Прогрессизм и вопросы языкознания
Максим Соколов
Корпорация «Яндекс», вдохновленная словами покойного академика Л. А. Арцимовича «Наука — лучший способ удовлетворения личного любопытства за государственный счет», удовлетворила (хотя и не за государственный, а за корпоративный счет, впрочем для публики тут нет большой разницы) любопытство касательно того, как эволюционирует словарный состав русского языка.
Взяв далевский «Словарь живого великорусского языка» (первое издание – 1863-66 гг., т. е. полтора века назад), исследователи «Яндекса» установили посредством анализа запросов к поисковой системе, что «Примерно треть слов из словаря Даля (32%) распространены до сих пор. Ещё чуть меньше 30% — используются, но крайне мало, треть из них — только при поиске значений. Почти 40% слов полностью вышли из употребления».
Безусловно при углубленном изучении результатов исследования (какие части речи понесли наибольшие потери, слова, относящиеся к каким предметным группам, пострадали меньше, а к каким группам, соответственно, больше, просели равномерно все диалекты – от псковских и новгородских до сибирских – или картина тут неравномерная) вполне возможны неожиданные открытия, потому что, не исключено, обнаружатся неожиданные аномалии.
Вероятно, это будет интересно только специалистам – ну, так с науками дело обстоит именно так. Мало кого можно поразить открытиями в области ископаемых трилобитов, хотя бы открытия были совершенно потрясающими. К мудрости акад. Арцимовича добавить нечего.
Но в главном результаты изысканий «Яндекса» были предсказуемы
Словарь Даля стремился отобразить все лексическое богатство диалектов, но за полтора века жизнь в России – в том числе и жизнь диалектических поселян, речь которых была главным источником далевой картотеки, изменилась довольно сильно, чтобы не сказать – катастрофически. Исчезли целые области материальной (гужевое дело, парусный, а равно и бурлацкий флот, ряд отраслей сельского хозяйства, многие ремесла) и духовной культуры (цикл традиционных праздников, соответствующие обряды и обычаи).
Некоторые области хотя и сохранились, но разве что по названию – терминология военного, купеческого, образовательного дела не имеет почти ничего общего с терминологией далевских времен.
Собственно, это относится не только к России, но по русскому обычаю проводить модернизацию чертовой мешалкой, эти потери у нас особенно велики. Соответственно, с особой силой отразились на языке.
Но даже если бы поступь прогресса не была такой размашистой, есть другая причина обеднения языка и гибели диалектов. Возникновение современного государства со всеобщей воинской повинностью, всепроникающим госаппаратом и вездесущими СМИ – сперва массовые газеты, потом радио, потом телевидение чрезвычайно унифицирует язык – опять же что у нас, что в Европе.
Идиотизм деревенской жизни, а равно и идиотизм диалектальных различий стремительно разрушается
В современном государстве ни носители малых языков, ни носители диалектов более не могут жить сами по себе – хотя бы телеящик все смотрят. Поэтому ни языки малых народов, ни диалекты большого не устаивают против этого унифицирующего напора. Ассимиляция идет полным ходом.
Можно было ограничиться замечанием, что в «Яндексе» констатировали очевидность — но не тут-то было.
Доцент Гуманитарного института Новосибирского государственного университета О. М. Исаченко обрушилась с жесткой критикой, причем не столько на нынешних компьютерных лингвистов, сколько на Даля и его словарь. Она сразу указала на многочисленные изъяны «справочника, пышно названного автором «Толковым словарем живого великорусского языка»», обвинив таким образом Даля в самозванстве.
Словарь «Создан не профессиональным лексикографом, а любителем. По большому счету этот словарь — грандиозный памятник любительской лингвистике, как принято сейчас называть, используя эвфемизм А.А. Зализняка, труды дилетантов в этой области… В нашем обществе, а также в профессиональной журналистской среде сформировано неправильное отношение к этому лексикографическому источнику. У такого пиетета перед «Толковым словарем» неясная природа, и, в принципе, разумных оснований он не имеет. «Сверять свою поступь» со словарем В.И. Даля, по поводу и без ссылаться на него («А вот в словаре Даля написано…») современному образованному человеку не пристало… В позапрошлом веке остались (а в словаре сохранены для нас, далеких потомков): армяки и кафтаны, аршины и версты, алебарды и киверы, клянчи и подкрылыши, кринолины и кокошники, кофешенки и корнеты… Эпоха нынешняя определяется через другой набор слов: омбудсмен, франчайзинг, инсталляция, инстаграм, смайл, фейк, фрик, пранкер, спам, треш, тренд, хит, брекзит, ФСИН, ФСО, сиквел, байопик, хештег, дресс-код… Поэтому современное состояние языка нецелесообразно рассматривать «через призму» В.И. Даля».
