ИЗНАНКА ЛЮБВИ, или Опыт трепанации греха в толковании авторитетов. Анонс книги

БЛАГОСЛОВЕНИЕ

Никакая физическая или моральная ущербность, никакое несчастье, даже если оно свидетельствует о порочности, не должно отпугивать того, кто посвятил себя науке о человеке, и священное служение медицине, обязывающее его видеть все, разрешает ему ничего не утаивать.

А. Тардье

Г. И. Сергацкий

В чем повинен перед людьми половой акт – столь естественный, столь насущный и столь оправданный, что все как один не решаются говорить о нем без краски стыда на лице и не позволяют себе затрагивать эту тему в серьезной беседе?

М. Монтень¹

Любовь является высказыванием самой глубокой, самой сокровенной правды о человеке, поэтому взаимное влечение мужчины и женщины, супружеский акт – не есть явление чисто биологическое, ибо оно затрагивает саму суть человеческого существования.

Иоанн Павел II

Издеваться над любовью – значит поистине понять ее.

Парафраз афоризма Паскаля

в отношении философии.

Похоть говорит Любви:

- Послушай – жить на свете сложно,

Я откровенна, мы ж друзья!!!

Без чувств совокупляться можно,

А вот без похоти нельзя.

Eminem

- Ты считаешь меня многоученым? – спросил как-то Конфуций у ученика.

- А разве нет? – ответил тот.

- Нет, сказал Конфуций, – я лишь связываю все воедино.

Конфуций

СИНОПСИС

Книга представляет собой систематизированную антологию высказываний философов, писателей, поэтов, психологов о скрытной, постыдной стороне половой любви. Собран материал экзистенциальной направленности: душа, похоть, стыд, привязанность, одиночество, смерть и т. д. Акцент сделан на конфликте похоти с совестью, вызванным анально-генитальным характером совокупления, что поборникам вселенской справедливости дает основания утверждать: изнанка любви – ненависть. Проникновение в суть этого противоречия позволяет глубже понять неочевидные для многих стороны взаимоотношений полов, начиная с глобальной лжи, пронизывающей и прелюдию, и сам половой акт, и кончая бешенством ревности.

Красной нитью через всю книгу проходит мысль о несовместимости понятия добра с похотью, порождающей интригу сокрытия полового сношения от посторонних глаз и чрезмерное любопытство к нему. Однако, для чувствительных людей соитие – источник нравственной болезни и причина неприязни к другим таким же носителям скверны.

Предлагаемая антология – популяризация идей З. Фрейда и его единомышленников, взявших на себя смелость разоблачения половой любви как преступления против совести и осуществивших прорыв в самые потаенные уголки человеческой психики. Цитаты в каждом разделе выстроены в определенной логической последовательности по принципу: «Стоит расположить уже известные мысли в ином порядке – и получится новое сочинение, равно как те же, но по-другому расположенные слова образуют новые мысли» (Б. Паскаль). Центральные темы снабжены комментариями выдающихся священнослужителей и ученых-психологов мира: "по-пастырски", "по-научному".

Книга адресована читателям, интересующимся психологией половых отношений.

ОГЛАВЛЕНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

ПРИГЛАШЕНИЕ, или Совокупление как интрига

ВВЕДЕНИЕ, или Пояснения к проекту дискредитации любви

1. Терминология (словарь, ералаш, импровизация)

2. Мотивация (соперничество, интерес, самокопание)

3. Объект (мистика, конфликт, преступление)

II. ДУША, или Алчущий дух в арендованном теле

1. Загадка (гадание, бездна, зеркало)

2. Интерфейс (осязаемое, неосязаемое, транслятор)

3. Разгадка (желание, бытие, призрак)

III. ЭРОС, или Пленение души Демоном плоти

1. Владыка (туман, потребность, сублимация)

2. Дьявол (зной, бессилие, виновник)

3. Иллюстрации (опьянение, герой, индикатор)

IV. ПОХОТЬ, или Анально-генитальные аргументы любви

1. Гримасы (испуг, психотравма, искупление)

2. Мерзость (воображение, унитаз, приправа)

3. Квинтэссенция (клоака, ненависть, опасность)

V. СТЫД, или Муки совести в оковах дьявола

1. Судья (совесть, сострадание, справедливость)

2. Грех (скверна, стресс, страдальцы)

3. Ложь (жмурки, плутовство, тика)

VI. ПАРТНЕРЫ, или Перипетии генитальной войны

1. Выбор (самец, стратегия, дружба)

2. Измена (пресыщение, использование, бумеранг)

3. Статус-кво (кокетство, протест,«равноправие»)

