Дмитрий Корнилов: «Мой прапрадед завещал: «Отстаивайте Севастополь!»
12 мая открылся XV Севастопольский международный фестиваль документальных фильмов и телевизионных программ «Победили вместе». Почетным гостем юбилейного смотра стал французский кинопродюсер Дмитрий Корнилов — прямой потомок героя Севастопольской обороны адмирала Владимира Корнилова.
культура: Сохранились ли в семье предания о Вашем великом предке?
Корнилов: Увы, нет. Папа часто повторял последние слова прапрадедушки, смертельно раненного на Малаховом кургане: «Благослови, Господи, Россию и государя, спаси Севастополь и флот! Отстаивайте Севастополь!» Это все.
культура: Вы родились уже в Европе. Считаете себя русским или, скорее, французом?
Корнилов: Русским. Всегда, с самого детства. Я жил с замечательными бабушками, прививавшими хорошие манеры и правильную русскую речь, которую, признаться, с тех пор я немного подзабыл. Французом ощущаю себя лишь когда приезжаю в Россию, где чувствую себя как дома. Восхищаюсь непосредственностью и эмоциональностью вашей молодежи, в ней чувствуется русская душа — та же, что в героях Толстого или Достоевского. Единственное, что сегодня меня раздражает в Москве, — развязные люди, стремящиеся вести себя напоказ, подражая американцам. Впрочем, они встречаются сегодня повсюду, в том числе и во Франции. Нужно меньше смотреть американское кино и ни в коем случае не покупать фастфуд. Когда узнал, что в Крыму закрылся «Макдоналдс», очень обрадовался.
культура: Предпочитаете нашу кухню?
Корнилов: Да. Обожаю селедку, пельмени, борщ, пирожки, бефстроганов, много закусок. Французы не изобрели ничего лучшего. Помимо русских, в еде понимают толк лишь итальянцы.
культура: Кого почитаете главными столпами русской эмиграции?
Корнилов: Набокова, Бунина и, как ни странно, мечтавшего уехать в Европу Булгакова; самый главный писатель ХХ века — Солженицын. К сожалению, я недостаточно знаком с русской эмигрантской поэзией. Среди живописцев выделяю Василия Кандинского и Николая де Сталя.
культура: А в кино?
Корнилов: Из русских — Сокурова, Германа, Михалкова. Первой моей любовью были итальянцы — неореалисты и Феллини. Высоко ценю Бунюэля, французскую классику — Карне и Дювивье, Тати, раннего Ромера.
Моя вторая, более сильная любовь — история русского зарубежья, которую я изучаю более двадцати лет. У нас была потрясающая эмиграция. Сегодня это становится очевидно особенно, когда сталкиваешься с арабскими экспатами. Русские сыграли огромную роль в европейской литературе, живописи и, конечно, кино. Мои родители, бабушки и дедушки, приплывшие во Францию из Крыма и Одессы, были частью этой великой культуры. Дед Сергей Константинович Корнилов служил лейтенантом, помощником капитана на единственном русском пароходе «Аскольд», курсировавшем по Дарданеллам. Мама была русской немецкого происхождения, урожденная баронесса, ее предки служили царям со времен Петра Великого. Родители почти не рассказывали о прежней России, а я не интересовался подобными вещами, с детства помню лишь два слова — «эмиграция» и «революция», из-за которых мы лишились всего. И во Франции наступили тогда тяжелые времена — к 1918-му она потеряла в войне более полутора миллионов мужчин, осталось три миллиона калек, нужны были новые рабочие руки. Из Константинополя в Европу интернировали более двух с половиной миллионов русских — офицеров, врачей, инженеров, художников, артистов. Не имея лицензий и связей, они не смогли получить квалифицированную работу, даже на заводах, где требовалось достаточное знание языка. Большинство стали таксистами, официантами, разнорабочими, санитарами. Это была трагедия, достойная сотни экранизаций, но прежде всего я задумал фильм о самом известном из них — актере Иване Мозжухине, сыгравшем моего предка, вице-адмирала Владимира Корнилова в первом полнометражном русском фильме «Оборона Севастополя» 1911 года.
Его история — «Альбатрос. Белые русские в Париже» режиссера Александра Муа — стала моим продюсерским дебютом. Мозжухин был самой яркой звездой французского кино, но он был не одинок. В начале двадцатых в парижском пригороде Монтрёй была основана киностудия наших эмигрантов, изменившая культурный ландшафт Европы. До той поры немцы снимали для немцев, итальянцы — для итальянцев, как вдруг на целое десятилетие французское кино на 80 процентов стало русским, и именно в таком качестве покорило Старый Свет. Примером подобного чуда стал Голливуд, созданный еврейскими эмигрантами из России. Но в тридцатом году пришел звук. Сегодня французы обожают русский акцент, а тогда было иначе, и с русско-французским кино было покончено.
