Тяга к переименованиям. Французская болезнь!
Не так давно пришлось услышать фразу одного зарубежного историка и политолога, имеющего отношение к Франции, о том, что, дескать, вы – русские – имеете непреодолимую тягу к переименованиям. Высказана она была в конце января, когда в Санкт-Петербурге «отмечалась» (можно и без кавычек) очередная годовщина со дня переименования Петрограда в Ленинград. Мол, вам, жителям России, только дай повод – тут же готовы сменить название: от переулка до целой страны.
С одной стороны, человек, вроде как прав. Действительно, склонность к переименованию в нас имеется – в зависимости от политического строя, настроения элит или отношения элит на тот момент нынешних к элитам на тот момент предыдущим. Сначала улицы и города в честь царей, потом до основанья, а затем... переулки, площади и населённые пункты – уже в честь партийных товарищей, потом снова «обратка», но уже не доведённая до конца. Потому оставались какое-то время и такие перлы как ордена Ленина институт имени государя-императора Николая Второго... В июле прошлого года название сменили.
С другой стороны, сразу же возникла мысль о том, а кто же это о «русской тяге» к смене вывесок говорит? Разве не от Великой французской революции наша страна, извините, заразилась?.. Разве не «свободолюбивый» французский народ стал тем коллективным субъектом, который в своё время столь активно стал избавляться от «ненавистного монархизма» не только методом гильотинирования, но сменой названий – причём буквально всего и вся.
Решили, что имена королей, королев и святых отжили свой век, и не могут «пятнать» новую французскую историю. Новое время диктовало новые названия. Правда, героев нового времени набиралось маловато, потому часто приходилось повторяться.
Парижские секции начинают, чуть ли не каждый день, обращаться к Исполнительному совету с просьбами о переименовании их улиц, коммун, городов. И Исполнительный совет горячо встречает инициативу «снизу». Так, улица Святой Анны, на которой родился философ Клод Гельвеций, получает его имя. Улица Дочерей Божьих, которая являлась пристанищем, как сейчас принято говорить, женщин с пониженной социальной ответственностью, превращается в улицу Добродетели. Самих «пониженных» новое подобие правоохранительных органов в условиях фактически полной анархии пытается поставить на путь истинный, но получается не всегда. Кто-то принимает «дух революции», кто-то перебирается на соседнюю улицу и – за старое...
В Париже появляются Кузницы благой вести. Селения получают «демонархизированные» и «десакрализированные» названия: Скалы свободы, Матерь Свободная (вместо Богоматерь), Свободный дол, Вольная долина, селения Вольтера, Марата, Руссо. Причём селений и кварталов Вольтера и Марата становилось столько, что путались даже сами их жители.
Но смены географических названий показалось мало. Игроки решили, что негоже использовать карты или шахматные фигуры, где есть слово «Король». Так, якобинец Гитон де Морво, голосовавший за казнь Людовика XVI, предложил свою собственную версию реформы шахмат. Короля он предлагал переименовать в знамя (Знамя французской революции), ферзя – в адъютанта. По словам де Морво, странным в революционной стране будет игра, в которой необходимо защищать короля. «Потому будем и на шахматной доске защищать Знамя нашей революции». По мнению де Морво, переименованию подлежали даже пешки, так как это уничижительное название. И новое имя для пешек было подобрано быстро – стрелки.
В игральных картах также провели «реформу».
Конечно же, одним из «переименовательных пиков» стала смена календаря. Постановлением Национального конвента во всей Франции с 5 октября 1793 года был введён новый, революционный календарь. Конвент постановил вести счёт годов с момента провозглашения республики – с 22 сентября 1792 года.
В новом календаре также имелось 12 месяцев, но в каждом месяце было по 30 дней. Старые названия месяцев, связанные с именами римских императоров и мифологией, были заменены новыми, отражающими явления природы. Семидневная неделя была упразднена, вместо неё введена новая единица времени – декада, состоящая из 10 дней. Месяц делился на 3 декады, а каждый её последний день был выходным.
Кстати, декады прочно вошли не только в дела календарные, но и в чисто математические вещи, которые сохранились по сей день – например, десятичная метрическая система. Правда, с делением прямого угла не на 90, а на 100 градусов явно переборщили, что привело к многочисленным сложностях в геометрических изысканиях. В итоге вернулись к 90.
Для согласования длины календарного года с продолжительностью солнечного необходимо было в конце каждого простого года добавлять еще 5, а в високосном — 6 дней. Весь этот период с 17 по 22 сентября был назван в честь восставшего народа «санкюлотидами» и объявлен нерабочим, каждый из его дней посвящался особому празднику: День Доблести, День Таланта, День Труда, День Мнений, День Наград, День Революции.
Изобретателем этого календаря являлся математик Шарль-Жильбер Ромм, который сам говорил, что его работа направлена в первую очередь на дехристианизацию жизни страны.
Особенно примечательно, что «свободолюбивые» французы так же легко от этого календаря отказались, как и приняли. А потом, кстати, снова ввели – Парижская коммуна с её первой в истории диктатурой пролетариата должна была на что-то «опереться».
Так что тяга к переименованию, она, похоже, в генах человечества. Ещё в Древнем Египте устраивал свои тотальные переименования фараон-реформатор Эхнатон. Правда, потом уже его собственное имя пытались вымарывать из истории «благодарные потомки». Кое-как археологи «отрыли» то, что те самые «благодарные потомки» доломать не успели.
Сегодняшний день – это, конечно, Украина. 
Героев мало совсем, а потому памятники Ленину повалили, а кого поставить взамен – никак не решат, ибо к Бандере не везде по Украине пиетет. Декоммунизацию, вроде как, провели, но душа требует большего. Может, до шахмат доберутся, ведь в них играют и в России...