VII. ОДИНОЧЕСТВО, или Душа в поисках приюта

1. Робинзон (страх, мудрец, конец)

2. Шанс (вызов, жажда, спасение)

3. Иллюзия (физиология, психология, философия)

VIII. АЛЬТЕРНАТИВА, или Блуждание души в экскрементальном пространстве

1. Болезнь (бремя, тупик, отчаяние)

2. Врачевание (церковь, наука, «пипл»)

3.Компромисс (привычка, оправдание, спираль)

ПОСТСКРИПТУМ, или «Островок боли в океане равнодушия»

ПРЕДИСЛОВИЕ

Любовь. Так много в этом слове! Мы говорим «люблю», когда хотим выразить своё отношение к стране, где родились, к работе, которую избрали и делаем, к друзьям и близким, с которыми нам хорошо и спокойно. Мы говорим «люблю» и о местах, где хочется бывать, и о вкусной еде, и о произведениях искусства. И всё же есть в этом слове какой-то первичный, базовый смысл, запечатлевший особого рода отношения мужчины и женщины. Приходится уточнить: речь пойдёт о «половой любви», о «сексуальном», о той стороне жизни мужчины и женщины, которая, хотя и есть во все времена, сколько живёт человечество, вряд ли когда ещё была предметом столь интенсивного познания, как в наше время.

Кажется, мы уже итак знаем о ней всё. Что можно сказать нового? Уж сколько исписано писателями, воспето поэтами, пропето певцами, воплощено скульпторами в камне и в бронзе, запечатлено в живописных полотнах, а теперь вот и на глянцевых фотографиях и в видеофильмах с высоким качеством разрешения.

Любовь во все времена, как мираж в пустыне, манит жаждущих путников, подобно пению сказочных русалок влечёт путешественников по океану жизни. И любой из нас живущих познал или снова и снова познаёт это волнительное состояние души. И каждый несёт в себе свой уникальный опыт этого переживания, и такое простое и расхожее понятие – «любовь» всегда имеет собственные смысл и значение для каждого. И от того так трудно подступиться к очевидному, так трудно высказать этот чрезвычайный опыт! Ощущение недомолвленности, невысказанности, неприступности любовного переживания словам отзывается неясным томлением в душе влюблённого и жаждущего любви. Такой вот непременный и загадочный атрибут человеческой жизни. Для одних, любовь человеческая - «плотский грех», для других – источник вдохновения, она же – маховик и движущая сила человеческих поступков, и основной инстинкт. Любовь – это и импульс для «души прекрасного порыва», это и кратчайший путь к наслаждению, это – и счастье, и неизбежное зло, и предмет любознательного изучения, и цель творческих исканий.

О любви скромно размышляли древние, её воспевали в тёмные времена, её пытливо изучали в Новое время. Любовь всегда была «непознанным», тем самым пробным камнем для литературных, философских и научных изысканий. Кто и как только в письменной истории человечества не высказался по этому очевидному и неизбежному факту человеческого существования. Кто, потрясённый, пропел свою «Песнь Песней», кто, испугавшись и негодуя, увидел в ней смертный грех и заклеймил любовь, другие, отринув метафизику, взялись пролить свет истины на суть этого непостижимого в своей полноте влечения одного человеческого существа к другому. Ведь понять - значит совладать, победить, преодолеть, избавиться от этой напасти и жить иначе, по-другому как-то…. Люди 20-го столетия особенно усердствуют в этом своём желании. Воодушевлённые иллюзией, будто бы наука даст, наконец, ответы на все вопросы жизни и сделает её понятными человеческую суть и существование, естествоиспытатели бодро двинулись на этот укрытый бастион. О любви мужчины и женщины, о той любви, которая была доселе лишь предметом возвышенного, заговорили хором. Врачи и философы, антропологи и социологи, математики и химики, физики и биологи поспешили высказать свои собственные суждения на её счёт.

