Большое геополитическое удовольствие: зачем России военная база в Судане

Помимо постоянного контроля над Красным морем, Аравийским полуостровом и большой частью Африки, наличие в суданском порту российского пункта материально-технического обеспечения может сэкономить стране десятки миллионов долларов ежегодно.

Виктор Кузовков Когда с распадом СССР 5-я оперативная Средиземноморская эскадра прекратила свое существование, у многих возникли вопросы и относительно 720-го пункта материально-технического обеспечения в сирийском Тартусе. И действительно – регулярного патрулирования нашего флота в Средиземном море не было, наши военно-морские амбиции сильно ужались, денег на армию катастрофически не хватало и казалось резонным сократить «за ненадобностью» и упомянутый пункт МТО. Все изменилось буквально в один миг, когда Россия решила вмешаться в сирийский конфликт и база в Тартусе стала важным перевалочным пунктом для оружия, боеприпасов, продовольствия и прочих составляющих материально-технического обеспечения нашей войсковой группировки в Сирии. А недавно было заключено соглашение между Россией и Суданом о создании в этой африканской стране пункта материально-технического обеспечения флота. И на вполне резонный вопрос «а зачем?» отчасти отвечает история аналогичного сирийского объекта. Но вообще, конечно, в данном соглашении есть аспекты, заслуживающие отдельного упоминания и рассмотрения. Прежде всего, немного фактической информации. Текст соглашения опубликован на российском портале правовой информации. То есть, теперь это не предположения журналистов, не инсайды, а самый, что ни на есть, «официоз». Согласно договору, пункт МТО будет расположен примерно посередине Красного моря, на суданском побережье, в двадцати километрах от крупнейшего суданского порта Порт-Судан. Соглашение рассчитано на 25 лет, с возможностью автоматической пролонгации еще на десятилетие, если ни одна из сторон за год до истечения срока договора письменно не уведомит другую сторону о его расторжении. Личный состав суданского пункта МТО будет пользоваться дипломатическим иммунитетом, а вся его территория будет жить по законам Российской Федерации. Ношение и применение оружия также будут регламентироваться российскими правовыми нормами. Одновременно на указанном объекте сможет находиться до четырех судов российского ВМФ. Заходить туда, помимо прочего, смогут и суда с ядерной энергетической установкой, что отдельно оговорено соглашением. А численный состав военнослужащих и специалистов, работающих в ПМТО, ограничен тремя сотнями человек. Часть порта и акватории на указанный срок передаются России безвозмездно. Но взамен Россия обязуется также безвозмездно оказывать Судану помощь в развитии вооруженных сил страны, обеспечивать противодиверсионную и противовоздушную охрану порта. Сторонами уже заключено соответствующее соглашение о поставках в Судан вооружений и военной техники, которое, по понятным причинам, не публикуется. Как можно понять из контекста соглашения, «безвозмездность» в данном случае – вещь весьма относительная. И все-таки можно предположить, что Россия заплатит за свою новую базу относительно недорого, в основном, не самым новым вооружением и техникой, которые вряд ли пригодятся нам самим на поле боя, а вот для Судана будут более чем полезны. Теперь вернемся к вопросу о том, зачем нам этот объект и каково его значение для Москвы. И тут нам придется немного углубиться в историю вопроса… Советский Союз не оставлял без внимания данный регион. Неподалеку, в йеменском порту Аден, была военная база советского флота. По сравнению с суданской, она была даже более удобно расположена – ближе к Персидскому заливу, она запирала Баб-эль-Мандебский пролив, сама, при этом, не будучи заперта в Красном море. Она была бы удобнее и для борьбы с сомалийскими пиратами, потому что была расположена прямо напротив Сомали, в регионе, больше всего страдающем от современного пиратства. Надо отметить, что российское руководство предпринимало некоторые шаги для возвращения российского флота в Аден, но резкое обострение внутриполитической обстановки в Йемене и начавшаяся затем гражданская война поставили крест на этих планах. Велись переговоры и с другими государствами