«Он отдал мне свой телефон, обручальное кольцо и крестик»

Текст: Антонина Кябелева

Приговор, который 11 сентября 2023 года огласила судья Петрозаводского городского суда Елена Голяева, показался немыслимым не только журналистам, следящим за «сямозерским делом», но и многим адвокатам, с которыми мне удалось поговорить. Бывших инструкторов лагеря «Парк-Отель «Сямозеро» Павла Ильина и Валерия Круподерщикова, которые обвиняются по части 3 статьи 238 УК РФ (оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности), судья Голяева признала виновными и вынесла суровый приговор – реальное лишение свободы на пять и шесть лет соответственно. В лагере студенты педагогического колледжа проходили практику.  

Молодые люди пришли на оглашение приговора без вещей, явно не веря, что их могут взять под стражу прямо в здании суда. Это было уже повторное рассмотрение дела. В марте 2019 года судья Петрозаводского городского суда Александр Смирнов полностью оправдал Павла Ильина, а Валерия Круподерщикова оправдал по статье 238 УК РФ (оказание услуг, не отвечающих требованиям безопасности), но признал его виновным по статье 125 УК РФ (оставление в опасности).

Супруга Павла Ильина – Анастасия согласилась встретиться и дать небольшое интервью. Но для начала мы решили вспомнить важные детали рокового похода по озеру Сямозера, который стоил жизни четырнадцати подросткам, отдыхавшим в лагере «Парк-Отель «Сямозеро». Эти подробности изложены в оправдательном приговоре, который был вынесен Ильину несколько лет назад. 

Того страшного похода по озеру вообще не должно было случиться. Буквально за две недели до трагических событий директору лагеря Елене Решетовой было выдано санитарно-эпидемиологическое заключение, в котором запрещались походы за пределы лагеря. Тем не менее руководство лагеря проигнорировало запрет.

17 июня вместе с детьми в поход отправились Павел Ильин и Валерий Круподерщиков. Судя по свидетельским показаниям, студенты-практиканты полностью подчинялись заместителю директора, координатору лагеря Вадиму Виноградову. От него зависело, чтобы с прохождением практики у молодых людей не было проблем. 

Заранее была договоренность с руководством лагеря, что 18 июля Ильин должен уехать в Петрозаводск на преддипломную консультацию с педагогом Петрозаводского педагогического колледжа. В походе его должен был заменить Виноградов. Так и случилось.

18 июля более опытный Виноградов прибыл на пятый пляж и сменил Ильина, который уехал в Петрозаводск. Свидетели показали, что стала ухудшаться погода и Круподерщиков пытался убедить Виноградова не продолжать поход:

«После обнаружения Круподерщиковым В.А. отсутствие на одном каноэ пробки в борту, Виноградов В.О. сказал плыть без пробки, добавив, что если они не хотят проблем с практикой, то должны плыть».

Заметим, Ильин на момент продолжения похода был уже на пути в Петрозаводск, а Виноградова, который отдавал практикантам приказы, предупредили об отсутствии заглушки в баке плавучести носовой части каноэ.

Когда оглашался приговор, Анастасии Ильиной в зале суда не было. До интервью я ее никогда не видела. Передо мной предстала внешне очень юная женщина с почти детским лицом и огромными полными слез глазами. Анастасия тоже закончила Петрозаводский педагогический колледж, училась в одной группе с Валерием Круподерщиковым. Она работает в спортивной школе тренером по фигурному катанию. У Анастасии и Павла маленькая дочка, которой в ноябре исполнится два года.  

- Анастасия, почему вас не было в суде?

- Мне Паша не разрешил. Я не была ни на одном судебном заседании. Паша не хотел, чтобы я на них присутствовала. Пытался меня уберечь от переживаний.

- Где работал Павел?

- После вынесения оправдательного приговора, он два года работал учителем физкультуры в заозерской школе. Школьники его любили, никаких жалоб не было, да и со стороны руководителей школы, насколько я знаю, никаких претензий к Паше никто не высказывал. Все было нормально. Паша, в принципе, гиперответственный человек. Я постоянно езжу с детьми на сборы. Перед каждой поездкой он меня просил, дескать, Настя, будь внимательной, лучше перестрахуйся, пересчитай детей лишний раз, не спускай с них глаз.

 - Были у вас разговоры, что, несмотря на оправдательный приговор, ситуация может развернуться на 180 градусов?

- Мы с Пашей редко разговаривали о том, что произошло в том походе. Для него воспоминания о произошедшей на Сямозере трагедии до сих пор слишком болезненны. Он очень сильно похудел, плохо спит по ночам. У него были панические атаки. Пришлось обращаться за помощью к психологу. Несмотря на то, что его не было с ребятами, когда начался шторм, он же их знал. Произошла чудовищная трагедия, которую, я думаю, невозможно просто забыть. Конечно, он понимал, что окончательной точки еще не поставлено.

- Как реагировал Павел, когда дело вернули на повторное рассмотрение в Петрозаводский городской суд?

- Он просто сказал мне, что дело вернули и снова будут суды. 

- А вы рассматривали сценарий, связанный с реальным лишением свободы?

- Нет. Мне кажется, что и Паша в это не верил. А за что реальный срок? Его же тогда даже на месте трагедии не было. Что он мог сделать, как помочь, что изменить?

- С каким настроением он шел на оглашение приговора?

- Ночью он вообще не уснул. Утром мы всей семьей погуляли вместе с дочкой. Потом отвезла его к зданию суда. Он отдал мне свой телефон, обручальное кольцо и крестик. Я думаю, он сделал это на всякий случай, чтобы быть готовым к самому худшему. Но в суд он пришел без вещей. В глубине души, я думаю, он все равно не верил в то, что окажется под стражей. Мне кажется, произошла чудовищная несправедливость.

- Как вы восприняли то, что суд принял решение по гражданским искам и теперь Павел должен заплатить потерпевшим в общей сложности 17 миллионов 700 тысяч рублей?

- А как это можно воспринять? Для нас это астрономическая сумма, нереальная.

- У вас осталась надежда, что еще можно что-то изменить?

- Да, иначе было бы совсем тяжело. Я направила письмо Президенту Российской Федерации. Я уверена, что нет такого закона, который мог бы признать виновным человека, которого даже не было на месте происшествия и от которого ничего не зависело.

В обращении Анастасии Ильиной к президенту Российской Федерации есть такие строки: «Как можно судить человека, которого не было в момент трагедии, который не являлся ни руководителем, ни организатором данного детского лагеря… Мой муж не виновен ни по закону, ни по совести».