Сейчас покажется нелепым, но каких-то 150 лет назад выдающийся немецкий психиатр Рихард фон Крафт-Эббинг поплатился кафедрой за свою врачебную честность. Его смелая попытка описать и систематизировать разнообразие открывшихся ему форм сексуального поведения людей тогдашним обществом была воспринята как непристойность. Он покусился на запретное. Позже, в конце того же века гениальный Отто Вейнингер, проделав титанический работу для исследования «мужского» и «женского», создал свой бессмертный труд – «Пол и характер» и заложил тем самым фундамент научной сексологии. И уже почти в то же время венский невролог Зигмунд Фрейд без тени смущения эпатировал публику волнующими рассуждениями о сексуальности ребёнка и своего рода художественными интерпретациями разнообразных психических состояний, в основе которых он упрямо чувствовал неудовлетворённость сексуального желания. Его сподвижник Вильгельм Райх заявил без околичностей о «Функции оргазма», и дальше пошло и поехало. Любовь приобрела новое измерение: человеческая сексуальность ворвалась в культуру, как джин из распечатанного кувшина. О ней стали думать и говорить, говорить и думать, посредством неё стали объяснять то, что доселе не объяснялось. Сексуальность, сексуальное поведение уже вне связи с «Душой», а как самостоятельные сущности стали предметом философских дискуссий, новых художественных исканий, предметом научных исследований. И даже стыдливые представительницы «слабого пола» поспешили внести свою лепту в это познание сложного (С. де Бовуар, К. Хорни). В середине прошлого столетия любознательные естествоиспытатели У. Мастерс и В. Джонсон скрупулёзно, с использованием хитроумных приборчиков исследовали вдоль и поперёк всю «психофизиологию» человеческой любви и написали большую книгу «про это». Казалось бы, тайн больше нет, и нас теперь ничем не удивить. О «сексе» знают уже и взрослые и дети, дискурс сексуальности плотно пропитал наш язык и культуру. Мы постигли «Таинственное либидо» (Ю.И. Новоженов), нам известны функции оргазма (В. Райх) и издержки мастурбации (М.В. Екимов), роль сексуальности в цивилизации (Г. Маркузе) и в познании (М. Фуко). Мы уже смело рассуждаем о «бисексуальной революции» (Л.В. Жаров) и сочувственно относимся к «людям лунного света» (В.В. Розанов, И.С. Кон). И даже в сказках для детей стали с лёгкостью усматривать аллюзии сексуального: «входит и выходит» (В.Руднев). И будто бы стало как-то спокойнее: рыцари уже не воспевают од своим прекрасным дамам, дамы, правда, пока ещё призывно поют кандидатам на роль рыцарей, но и это уже, истончается и, похоже, скоро отпустит. Но стало как-то скучно, как-то понятно всё, «сексуальная революция свершилась, товарищи!». Исчезла тайна, любовь прочно вписана в перечень физиологических потребностей человеческого организма («займёмся любовью»), ну а для удовлетворения оных уже ничто не препятствует современнику. Казалось бы, можно успокоиться и списать проблему в бюро находок.

Однако по-прежнему «люди встречаются, люди влюбляются, женятся». И всё так же, как и всегда раньше, для одних это становится ярким праздником жизни, для других – тягостным страданием, для третьих – любопытным экспериментом. И всё так же благодаря любви на свет рождаются дети, хоть рядом и кипит работа по экстракорпоральному оплодотворению и конструированию потомства. И всё те же сюжеты вдохновляют поэтов-песенников, сценаристов телесериалов, театральных режиссёров и хореографов. И пока так будет, жизнь человека, несмотря на все мнимые и реальные прогрессы остаётся человеческой, вот с этим врожденным изъяном, с «проклятой проблемой», имя которой - любовь.

Ну а если всерьёз. Так ли уж в действительности мы продвинулись на пути познания любви? Объяснение – штука, конечно, полезная, когда я тревожусь от того, что знаю, что ничего не знаю. Но уж больно умозрительно, зыбко, уязвимо для критики и непрочно во времени любое объяснение. Можно объяснять происхождение Вселенной большим взрывом, как это делают физики-космологи, а можно ведь и Творением, как об этом давно уже сказано в Писании. Тайна остаётся тайной, а объяснения, подобно транквилизаторам, сменяют одно другое.

Пол, мужское, женское, секс, сексуальность, сексуальные отношения, теперь ещё вот и гендер и гендерные отношения. Не так уж много слов даже и для скромных объяснений. Да и что там, за этими словами? Другие слова, и так бесконечно. Вот, например, попробуйте определить, что отличает мужчину от женщины? Не в анатомическом, конечно, аспекте, по сути! Что влечёт их друг к другу? Почему влечение это – всегда сражение? Почему половое влечение и его неизбежная цель так тщательно укрывались во всю новую историю человечества (П. Киньяр: «Секс и страх»)? А какова роль этих отношений в эволюции человека (Бородай Ю.М.: «Эротика, смерть, табу»)? Да и что мы вообще можем сказать об отношениях любви? У нас ведь и слов особых для этого нет. Вот древние греки, говорят, различали семь, как минимум, форм любви. А мы в своём великом и могучем много ли найдём достойных слов для описания интимных отношений мужчины и женщины? То-то. И не случайно, например, М. Эпштейн, озаботившись этим недоразумением – скудостью тезауруса любви, решил создавать специальный словарь. Так что, приходится смириться с тем, что изобилие текстов ещё не знание, а если и знание, то как его выверить на истинность? Но пусть, не знание, пусть хотя бы описание «феномена», артикуляция опыта. Так ведь и опыт любви у каждого свой, и как втиснуть его в немногословие?! Но не скончаются попытки объяснить, понять и овладеть.

