У Сталина на даче в Крыму.

Иосифу Виссарионовичу не спалось. Вдали шумело море, но видно его не было — как и дачи с моря. Сталин нажал кнопку, притулившуюся возле узкой кровати. Тут же открылась дверь, и вошел Начальник охраны, генерал - лейтенант Власик. «В другую спальню перейдем, Иосиф Виссарионович?»

— Нет, сядь-ка рядом.

Власик сел на стул, держа спину прямо.

— Мне тут доложили, что Гайдар считает возможным допустить смерть 30 миллионов человек, если понадобится. Это какой Гайдар? «Тимур и его команда»?

— Внук, Иосиф Виссарионович. Да его уж самого в живых нет.

— Как причудливо тасуется колода! - сказал Сталин, помолчав. - Сколько я народу в ГУЛАГе загубил?

— Разные оценки, Иосиф Виссарионович. От полутора до восьми миллионов. Кто в вас верит - говорят полтора всего. Да и то врагов народа. А кто ругает - восемь. И всех безвинно.

Сталин сел в кровати, нашаривая ногами тапочки.

— А вот Греф - не из тех ли он Грефов, которых я выслал из Донбасса перед войной?

— Так точно, из этих.

— Как он назвал страну?

— Дауншифтером. Дамарцхебули. Мы, говорит, проиграли конкуренцию и оказались в стане стран, которые проигрывают.

— Чем этот Греф занимается?

— Экономикой, Иосиф Виссарионович.

Сталин похлопал себя по карману пижамы. Власик деликатно подал ему коробку папирос с тумбочки.

— А Кох? Он чем руководит? Он не министр обороны?

— Кох уже ничем. Он эмигрировал.

— Это хорошо, что не министр обороны. Мне доложили, он сказал: «Чтобы отобрать у нас атомное оружие, достаточно парашютно-десантной дивизии. Однажды высадить и забрать все эти ракеты к чертовой матери».

Власик кивнул: так точно.

— Мы столько сделали, чтобы стать страной высокой культуры, - сказал Сталин, раскуривая трубочку. - Мы миллионными тиражами издали всех русских классиков. А они так теперь выражаются: к чертовой матери?

— Это что, - поддакнул Власик. - Тут Чубайс прямо так и сказал: я, говорит, перечитал всего Достоевского и теперь к этому человеку не чувствую ничего, кроме физической ненависти. Когда, говорит, я вижу в его книгах мысли, что русский народ - народ особый, богоизбранный, мне хочется порвать его на куски.

— А чем Чубайс руководит?

— Он теперь вроде Берии. За передовые технологии отвечает, бомбу делает. Только маленькую.

— Маленькую? Это чтобы ее легче было одной дивизией забирать? С Кохом спелся? - усмехнулся Сталин.

Дымок невидимо поплыл к окну, заметно посветлевшему.

— А какой же народ этот Чубайс считает богоизбранным?

— Про это он помалкивает, товарищ Сталин. Но догадаться можно. Вот Невзлин - тот прямо пишет: «Я считаю еврейский народ естественным носителем либерально-гуманистической идеи, как на общенародном, так и на индивидуальном уровне».

— Либерально-гуманистической? А кто он, этот Невзлин? Не тот ли, что мэра Нефтеюганска Петухова на тот свет отправил?

— Он самый, Иосиф Виссарионович. Но это еще не окончательно доказано. Следователи с судьями действуют нерешительно, - добавил Власик, осмелев. - Тут, разрешите доложить, паренек один объявился, Навальный. Тот пожестче будет: в случае, говорит, победы сил добра и отмены сроков давности «мы их пересажаем за это самым честным состязательным процессом с присяжными».

— Что значит «пересажаем»? Под суд отдадим, да. А может, суд оправдает? Может, оступился человек? Не враг народа? - хитро прищурился Сталин.

— Так точно, всяко может быть, - подтвердил, выпрямив спину, Власик. Сталин выколотил трубку.

— Кстати, о врагах. Кадыров - он ведь чеченец?

— Верно, товарищ Сталин.

— Я всегда говорил, что национальное недоверие - ошибочное, буржуазное чувство. Как он там сформулировал?  - «Этих людей не заботит судьба России и российского народа. Они играют в придуманную западными спецслужбами игру, пляшут под их дудку и бессовестно пытаются выдать себя людьми, переживающими за будущее нашей страны. Хотя очевидно, что они абсолютно не заинтересованы в процветающей и сильной России».

— Он правильно сформулировал, - сказал Сталин и подошел к окну. Солнце краем показалось из-за сосен. - Осталось поступить правильно. Решительно. Верно, товарищ Власик?

— Верно, товарищ Сталин. Только… Что мы-то с вами можем? Нас уж нет давно. Сейчас туристы придут, а тут кровать не прибрана. Пепел, завхоз ругаться будет. Может, в Абхазию? На озеро Рица? Там дача не хуже.

— Нет, товарищ Власик, тут еще поживем, - сказал Сталин, исчезая под утренним солнцем. - Хорошо тут. И Крым опять наш.