культура: А как же Саша Гитри и Жак Тати?
Корнилов: Яркие исключения, но работать им было непросто.
Сейчас мы с Александром Муа делаем фильм о жизни эмиграции в Ницце. Эта история началась еще в середине позапрошлого века. Заключавшие морганатические браки Романовы удалялись от Петербургского двора на Лазурный берег. Там образовалась целая колония из шестисот особняков.
культура: Заметно больше, чем в Крыму.
Корнилов: Да, нечто подобное можно наблюдать в Ялте, которую называли «маленькой Ниццей». И Бунин, живший и в Ялте, и в Ницце, — яркий пример связи двух городов. После фильма о Ривьере мы хотим сделать несколько фильмов о русской эмигрантской литературе.
культура: Планируете ли показать их на российском телевидении?
Корнилов: Нет. Я был очень обижен, когда нам стали диктовать условия — убрать все эпизоды, связанные с Гражданской войной, и сократить 58-минутную картину в два раза. Считаю, это очень глупо.
культура: Зинаида Гиппиус сформулировала идею русского зарубежья: мы не в изгнании, мы — в послании.
Корнилов: Это лишь красивая фраза, на самом деле все без исключения жили в изгнании. Всем было очень тяжело, и мой долг — отдать дань памяти предкам, чьи потомки сохранили сердечную привязанность к России — достаточно упомянуть постоянного секретаря Французской академии Элен Каррер д’Анкосс, Марину Влади, Машу Мериль, Роже Вадима и Робера Оссейна. Творческий и моральный уровень русской эмиграции был исключительно высок.
культура: Многие мечтали, что если не они, так хоть дети вернутся в Россию. Однако о массовом исходе домой сегодня речь не идет.
Корнилов: Думаю, у нас просто нет способностей к возрождению исторической Родины. Мы порой критикуем Советы, однако невозможно отрицать большие успехи советского образования и науки, наличие в России большого количества людей, способных обустроить Отечество. Что могу сделать лично я, человек двух культур? Донести французам и потомкам эмигрантов память о наших предках.
культура: Ваши творческие планы также связаны с Россией?
Корнилов: Да, прежде всего с Крымом. Мы хотим снять первый игровой французско-русский фильм на этой земле, преодолеть навязанную России изоляцию. Его музыкальный лейтмотив — знаменитый хит Жильбера Беко «Натали».
культура: Раскроете секреты сюжета?
Корнилов: Это современная лавстори. Знаменитый французский писатель (им может стать Жан Дюжарден, если нам удастся договориться о гонораре) приезжает на писательский конгресс с супругой, встречает юную переводчицу и переживает ряд комичных любовных приключений с предсказуемым финалом. Я уже заручился поддержкой ведущего французского телеканала, и это обстоятельство гарантирует поддержку в производстве, осталось лишь найти русских партнеров.
культура: Кто займет кресло постановщика?
Корнилов: Дебютант Лионель Жедебе — большой мастер в производстве видеоклипов и рекламных роликов. Считаю, если человек умеет рассказать внятную захватывающую полуминутную историю, ему можно доверить что угодно. Хотя если бы нашел русского режиссера, с которым смог бы найти общий язык, то сделал бы это кино с ним. Мне нужен талант. Французы все-таки не вполне свободны от предрассудков и не представляют себе, насколько этот край может быть близок их сердцам. Из всех крымских чудес у них на слуху лишь Севастополь и Ливадия, а мы покажем им Крым с высоты птичьего полета — и бастионы Севастополя, и домик Чехова в Ялте, и покои Воронцовского дворца.
культура: В чем месседж Вашей истории?
Корнилов: Он очень прост. Мы возьмем среднестатистическую французскую чету среднего класса, напичканную предрассудками о России, развеем их заблуждения, а заодно и тридцатилетний брак. Но сделаем это нежно и деликатно. Так, чтобы выйдя из кино, супружеская пара завела такой разговор:
— Милый, а может быть, и мы навестим Крым?
— Разумеется, моя дорогая!..
культура: Тут нужна неотразимая искусительница.
Корнилов: Да, нашу Натали я вижу хрупкой красавицей в духе Одри Хепбёрн, ни в коем случае не красотку в стиле пин-ап.
Фото на анонсе: Геннадий Авраменко