Кажется, уже невозможно даже просто обобщить все возможные суждения по поводу человеческой любви, не помышляя уже о том, чтобы систематизировать существующие представления и вынести суждение с претензией на истину.

Но вот передо мной преинтереснейшая книга Георгия Ивановича Сергацкого. У неё чёткое и ясное заглавие: «Изнанка любви», и речь в ней, не трудно догадаться, идёт о той самой потаённой, изнаночной стороне опыта, который привычно видится нам и желанным и прекрасным. Да и подзаголовок книги: «Опыт трепанации греха в толковании авторитетов» говорит за себя. Автор как бы приглашает читателя в «анатомический театр», в секционный зал, к патологоанатомическому столу, проще говоря – на вскрытие прекрасного, ставшего объектом восхищения и поклонения многих, знавших его. Что и говорить, зрелище не для слабонервных. Да и способ использован причудливый! Г.И. Сергацкий скрупулёзно и систематически отсылает нас к суждениям прошлых и нынешних авторитетов, будто приглашая их высказаться, а нас задуматься и продолжить, вступить в диалог. Нет, это не антология и не компиляция высказываний «авторитетных умов». За потоком цитат при внимательном и возвратном чтении постепенно проступает собственная логика автора, его личное разумение проблемы, его озарения, для которых суждения писавших и говоривших до него – лишь свидетельские показания. Будто бы сам он, хоть и не хочет участвовать в этом анатомическом исследовании, фартука не надевает и к секционным ножам не прикасается, со вниманием энциклопедиста вникает он в протоколы этих показаний именитых предшественников, засвидетельствовавших своё видение этого сложного предмета: человеческой любви. Из этих тщательно систематизированных протоколов как бы сами собой и проступают описание, анализ этиологии и патогенеза главной болезни человечества, неминуемо поражающей каждого живущего. Последовательно цитируя одного корифея за другим, он шаг за шагом, от главы к главе препарирует любовь, добираясь до самой её потаённой - неприглядной стороны, той, которую стыдливо прячут от сторонних глаз, но роль которой становится всё очевиднее во всём многообразии душевных явлений, называемом любовью. Патолого-анатомическое вскрытие, известно, имеет определяющее значение для того, чтобы лучше познать изменения органов и функций тела, явленные в симптомах болезни прижизненно. Это затем, чтобы врачу лучше уяснить суть заболевания и совершенствовать себя в распознавании и лечении недуга. И, двигаясь в этом направлении, автор достигает цели.

Тщательно систематизировал он всё, что касается причин, механизмов и симптомов этого заболевания. И предстаёт перед взором такая картина – клиническая картина хронического недуга. Непорочная Душа человеческая, стеснённая в теле и пленённая демоном плоти Эросом, не может реализовать свою сущностную способность воспарить. От этого Душа страдает и переживает мучительный Стыд. Но Стыд является и побуждением к очищению, благу, коли сможет Душа человека вырваться из этого порочного круга, где влечение, гнев, стыд сменяют друг друга в монотонной пляске. Должно смириться человеку с тотальным своим одиночеством. Лишь поняв иллюзорность и тщету слияния с другим, смирившись с одиночеством, сможет он сдвинуться туда, где и надлежит быть ему, туда, где Истина и Красота и иная уже, божественная Любовь. Всё равно Смерть – неизбежный спутник человека в его земной юдоли разорвёт этот круг. Но подлинность человека состояла бы в том, чтобы, приняв и взвалив на себя бремя неизбежного одиночества, самостоятельно и осознанно выступить из этого круга, обустроившись в царстве Духа, где уготовано ему место. Так, а может быть и не совсем так представляется «проклятая проблема» читающему. Тексты снабжены примечаниями автора – от философа, от пастыря, от учёного, и это открывает достаточно простора читателю, чтобы верить или не верить, принимать или не принимать, пробовать или не пробовать. И пусть не всегда призванные голоса вторят хором. При таком объёмном материале соблюсти чёткую поступательную системность изложения вряд ли вообще возможно.

