнулся. На самом деле такого вопроса не было задано, он не существовал. Об этой теме тогда просто даже и не собирались задумываться.
Хотя, поверьте мне, — а я по этому поводу еще до Беловежских соглашений общался с представителями «Руха» (партия Народное движение Украины, созданная в 1989 году. — Прим. ФАН), — сама Украина была готова на все что угодно, лишь бы выйти из Советского Союза. Она бы не только Крым отдала нам, но еще и кое-что к нему в придачу, мне конкретно было сказано.
Александр Емец (бывший народный депутат Верховной рады Украины. — Прим. ФАН) со мной вступил тогда, в сентябре 1991 года, в дискуссию, что если волк попадает в капкан, то для того, чтобы освободиться, ему надо отгрызть себе лапу: «Если от Украины потребуют Крым взамен на признание (ее) независимости, мы отдадим его».
Но никто так вопрос не поставил. Окружение Бориса Николаевича Ельцина, в частности Геннадий Бурбулис (первый и единственный государственный секретарь РСФСР. — Прим. ФАН), пытаясь оправдать такой подход, накануне Беловежских соглашений запустили так называемый «доклад Бурбулиса», в котором доказывалось, что на самом деле никакой трагедии в распаде Советского Союза нет и быть не может. Потому что все союзные республики так взаимосвязаны, что через год-два после распада все они вернутся в общий состав, и мы уже в России определим, на каких условиях они будут возвращены.
То есть весь этот процесс уговаривания и создания нового союзного договора, чем Горбачев занимался весь 1991 год, абсолютно не нужен. Они (бывшие советские республики. — Прим. ФАН) будут вынуждены сами к нам вернуться, потому что никуда не денутся.
При этом было проигнорировано то, что распад приводит к тому, что их начнут растаскивать в другие разные ниши. Кого-то, скажем в Средней Азии, в свою, кого-то в Прибалтике — в свою. И так далее, и так далее… Это была вопиющая некомпетентность. Отсутствие полномерного взгляда на действительный процесс.
Решалась задача возвращения Абхазии в состав Грузии
Поэтому в том, что касается, например, Абхазии, превалировала точка зрения, что нам нужна единая Грузия, православная, и она будет нашим союзником, а не эти всякие «княжества», чуть ли не варварские, которые постоянно будут создавать проблемы и станут примером для наших автономий на Северном Кавказе. И те, соответственно, тоже будут добиваться независимости, и все в таком духе. Ну, такой элемент существовал, поскольку, как известно, Чечня действительно поставила вопрос о своей независимости. Правда, все это было на самом деле очень доморощенно.
Наши военные почувствовали на своей шкуре, что значит освободительная миротворческая миссия в Грузии и Абхазии, когда с самолетов расстреливались пляжи, создавались проблемы с эвакуацией семей наших военнослужащих из санатория здесь, в Сухуме...
Чуть позже Андрей Козырев (первый министр иностранных дел РФ. — Прим. ФАН) писал меморандум о том, как принудить Абхазию (получила независимость 26 ноября 1994 года. — Прим. ФАН) к возвращению в состав Грузии. Дескать, надо создать ей сложности, и она будет вынуждена вернуться.
Это, как мы знаем, на самом деле и реализовывалось — к глубокому стыду и сожалению. В конце 1994 года вышло постановление российского правительства о блокадных, по сути, мерах по отношению к Абхазии в связи с началом операции в Чечне. Все это было на моих глазах и при моих протестах, я прекрасно помню это. И то, как потом мы боролись против этого.
В 1996 году Козырева на посту министра иностранных дел РФ сменил (Евгений) Примаков, что вызвало большой подъем в патриотических кругах. Лично я встретил это с восторгом, потом явился к Евгению Максимовичу и предложил ему свои услуги в любом качестве. В тот момент я уже выпал, как говорится, из депутатского гнезда, проиграл выборы во вторую Государственную думу и как раз создавал Институт стран СНГ.
И Примаков попросил меня помочь ему с Абхазией. А в чем именно должна была состоять помощь? В том, чтобы склонить абхазскую сторону подписать меморандум о некоем «общем пространстве», в котором будут сосуществовать оба государства. Все звучало расплывчато, но тем не менее речь шла о том, что все же должно быть совместное государство. Я этот документ держал в руках, и Евгений Максимович сказал мне тогда: «Понимаете, ясно, что в Абхазии первая проблема, очень острая, — это снятие блокады со стороны России».