Положим, словарь Даля не идеален. Будь к его составлению привлечена обширная команда лексикографов, да еще и обладающая квалификацией и познаниями на уровне лучших достижений XX века, наверное, к нему было бы меньше претензий.
Но проблема в том, что такой команды у Даля не было и языкознание тогда находилось на том уровне, на каком находилось. Тем не менее благодаря Далю мы имеем — пусть не идеальный — словарь живого русского языка первой половины XIX в. Других-то нету
Конечно, было бы лучше, если бы и словарь Даля был составлен полностью по науке, да и обширный словарь живого великорусского языка XVIII (а также и XVI) века был бы чрезвычайно интересен, но в реальности мы имеем, что имеем, и пробрасываться столь ценным источником — по меньшей мере ненаучно.
Германисты весьма ценят составленный в Крыму в XVI веке голландским путешественником Бусбеком словарик готского языка — последнее свидетельство о ныне окончательно вымершей восточногерманской языковой ветви. Хотя лексикография Бусбека чрезвычайно далека от совершенства.
Тут искреннее непонимание того, что исторические памятники всегда отличаются неполнотой и несовершенством. Что, однако, не является основанием для столь пренебрежительного к ним отношения.
Есть еще одно обстоятельство уже чисто национального характера. Составление словарей — это вообще тяжелый труд. Антиох Кантемир (сам составлявший русско-французский словарь, т. е. знавший это дело не понаслышке) писал:
Если в мучительские осужден кто руки,
Ждет бедная голова печали и муки.
Не вели томить его делом кузниц трудных,
Ни посылать в тяжкие работы мест рудных,
Пусть лексики делает: то одно довлеет,
Всех мук роды сей один труд в себе имеет.
И у русских этот мучительный труд все больше не задавался. Великая немецкая добродетель «Заканчивай то, что ты начал», позволившая именно немцам стать лучшими филологами, в России не очень приживалась. Наша страна есть кладбище неоконченных лексиконов. И напротив: оба великих русских словаря составлены немцами.
Этимологический Фасмера — причем уже почти готовая картотека была уничтожена бомбой в 1944 г., после чего ученый не запил и не ожесточился, но восстановил словарь и довел его до печати.
И словарь живого великорусского языка Даля (матушка — урожденная Фрейтаг)— тридцать лет адовой работы в одиночку.
К такому ученому подвигу немчуры можно бы испытывать и побольше пиетета, самим-то хвалиться особо нечем
Но кроме признательной благодарности есть и чисто практическое соображение. Далевский словарь может быть сравнен с коллекцией растений, собранной Н. И. Вавиловым. Она является бесценным подспорьем для настоящих и будущих генетиков и селекционеров. Если когда-нибудь русский человек утомится от «омбудсмена, франчайзинга, инсталляции, инстаграма, смайла, фейка, фрика, пранкера, спама, треша» etc. и востребует новых Ломоносовых и Карамзиных, то они будут искать и находить замену варваризмам в том числе в словаре Даля. По крайней мере, это будет очень важное для них подспорье.
Такое сбрасывание бесценного памятника культуры с корабля современности можно было бы счесть проявлением индивидуального снобизма
Ну, бывает так, что человек безоглядно влюбился в прогресс. В частности — в языковой. Но похоже, что доцент НГУ не одинока в своем желании задрав штаны, бежать за комсомолом
Замдиректора Ельцин-центра Н. П. Соколов, собирающийся судиться с Н. С. Михалковым по случаю негативных отзывов бесогона о Ельцин-центре вообще и об агитационном мультфильме, показываемом посетителям, в частности, указывает: «Да, Никите Михалкову этот мультфильм не понравился, он монархист, ему нравится авторитарная власть, авторитарное устройство социума, ему нравится карамзинский способ рассказывать историю. Но отечественная наука давно стремится к другому».
Тут хочется спросить: «Помилуйте, где имение, а где наводнение?». Можно как угодно относиться и к покойному Борису Николаевичу, и к Ельцин-центру, и к дорогому Никите Сергеевичу, но при чем тут Карамзин?
Николай Карамзин, в истории которого очень часто встречается выражение «великодушные россияне» (т. е. доблестные, преданные принципам чести), и Михалков — что между ними-то общего?
Стремление новейших гуманитариев по поводу и без повода копытить великие культурные образцы даже и пугает.
Иллюстрация: коллаж портрета Владимира Даля кисти Василия Перова (1872) и рисунка «Ч. Дарвин и пейзаж эпохи мезозоя»