И мне увиделось ещё, что книга Г.И. Сергацкого многослойна и несёт в себе множество смыслов, и каждый думающий может найти что-то своё и для себя. Меня, например, заинтриговал методологический аспект предъявленного способа думания. Задался я вопросом: можно ли, хоть как пристально вглядевшись в изнанку, увидеть полотно целиком? Можно ли по части судить о целом, а если можно, то где границы для умозрения, в чём допущения и каковы ограничения для выводов? В этом смысле любовь человеческая – безусловно, больше, нежели «сексуальное», совершенно особый опыт целостного переживания, где желание-чувство-мысль не различимы. Конечно, телесный аспект любви, хоть и укрывался стыдливо до поры до времени, явлен в этом опыте со всей своей очевидностью. Спасибо естествоиспытателям, мы знаем теперь всё о соитии. В этом ракурсе, где любовь – проникновение-трение тел и их частей, конечно, трудно усмотреть нечто поэтическое. Но ведь любовь и не сводится к такому взаимодействию. А как же нежная дружба, и искренняя привязанность, и преданность и много чего ещё, составляющего суть и смысл человеческих отношений? А человеческие отношения – это ли не сокровенное содержание нашей жизни, исключите из неё эти отношения, и что останется?! И не тот ли самый Эрос, повергающий Душу в стыд, по меткому замечанию Отто Вейнингера, питает светлыми чувствами дружбу, братство, справедливость в человеческих отношениях. Здесь мы со всего маху натыкаемся на проблему, ставшую неодолимым препятствием для всей современной философии и для науки. Проблему, которую и узреть то не просто. Интуитивно понимая, что всякий раз, говоря о феноменах жизни, мы пытаемся ухватить целостность, мы чувствуем, хотя и редко доверяем этому чувству, что средства нашего языка не приспособлены для такого схватывания. Мы принуждены членить и дробить целостность, чтобы думать и высказаться о ней. Как поступаем мы с пищей, чтобы она могла быть усвоена. Но, членя и дробя, не уничтожаем ли мы саму суть явления? И, собирая потом из нарезанных мышлением кусков реальность, ту ли реальность мы воссоздаём? Ведь целое больше, чем сумма его частей (Платон), и «Мир ограничен возможностями языка» («Божественный» Людвиг Витгенштейн), и жизнь всегда больше, нежели мы можем помыслить или высказать о ней. Вот такая незадача. Нам всякий раз хочется добраться до сути, но суть целостна, а пробираемся мы к ней своим способом, шажками протаптывая тропинку, по которой, кажется нам, пробираемся к сути. Но пробравшись, видим лишь то, что видим, и судим о том, что стало доступно нашему видению с этого нашего укромного места, наивно полагая, что ухватили суть. Вот и любовь, увиденная нами с этого укромного места, представляется лишь непристойным. Возможно, так она и представлялась нашим недавним предкам, озабоченным томлением духа и стремлением к совершенству, к тому идеалу человеческого, которое задано было всей историей Духовного. Возможно, так она представляется и сейчас людям пожившим, пережившим все перипетии трудного движения навстречу друг другу столь сложных и непонятных вещей, как человек-мужчина и человек-женщина.

Но всё ли этим вычерпано в любви? А если двинуться «сверху»? Что если напротив, Душа третирует тело своим неукротимым эротизмом? А вдруг и Эрос не часть одухотворённого тела, но является лишь там и тогда, где и когда назначенные друг другу судьбой и промыслом люди встречаются? А проблема половой любви, как непременного условия деторождения, не отсылает ли нас к проблеме смысла жизни человеческого, ведь сказано было: «Плодитесь и размножайтесь»?

А что думает о любви нынешнее племя молодое? Как они, захотев, скажут о ней? И не мы ли ввели их в заблуждение своими изысканиями? Зачем им любовь? Пока нам доступны лишь опросы социологов, которые, конечно, не знание, лишь вешки для познания. Но и они свидетельствуют о том, что в новом мире происходят существенные подвижки и в отношениях полов, и Эрос нашёл себе множество новых путей: «то, что было пороками, стало нравами» (С.И. Голод), перестав быть основанием любви, семьи и брака. А сколько всего ещё произойдёт?!

Но станет ли мир лучше и чище, если любовь человеческая, пусть и движимая таким незатейливым механизмом, канет в Лету. И появятся ли новые творцы вечного среди удовлетворённых сполна всезнающих, не знающих любви? Но главное! Останется ли интересен человеку человек, если в результате чуда или научно-технического прогресса Эрос почит в Бозе? И не явятся ли на смену человечеству человеки, узнающие друг друга лишь посредством проводов, к которым подключены их мониторы. Не будет ли скучна и отвратительна эта обезжизненная жизнь? Дальше пусть уже читатель разворачивает в себе свои размышления.

