Это фантастика: Как человечность заменила спецэффекты
ОТВЕТ НА ВОПРОС, ЗАЧЕМ СМОТРЕТЬ ФАНТАСТИКУ, кроется в понимании того, как на самом деле устроены хорошие сай-фай-фильмы. Можно сколько угодно говорить, что мы ходим в кино смотреть на спецэффекты в 3D и предаемся эскапизму в обнимку с попкорном. Но на самом деле, глядя на свет планет далекой-далекой галактики или же на неоновый Гонконг будущего, мы все равно невольно ищем ответы на вечные вопросы про себя, человеческие отношения, вселенную и вообще. Не зря нам западают в душу не взрывы и лазерные мечи, а близкие сердцу герои, пусть и помещенные в необычный антураж: чем удивительнее их мир, тем понятнее получается рассказать о простой человечности, сопереживании, решить моральные дилеммы без груза привычных ассоциаций. Будущее как будто при этом уже наступило, так что самое время наконец попробовать понять что-то про то, как мы устроены. Разбираемся, как с этой задачей справляются главные независимые сай-фай-картины последних лет — от «Луны 2112» Дункана Джонса до «Побудь в моей шкуре» Джонатана Глейзера с инопланетной Скарлетт Йоханссон в главной роли.
Минималистичные фильмы возвращают фантастику
к гуманизму
Научная фантастика на самом деле никогда полностью не была ни про науку, ни про фантастику. Начиная с Жюля Верна и Герберта Уэллса, в глубине историй о путешествиях во времени, инопланетянах и удивительных изобретениях всегда скрывались совсем другие вещи: размышления о человеке и попытки ответить на вечные вопросы про него — только через неожиданные ситуации и странные метафоры. Авторы расширяли границы современной им реальности, чтобы поместить человечество в новую среду — и в процессе что-нибудь понять про людей. Что будет с нами, если мы станем бессмертными? Что будет с обществом, если на Землю нападут захватчики с других планет? Что случится, если человек создаст разумную машину? Нормально ли будет усыновить ребенка-робота? Звучит немного по-идиотски — но в итоге ответы на эти вопросы подтверждали простые и нужные гуманистические ценности; нигде так не верили в человека, человечество и человечность за последние полтора века, как в научной фантастике.
Она возникла как реакция на технологический прогресс. Как только людям показалось, что технологии перестали быть просто инструментом, а связываются с нами накрепко и влияют на то, как работает общество, они начали придумывать, что будет дальше и что будет с нами, если технологии и мир изменятся еще больше. Впрочем, если вынуть из научной фантастики всю фантастическую составляющую, смысл никуда не денется — главной темой все равно останутся люди.
Потом научная фантастика переместилась на экраны, и практически без изменений. Режиссеры, впрочем, очень сильно заинтересовались антуражем — всем тем, что окружает суть любой научно-фантастической истории, и тем, что можно изобразить. Города будущего. Космические полеты. Странные существа. Чем в первую очередь была известна «Планета обезьян» в свое время? Гримом, за который фильм даже получил «Оскара» — прекрасную Ким Хантер, игравшую доктора Зиру, было совершенно не узнать. Или «Космическая одиссея 2001 года» — великое кино о границах человеческого, в котором тем не менее идеально исполнена технологическая, внешняя часть — все эти космические корабли, скафандры и умные компьютеры. Смысл никуда не делся, но кинематограф влюбился в визуальную составляющую сай-фая.
Мощная визуализация придала научной фантастике отстраненность. Странные истории стали еще более странными от того, что их стало возможно не только читать со страниц книг, но и видеть собственными глазами, — это сложно объяснить, но даже самый лучший научно-фантастический фильм смотрится как будто под толстым стеклом, все происходит как будто очень далеко. Например, «Бегущий по лезвию», лучший в истории фильм о смерти — и безумно красивый, но вся футуристичность и фантастическая составляющая делает его несколько отстраненным, не до конца человечным (и в этом, может быть, секрет гениальности классических научно-фантастических фильмов). Совершенно нечеловечная Рейчел при этом заставляет зрителя задать себе крайне гуманистический вопрос. Сейчас, впрочем, эта отстраненность начала пропадать. Потому что теперь мы живем в будущем.
Похоже на безумие (потому что каждый момент — будущее по отношению ко всем предыдущим), но это правда: в наше время технологии так быстро меняются и развиваются, что XXI век невероятно футуристичен по сравнению с предыдущими. Вещи, которые раньше показывали в качестве фантастических, для нас реальность. Взять, например, «Скайп». Видеозвонки были самой распространенной мечтой в старом научно-фантастическом кино, они есть везде — даже в «Космической одиссее». Для нас это такая же простая вещь, как обычный телефон. Но дело даже не в этом, если задуматься, мы чувствуем себя в будущем. Когда вы последний раз удивлялись какой-нибудь технологической идее, описанной в научной фантастике? На это жалуются многие авторы: мир сейчас находится в таком состоянии, что придумать что-то в научной фантастике, не отталкиваясь от того, что мы уже видим вокруг, невозможно.
Кино среагировало соответствующе: оно отбросило весь лишний антураж и оставило лишь самые кости, каркас и суть научной фантастики. В 2014 году многие странные киноистории про инопланетян, путешествия во времени и изобретения — это снова истории про людей. У писателей-фантастов существует постулат, что в одном произведении читатель готов без вопросов принять на веру одну условность (ну, например, что люди научились загружать сознание в компьютер или что путешествия во времени возможны), а все остальное уже нужно выводить из нее или как-то объяснять.
«БЕГУЩИЙ ПО ЛЕЗВИЮ»
поднимает основополагающий философский вопрос о том, что делает человека человеком
«ДРУГАЯ ЗЕМЛЯ» —
в первую очередь драма о невозможности исправить свои ошибки, и уже потом —
история о планете-двойнике Земли
Новая кинофантастика — ровно эта одна условность, вокруг которой выстроена история про людей. «Дитя человеческое», фильм, где у людей перестали рождаться дети, — лучшее высказывание про бессмертие; «Луна 2112» с одиноким Сэмом Рокуэллом на спутнике Земли — про индвидуальность, и так далее. «Побудь в моей шкуре» тоже отталкивается от одной условности — что существуют инопланетяне — и задает сразу несколько простых и важных вопросов.
Перенасыщенные, богатые визуальными эффектами и сложным антуражем научно-фантастические фильмы тоже никуда не делись, но ближе всего к духу старой фантастики сейчас именно эта волна — минималистичные, технологически простые фильмы молодых режиссеров, которые возвращают фантастику к гуманизму. Уже упомянутые «Дитя человеческое» и «Луна 2112». «Детонатор» Шейна Кэррата. «Другая Земля» Майка Кэхилла. Все эти фильмы так или иначе деконструируют сай-фай, ломают законы (во всех этих фильмах, например, на самом деле ничего толком не происходит) — но в итоге остаются верны корням.
Если мы живем в будущем и технологии больше никого не удивляют, то зачем вообще нужна научная фантастика в этих историях? Почему «Детонатор» нельзя было сделать историей про двух друзей-подлецов, делающих стартап, а «Побудь в моей шкуре» — про девушку-убийцу на дорогах Шотландии? Потому что это до сих пор лучший способ поговорить о самых важных и базовых ценностях. Все абсурдные научно-фантастические условности это не только метафоры — это еще и способ взглянуть на вещи под новым, странным углом, перевернуть все с ног на голову. «Побудь в моей шкуре», кроме прочего, это еще и взгляд на людей глазами инопланетного существа (вы только вдумайтесь) — и никто пока не придумал способа увидеть людей по-новому лучше.