Сто лет назад, меньше чем за месяц до страшных событий 24 апреля, родился мой дед, будущий заслуженный деятель искусств республики, директор студии "Ереван" Григор Эйрамджян. Отметить эту дату мы решили не обычной юбилейной статьей, а рассказом об одном из его детищ - фильме "Егише Чаренц", снятом по сценарию и при участии поэта Геворга Эмина.
"ЕГИШЕ ЧАРЕНЦ" ВЫШЕЛ НА ЭКРАН В 1977 ГОДУ. ЕЩЕ НЕ ТАК ДАВНО ИМЯ ПОЭТА БЫЛО ОПАЛЬНЫМ, под запретом была сама тема Геноцида. Фильм о Чаренце - это фильм о поколении, родившемся в десятые годы. В нем авторы наконец смогли высказать все, что носили в душе на протяжении всей жизни. Ведь сами они Геноцида не помнили, их детство прошло в двадцатые годы, сознательная жизнь - в тридцатые, когда родители, спасшиеся от ятагана, молчали или по крайней мере не обсуждали с детьми пережитые страшные годы. Знание о Геноциде становилось для них в юности откровением, окном в новый мир, звоночком о том, что мир не таков, каким кажется, что в нем есть тайна. И они прожили целую жизнь, ожидая, что когда-нибудь смогут рассказать о Геноциде. Но фильм "Егише Чаренц" таит в себе еще одно откровение. По большому счету он рассказывает о периоде репрессий (насколько это было возможно в семидесятые). А то, что нельзя было сказать в тексте, говорится в кадрах. Вот камера наезжает на фигурку Будды в интерьере Дома-музея, вот - на изображение поэта, сидящего в позе лотоса с надписью "Махатма Чаренц". Казалось бы, ничего такого в этом не было - экспонаты музея были доступны. Но это было напоминанием зрителю, что когда-то мир был чуть-чуть иным... А начинается фильм с Карса, где родился Чаренц. Тогда, в семидесятые, были уже глубокими стариками те, кто помнил этот город. Мой дед его не мог помнить: для него Карс был утерянной родиной. Многие смотрели на кадры с Карсом со скрытой надеждой, что когда-нибудь они или их дети смогут пройтись по улицам покинутого города. Наверное, именно так смотрела фильм его мать, для которой с Карсом были связаны лучшие годы жизни. В кадре появляется и знаменитая Арка Чаренца. Вокруг нее нет ни души. Лишь молчаливые камни и Арарат как символы одиночества самого поэта, когда-то стоявшего на этом месте и думавшего о том, что ему уже никогда не подойти близко к Арарату. А далее начинается рассказ о том, что так редко звучало в те годы публично, о самом Геноциде и тяготах, выпавших на долю армян. Озвучены такие глобальные проблемы, как пояс Великого Турана, на пути которого оказалась Армения, рассказано о революции, кризисе, царящем во всем мире, и о море армянской крови. Кажется, так немного. Но в те годы, когда каждое слово многократно проверялось цензурой, это уже было достаточно смело. В фильме показаны архивные снимки армянских сирот, беженцев, разрушенные храмы и разоренные очаги. Все то, что еще десять лет назад невозможно было представить на советском экране.