Я же благодарен Георгию Ивановичу за побуждение меня думать сейчас и в этом направлении, и другим рекомендую внимательно читать и перечитывать представляемую книгу.

Доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой клинической психологии и психологической помощи Российского государственного педагогического университета им. А.И.Герцена

Алёхин А.Н.

Санкт-Петербург, март-апрель 2014 г.

ПРИГЛАШЕНИЕ,

или Совокупление как интрига²

Лучший способ сделать успешный проект – задать себе вопрос, на который не знаешь ответа.

Ф. Коппола

Если бы кто-то приподнял завесу над загадкой того, что сегодня называют «щель» или «дыра», если б кто-то объяснил хотя бы частично ту тайну, которая окружает явление, именуемое «непристойным», мир перестал бы существовать. Этот непристойный страх, сухой, раздолбанный взгляд на вещи и придает нашей сумасшедшей цивилизации форму кратера. Этот кратер и есть та великая зияющая пропасть небытия, которую титаны духа и матери человечества носят между ногами. Человек, чей дух жаден и ненасытен, человек, заставляющий визжать всех этих подопытных кроликов, хорошо знает, что ему делать с энергией, таящейся в половом влечении; он знает, что под панцирем безразличия всегда можно найти безобразную глубокую незаживающую рану. И он знает, как вонзиться в нее, как уязвить самые сокровенные ее глубины. Ему не нужны резиновые перчатки. Он знает, что все, подвластное интеллекту, – лишь оболочка, и потому, отбросив ее, он идет прямо к этой открытой ране, к этому гниющему непристойному страху. И даже если от этого совокупления родится только кровь и гной, все равно в нем есть живое дыхание жизни. Сухой, раздолбанный кратер, может быть, и непристоен. Но бездействие еще непристойнее. Паралич – богохульство более страшное, чем самое ужасное ругательство. И если в мире ничего не останется, кроме этой открытой раны, мир будет жить, потому что она не бесплодна, хотя и родит только жаб, летучих мышей и ублюдков.

Г. Миллер

Возлюби ближнего своего? Нет, спасибо!.

С. Жижек

«Все, что должно оставаться в тайне и неизвестности и стало явным, известно как жуткое» (Ф. Шеллинг). «Природа насмешки ради оставила нам любовь, это самое шалое и самое пошлое из наших занятий, дабы таким способом уравнять глупого с мудрым и нас с животными» М. Монтень).«Он (секс) до сих пор остается порождающей энергией, силой, обеспечивающей продолжение рода, источником как самого большого удовольствия, так и самой глубокой тревоги для человеческих существ» (Р. Мей).

Замечено, что «в секунде оргазма сосредоточен весь мир» (Г. Миллер). «Маленькую смерть» дарит нам наша сексуальность, которая для одних – «великий бог» (Платон), для других – «оазис ужаса в пустыне скуки» (Ш. Бодлер). «Сексуальность – слишком сильное для человека чувство: оно сжигает нас, разоряет и опустошает, мы не в состоянии соответствовать его нечеловеческим требованиям» (П. Брюкнер). «...Как раз со сферой пола и связано в человеке и самое темное, и самое жуткое, но в то же время и самое светлое, и самое творческое в нем» (В. Зеньковский). «Укус любви» – момент враждебности и агрессии³, который, как правило, наступает во время оргазма, но может быть украшением и всего любовного процесса – имеет конструктивное психофизиологическое назначение, настолько же приятное (если не более) для женщины, насколько оно экспрессивно для мужчины» (Р. Мей). «Сексуальное наслаждение, бесспорно, есть высший предел ощущений, доставляющих удовольствие; фактически оно становится образцом, с которым сравниваются все другие виды наслаждений и по отношению к которому все они, по общему согласию, оказываются в лучшем случае лишь бледным отражением, а в худшем – слабой имитацией или подделкой» (З. Бауман).

«Секс лежит в основе жизни, и мы не сможем научиться ценить ее, пока не научимся понимать секс» (Г. Эллис). «Любовь дает на все ответ, но пока ты ждешь этого ответа, секс поднимает довольно интересные вопросы» (В. Аллен). «Сегодня никто не хочет видеть того, что эротизм – это безумный мир; мир, эфирные очертания которого лишь прикрывают адскую глубину» (Ж. Батай). «Поэты – романтики, у которых Юнг черпал свое вдохновение, представляли психологических монстров⁴ в виде тени – той нашей части, куда не пробивается свет разума. Внутренние чудовища селятся в тени, поскольку их природа иррациональна» (Ж. Парис). «Эротика сегодня представляет собой тайну, которую вытащили на поверхность и опошлили, но так и не раскрыли» (С. Ключников).