Люди в Абхазии серьезно страдали от этих блокадных мер. И (первый президент страны) Владислав Григорьевич (Ардзинба), конечно, стремился как можно быстрее эту блокаду снять, бился ради этого. Я в данном процессе участвовал, тоже пытался помочь, как и многие другие. Предлог был такой — если они, абхазы, подпишут документ, выдвинутый грузинской стороной, тогда мы снимем блокаду со стороны России.
Грузинская сторона смухлевала
Я в итоге плюнул на все это и принял участие в переговорах. И Владислав Григорьевич согласился документ подписать. Он его подписал. Но что произошло дальше? А дальше все произошло в чисто грузинском духе.
К лету этот меморандум оказался парафирован абхазской стороной. Грузия вначале взяла паузу, а потом, в сентябре, начала устраивать разные провокации, требуя, чтобы документ был переделан на более, скажем так, определенный, гораздо более жестко ставящий Абхазию в зависимость от общего государства. Это уже никакая не конфедерация.
Я обратился к Евгению Максимовичу и сказал, что раз грузины так ставят вопрос, то в этом случае надо сказать им: «Мы выполнили свою часть работы. Вы выдвинули документ, мы склонили абхазскую сторону, найдя свои аргументы, подписать его. Но, дорогие друзья, вы теперь хотите большего, и это ваше право — хотеть, но сейчас мы снимаем блокаду, как и обещали». Поскольку абхазы-то, повторюсь, документ подписали.
К большому сожалению, Евгений Максимович пошел по другому пути. Он воспринял это (требование Грузии. — Прим. ФАН) как поручение и начал добиваться подписания нового документа, не снимая при этом блокады. С того момента я больше с ним в этом вопросе не сотрудничал, потому что посчитал это отказом от данного ранее обещания. Абхазская сторона тоже свое обещание выполнила, как бы трудно ни было ей согласиться после конфликта на такую подпись.
Грузинская сторона смухлевала, а российская в тот момент не нашла в себе мужества расставить все точки над i так, как нужно. Евгений Максимович был очень уязвим, когда дело касалось отношений с Грузией.
Надо сказать, что его впечатления от юности (Примаков рос в Тбилиси. — Прим. ФАН) и всего остального подвели его в этом вопросе не только тогда, но и в начале правления (третьего президента Грузии Михаила) Саакашвили (вступил в должность 25 января 2004 года. — Прим. ФАН), когда он как бы слушал его «песни» и передавал их по назначению Владимиру Владимировичу Путину, говоря, что да, вот надо пойти навстречу — это вменяемый человек, и на него можно оказывать влияние.
Роль ВС России в грузино-абхазской истории
Вот мы и вывели базы с территории Грузии — под этим самым впечатлением. Россия, в общем-то, сложила руки в аджарском конфликте, предоставив возможность Саакашвили, по сути, расправиться с местной автономией. А потом, как всегда бывает, ничего на этом не поимела, кроме обострения ситуации уже здесь, в Абхазии, а еще в Южной Осетии и так далее.
Поэтому процесс был существенно более сложный, более многомерный — и все это время он проходил на фоне нашей миротворческой операции. Порой она была под угрозой, в том числе потому, что периодически некие настроения проникали в среду руководства министерства обороны, где, к слову, развивалась закадычная дружба Павла Сергеевича Грачева (глава российского военного ведомства с 1992 по 1996 годы. — Прим. ФАН) со своим коллегой (Вардико) Надибаидзе (министр обороны Грузии с 1994 по 1998 годы. — Прим. ФАН).
И по этому наущению первый заместитель министра обороны, генерал (Георгий) Кондратьев, много чего устраивал здесь в 1996 году. Многие же знают историю с возвращением в Гали беженцев и так далее. И в результате из уважаемого человека (Кондратьев) превратился в человека нерукопожатного. Это тоже было, из песни, как говорится, слов не выкинешь.
Я с уважением отношусь к роли Вооруженных Сил РФ во всей этой истории, она действительно велика, принципиальна, но ошибки были у всех, в том числе и у военных. Если бы не закадычная вражда между генералом армии Грачевым и генералом армии (директором Федеральной пограничной службы России Андреем) Николаевым, еще неизвестно, как бы все происходило.
Могу напомнить эпизод с самолетом в Сочи, в котором сидел Надибаидзе, прилетевший туда по приглашению Грачева, в то время как пограничники Николаева его окружили и не пускали. Такая вот была анекдотичная история…
На том же круглом столе у Сухуме Константин Затулин и президент Республики Абхазия Рауль Хаджимба рассказали о важной роли многолетней миротворческой миссии в регионе с участием наших военнослужащих.
Хаджимба также пригласил россиян на отдых в его страну и рассказал, к чему стремится Абхазия.