ИНТЕРЕСНО ПОДАНА ТЕМА МОСКОВСКОГО ПЕРИОДА ЧАРЕНЦА. В кадре буквально одну секунду мелькает московский обелиск Конституции с фигурой Свободы. Когда-то он стоял на месте нынешнего памятника Юрию Долгорукому. Память о нем была стерта - обелиска не было в каталогах, он не упоминался в учебниках, и лишь несколько лет назад москвичи стали распространять его изображение. Памятник был взорван в 1941 г., и, значит, мой дед, учившийся в Москве в тридцатые, прекрасно знал его. Пара секунд с обелиском остались без внимания цензоров: оно, видимо, было сосредоточено на самом Чаренце, фигуре достаточно опасной, сложной и требующей особого отношения. О московском периоде Чаренца и теперь известно мало, а в те годы информация и вовсе была скудной. Но для Григора Эйрамджяна это было особенно значимо - его юность также прошла в Москве, в кругу, где были люди, помнившие и самого Чаренца, и его дружбу с Маяковским. Утраченный обелиск в фильме так напоминает эту напрочь потерянную для нас память об интереснейшем времени из жизни двух великих! Как теперь восстановить то, что навеки утрачено? Какие идеи, какие образы рождались во время их совместных чаепитий? Какие выходки и пикантные сцены так и остались в памяти давно умерших свидетелей тех дней? Об этом мы никогда не узнаем. Конечно, не обошлось в фильме без кадров с Лениным. В те годы без вождя не обходились даже пособия по кулинарии и машиностроению, так что из биографии революционного поэта Ильич никак не мог выпасть. Впрочем, для самого Чаренца Ленин был несколько иным, чем для всех нас. Ведь он застал времена, когда образ вождя еще не канонизировали. История поэта для ереванцев была особенно болезненна. Все прекрасно помнили травлю неистового Егише, помнили его отчаянное сопротивление и эксцентричные выходки, которые так и не уберегли его. Уже в те годы было принято говорить, что это Москва заставила добрых армянских следователей арестовать поэта. На что мудрые люди неизменно возражали: а разве Москва просила бить его ремнями с пряжками? Большая часть рукописей Чаренца пропала после ареста. Это стало большой потерей для новой армянской литературы, ведь если Исаакян и Туманян создали ее фундамент и структуру, задали тон, то Чаренц был ее дыханием, живым нервом. Лишившись его строк, армяне обеднели на целое состояние. А лучшее из того, что сохранилось в фильме, блестяще читает замечательный артист Владимир Абаджян - проникновенно, но без всякого надрыва. Конечно, в фильм не вошли смелые сюрреалистические образы Чаренца - пионеры, путешествующие по времени, или прозрачные видения. Зато вошел отрывок из мистической поэмы "Сома", которую можно было интерпретировать как революционное произведение. В фильм включены также несколько пророчеств Чаренца. Самое яркое из них в поэме "Обезумевшие толпы" - отрывок о великих свершениях - звучит на фоне взлетающей вверх советской ракеты, горящий хвост которой на секунду превращается в крест. Нужно отметить, что маскировка креста в СССР в семидесятые была очень популярна среди мастеров самых разных жанров. Он появляется в скульптуре, рельефах, завуалированный, прикрытый, различимый при особых ракурсах… В КОНЦЕ ФИЛЬМА НА ЭКРАНЕ ГОРОД, НОСЯЩИЙ ИМЯ ПОЭТА, ЧАРЕНЦАВАН, новый красивый Ереван, фонтаны в честь юбилея Эребуни. И - толпы красивых юношей и девушек, рекой направляющихся к Арке Чаренца, которая в начале фильма показана безлюдной и суровой. Глядя на этот живой поток, мы понимаем, что среди этих молодых людей немало тех, кто вырос вне СССР. В те годы многие репатрианты старались посетить Советский Союз, чтобы на несколько дней оказаться в Армении. Новому поколению в наши дни уже за шестьдесят. Как же долог путь к становлению! Долог, но неуклонен. Режиссер Григор Эйрамджян не дожил до карабахских событий несколько лет. Поэт Геворг Эмин пережил их, он скончался в 1998 году. А история продолжается. Армения превозмогает тяготы, строит и разрушает, сменяет одно за другим поколения, в каждом из которых есть светлое и темное, глубокое и поверхностное, герои и обыватели. Арарат по-прежнему по ту сторону границы, но уже не одна группа армян взошла на его вершину. И нет, пожалуй, ни одного рода репатриантов, чьи потомки хотя бы раз не посетили Ереван. Нет только одного: за весь этот период в Армении так и не родился второй Чаренц. А рукописи, которые так никто и не успел увидеть после его ареста, канули в Лету. Нарине ЭЙРАМДЖЯНЦ