«Что бы ни говорили о сексе, достойным занятием его не назовешь» (Х. Лоренсон). «Любовь – это совсем не то, что вы думаете» (Д. Уэст). «Любовь – чудовищное противоречие, неразрешимое для рассудка» (Г. Гегель). «...Любовь – это выдуманный мир. Самая большая ошибка человечества» (В. Токарева). «Любовь – смесь золота и грязи, двусмысленное волшебство. Устраните двусмысленность – пропадет и волшебство» (П. Брюкнер). «Люди правильно делают, что воспевают любовь, поскольку любовь-то прежде всего и нуждается, чтобы ее представляли не такой, какая она есть на самом деле» (П. Лагерквист).

«В жизни пола есть безжалостность по отношению к человеку, есть согласие отказаться от чисто человеческого» (Н. Бердяев). «Жестокость и половое влечение связаны между собой самым тесным образом, но для объяснения этой связи не пошли дальше подчеркивания агрессивного момента либидо» (З. Фрейд). По Райху «утверждение о «возвышении над зверем» неверно в применении к сексуальной сфере: человек превосходит животное «животностью» (narod.ru).

«Сексуальность и агрессивность – два основных побудительных мотива человеческой жизни и межличностных отношений»⁵ (П. Куттер). «Кощунственный культ мирового совокупления», «садизм и сексуальное людоедство» (Д. Андреев), наряду с «потреблятством – болезнью, угрожающей миру» (Д. Грааф), находятся на противоположном полюсе «действенного социального сострадания», а «праведность – высшая ступень нравственного развития человека» (Д. Андреев) – остается мечтой сверхнаивных. «Если метафизически любовь-страсть всегда трансцендентна, то психологически каждая любовь, даже обычная, физическая, содержит в себе элемент разрушения, саморазрушения и страдания – «удовольствие» и «наслаждение» имеют изнанку, причем грубую» (Ю. Эвола). «Кто здесь может сказать где кончается любовь и начинается ненависть?» (В. Гитин).

Цель нашей работы – «осмысление корня зла» (Д. Андреев), ибо «причина разрушения кроется не в обществе. Червь находится в душе человека. Именно здесь его надо искать» (А. Камю). «...Доктрина грехопадения (правильно истолкованная) таит в себе ключ к пониманию зла в человеке...» (В. Зеньковский).

«Привлекательность познания была бы ничтожной, если бы не приходилось по пути к нему преодолевать столько стыда». «Стыд есть везде, где есть тайна» (Ф. Ницше). «Объяснение запретности плода следует искать не на человеческом, как показывает сложившаяся практика борьбы с аморальными проявлениями, а на сугубо естественном, попросту говоря, животном уровне». «Именно постель, как лакмусовая бумажка, проявит все качества, которые мужчина предпочитает скрывать при всех остальных жизненных обстоятельствах. Здесь обнажится суть... все обнажит постель: и тела и души» (В. Гитин).

«Сокровенные желания – ключ к душе» (Д. Клеменс). «Нет такой сферы деятельности, в которой характер человека проявлялся бы точнее, чем в половом акте» (Э. Фромм). «Здесь возможно проникновение в самую суть человеческой экзистенции» (Е. Шапинская). «Какая-то скользкая дорожка привела нас – за несколько веков – к тому, чтобы вопрос о том, что мы такое суть, адресовать сексу". «Сексуальность позволяет объяснить то, что не поддавалось объяснению иными путями». (М. Фуко). «...Способность эротизма служить миру зеркалом...» (Ж. Делез) предоставляет уникальную возможность вскрыть нарыв зла в человеческой природе. «Сходство между Фрейдом и Августином заключается в их отношении к сексуальности как к некоему ключу, который может открыть истину о человеке и дать объяснение его внутренней жизни» (У. Хёйстад).

«Когда больна душа, ум вряд ли останется незатронутым» (Э. Чоран). Только при наркотическом опьянении спермотоксикозом, слепом подчинении инстинкту и отсутствии элементарных нравственных ориентиров, диагностируемых совестью, «падение в бездну имитируется как взлет на небеса» (А. Зиновьев). «Только духовно слепой может восхвалять любовь как таковую, – принимая ее за высшее достижение, и осуждать всякое проявление враждебного отвращения» (И. Ильин). «...И если эта гипотеза, в конце концов, оказалась достаточно невероятной, то ее характер не дает основания для возражения против возможности того, что эта гипотеза все же в большей или меньшей степени приблизилась к трудно реконструируемой действительности» (З. Фрейд).