региона, в частности, с расположенными на африканском берегу Джибути и Эритреей. Но, к сожалению, эти контакты не привели к заключению соответствующего соглашения, и российскому руководству пришлось согласиться на чуть менее удобный, но все-таки весьма неплохой вариант в Судане. Преимущества, которые получит Россия, заключаются не только в том, что теперь мы сможем держать руку на пульсе самой большой транспортной артерии мира. Да, Красное море на севере упирается в Суэцкий канал и является главным маршрутом поставки персидской нефти на европейский рынок и в США, и иметь возможность контролировать поставки, не влезая напрямую в дела традиционно довольно дружественного нам Египта, само по себе кое-чего стоит. Но если приглядеться к подписанному соглашению, обращает на себя внимание еще один момент. Согласно договоренности, Москва будет обеспечивать ПВО порта, что само по себе довольно логично. Ширина Красного моря в этом месте – около трехсот километров. А на другом берегу – Мекка и крупнейший порт Саудовской Аравии, Джидда. И вот это уже интересно – в случае размещения в регионе дальнобойной системы ПВО, типа С-300В4 или С-400, можно будет говорить не только о морском, но и о воздушном контроле территории вплоть до крупнейший и важнейших городов Саудовской Аравии. Если же, как это имело место в Сирии, со временем поблизости появится и военно-воздушная база российских ВКС, можно будет говорить о проекции силы в «мягкое подбрюшье» саудитов, что как минимум положительно скажется на переговорных позициях Москвы в ОПЕК. То есть, как бы вызывающе это не звучало, Москва уже скоро будет контролировать воздушное пространство над Меккой. Еще недавно это казалось немыслимым, а сейчас такая возможность очень даже рельефно вырисовывается на фоне внешне не очень многозначительных переговоров и договорённостей. Интересен Судан и на другом направлении, а именно на африканском. Хоть эта страна и расположена на востоке Африки, она имеет прямой выход в центральную часть этого континента. Да, от побережья Красного моря до Центрально-Африканской республики почти две тысячи километров, но сам факт налаживания отношений с Суданом предполагает, в дальнейшем, и укрепление военных связей. То есть, получается, что в перспективе из Судана можно контролировать львиную долю Африки. Да и сама эта страна чрезвычайно интересна с точки зрения разведки и разработки ресурсов, торговли и осуществления каких-то совместных проектов. Что же касается укрепления этих самых связей, то эта задача отнюдь не выглядит невыполнимой. Судан, после отделения Южного Судана, поддержанного, во многом, странами Запада, чувствует себя преданным и наверняка ищет новых союзников. Да и ситуация в регионе не сказать, чтобы очень настраивала на мирный лад – соседняя Эфиопия собирается перекрыть Голубой Нил и на несколько лет сильно ограничить его сток, гражданские войны в самом Судане и соседней Эфиопии закончились совсем недавно и постоянно грозят рецидивами, в стране царит бедность, многие миллионы граждан влачат буквально первобытное существование… На этом фоне попытки наладить отношения с одним из крупнейших геополитических игроков выглядят вполне ожидаемыми. И как далеко может зайти Хартум в своей политике, пока можно только догадываться. Москве, конечно, будет сложно тягаться с Пекином в деле «покупки» африканских режимов, но свои выгоды извлечь из ситуации она, конечно, сможет. Учесть нужно и чисто финансовый аспект. Дело в том, что проход судна через Суэцкий канал – удовольствие не из дешевых. Тариф может отличаться в зависимости от типа судна и его общего тоннажа, осадки, габаритов и так далее. Но в данный момент можно говорить о цене 8-12 долларов за тонну. То есть, проход боевого корабля, даже не самого крупного, может обойтись в сотни тысяч долларов. Если предположить, что ВМФ России планирует организовать постоянное присутствие в регионе Красного и Аравийского морей, наличие там пункта материально-технического обеспечения может сэкономить нам миллионы долларов ежегодно. Или, в зависимости от интенсивности присутствия, десятки миллионов. А это уже серьезные деньги и в прямом смысле слова «государственный интерес». Один из многих в данном случае. И тем не менее…