«Наша культура возвела в добродетель образ жизни экстравертов. Мы не поощряли путешествие во внутренний мир, поиски сути. Поэтому мы потеряли свою суть и должны обрести ее снова» (А. Нин). Глубокая интимность, робость и недосказанность «в попытках высечения новых смыслов» (Л. Юсипова) любви – свидетельство того, что мы вторгаемся в область постыдного, а «думающий постыдное должен прежде всего стыдится самого себя» (Демокрит). «Нагое тело – срам? А нагота души? Кто вам ее простит?» (Ж. Кокто). «Труднее всего рассказать не о том, что преступно, а о том, что смешно и постыдно» (Ж.-Ж. Руссо). «Надо быть слишком влюбленным, чтобы писать без стыда о себе» (Ф. Достоевский). «Откровенно о сокровенном – это душевный стриптиз» (К. Кушнер). «Во времена всеобщей лжи говорить правду – это экстремизм» (Д. Оруэлл). «Скажи правду – и расшибешь об нее лоб» (венг.). «Сказать правду – все равно, что произвести революцию» (Ф. Дальто). Что лучше: «зажмуриться и написать» (А. Ширвиндт) или спрятаться за спины авторитетов, испытывающих такой же «отвергающий рефлекс» по отношению к половому акту? «Так совесть делает из нас трусов» (У. Шекспир).

«Если ты оказался в темноте и видишь хотя бы самый слабый луч света, ты должен идти к нему, вместо того чтобы рассуждать, имеет ли смысл это делать или нет. Может, это действительно не имеет смысла. Но просто сидеть в темноте не имеет смысла в любом случае» (В. Пелевин). «Говорить о любви, значит всегда исходить из собственного внутреннего хаоса, копаться в мутных глубинах своей души, где низость и благородство перемешаны». «Чего не хватает большинству современных книг, так это ощущения торжественности (даже в описании мерзостей) и признания того факта, что область эротизма остается поразительной, захватывающей» (П. Брюкнер). «Даже не углубляясь в темные закоулки желаний, безусловной истиной можно считать то, что из них слагается значительная часть сексуального опыта многих людей» (С. Блэкберн).

Чтобы зачерпнуть «непосредственно из первоисточника зла» (А. Эйленбург), нужна определенная «интеллектуальная храбрость» (А. Кейзин). Ведь заглянуть в изнанку любви – это значит «прикоснуться к сумрачной тайне...самых постыдных наших чувств» (Ж.-П. Мартен). «Чего страшится человек, так это собственного либидо..., Эго пытается уйти от требований своего либидо, и относится к этой внутренней угрозе, как если бы она была внешней» (З. Фрейд).

«Половая похоть по самой природе своей дает самое острое из наслаждений; будучи же воспитана в течении тысячелетий, как основная радость жизни, она разрастается, мне кажется, в особый психоз, который был не известен древнему человечеству и вероятно исчезнет в будущем».

«Вот в этой-то то обстановке половой любви и заключается тот обман, который изящная литература вносит в общее сознание. Тысячи плохих поэтов «воспевают» половую любовь крайне преувеличенно – как божественное чувство, как неземное блаженство, как светлое преображение жизни, ставящее ее выше разума, выше совести и всяких святынь души. Половое очарование описывается как одна невыразимая сладость, один неомрачаемый восторг. Незначительные поэты напрягают всю свою посредственность, чтобы изобразить любовь в самых пленительных формах; тайные сладострастники, они рисуют соблазнительные, невероятные картины, которыми успевают раздражить и свое воображение, и тех читателей, кто не свободен от половой похоти, а кто свободен от нее совершенно. Только люди с большим вкусом или с большой совестью отвертываются от этой тонкой порнографии; масса же читателей бросается на нее с жадностью. Действуя в течении веков на неустойчивые мозги средних людей, любовный роман развращает половое чувство более, чем какое-нибудь другое влияние» (М. Меньшиков)⁷.

«До настоящего времени наука, обращаясь к теме любви, стремилась не прояснить истину, а наоборот, все запутать и увести мысль в сторону. Искусство, действуя рука об руку с наукой, преследовало те же самые цели. Поколения писателей и поэтов непомерно раздували в художественной литературе восторги перед любовью и внедряли в головы людей замысловатую идею, будто половая любовь и сексуальные влечения – принципиально разные вещи, будто любовь есть благородная страсть, основанная непонятно на чем, но никак уж не вытекающая из половой потребности, и тем не менее, облагораживающая и оправдывающая сексуальные влечения. В чем вполне преуспело» (Б. Шипов). «Мы и сейчас редко способны высказать то, чего нам хочется, если в дело замешано либидо (А. Секацкий).

«Человеческая логика не им?