Дмитрий Собина: Свободная камера для «Беркута»
Автор этого блога — в недавнем прошлом майор харьковского «Беркута». И автор, и его герой покинули Украину, спасаясь от преследований, развернутых майданной властью. Имена некоторых реальных действующих лиц изменены.
С каждым днем всё больше отдаляются от нас события, обрушившиеся зимой 2013-2014 годов на страну и вмиг изменившие ее историю, а вместе с ней и судьбы миллионов людей.
Вроде бы, со временем всё плохое забывается. Вот и сейчас воспоминания о майдане понемногу уходят на второй план. Их вытесняют сегодняшние проблемы и беды. Правда, остались еще те, кого майдан не отпускает, цепко держит в своих липких от крови объятиях.
Малиновый берет
Олег пришел в милицию полный радужных надежд и окрыленный перспективами… Он смотрел восхищенными глазами на пробегающих мимо него крепких парней в синем камуфляже и малиновых беретах, спешащих встать в строй. Стоял на высоком крыльце и никак не мог поверить, что он - один из них. Позади остался жесткий отбор… Спарринг — руки от усталости безвольно опускаются вниз и правый глаз заплывает свежим синяком. Перекладина, пружинящая под руками; считающий монотонный голос: «Четырнадцать, пятнадцать».
Боец "Беркута" на майдане в 2014 году.
Он держал в руках новенькую, еще не обмявшуюся форму и малиновый берет с лежащим на нем шевроном: грозный орел, выставив мощные когти, несется на свою жертву.
18 февраля 2014 года
Густой черный дым от горящих покрышек взлетал над языками пламени, низко стелился над землей, закрывая происходящее внизу, на баррикадах. Пылающие жирные пятна разбившихся «коктейлей Молотова» покрывали асфальт, чадя проплешинами. Из черного смога, громко визжа, вылетали фейерверки и, ударяясь в сгрудившихся милиционеров, осыпали их обжигающими искрами. Прячась за тонкими дюралюминиевыми щитами, дающими лишь ощущение защиты, спецназовцы шли вниз. По щитам свинцовым дождем стучала дробь, изредка, разъяренными пчелами, жужжали пули, заставляя бойцов вздрагивать и плотнее прижиматься друг к другу. Шел третий месяц «дурдома», творящегося в Киеве… Сегодня появился реальный шанс наконец-то прекратить весь этот беспредел. И они, несмотря ни на что, продвигались вперед.
Ни звука выстрела, ни свиста пули Олег не услышал. Резкая боль внезапно пронзила ногу и, заполняя собой все тело, вырвалась наружу истошным криком. Нога подогнулась, и он повалился на грязную тротуарную плитку. Из раны толчками выплескивалась кровь, забрызгивая стоящих рядом товарищей. Его подхватили под руки и оттащили в сторону. Фельдшер уверенными движениями наложил жгут и ловко сделал укол…
В сторону бойцов "Беркута" был открыт огонь из стрелкового оружия
Бойца аккуратно положили на мокрую плащ-палатку. Олег попытался приподнять голову и посмотреть на ногу, которую он уже не чувствовал. Но низкий мужской голос успокоил его: «Лежи! Лежи! Все нормально, братан!»
Покачиваясь на плащ-палатке и пытаясь справиться с подкатившей к горлу тошнотой, он смотрел на проплывающий мимо мертвенно-бледный Октябрьский дворец с раскуроченными дверями и угрюмо смотрящими окнами, в которых отражались сполохи и огненные протуберанцы пылающих шин. Возле машины неотложной скорой помощи Олега ловко переложили на приготовленные заранее носилки. «Та-ак, что здесь у нас?» — спросил склонившийся над ним пожилой мужчина в белом халате… Олег дернулся от боли, пытаясь вырвать ногу из крепких рук доктора. «Всё… Всё... Тише!» — успокоил врач раненого. И коротко бросил сидящей рядом медсестре: «Оформляй!» Посмотрев на часы, добавил: «Восемнадцатое, ноль второе, 20:35…»
В политравме: без церемоний
По дороге в 17-ю больницу Олег пытался справиться с нахлынувшим на него головокружением, утомленно прикрыл глаза и задремал.
Проснулся от громкого голоса: «Куди я його покладу? В мене вже усе забите!» Рядом громко спорили два врача. Раненый застонал. «Гаразд, давай свої папірці», — наконец согласился доктор из политравмы. «Готуйте до операції!» — распорядился он, обращаясь к толстой медсестре в голубом, засаленном халате. Особо не церемонясь с бойцом, она стала его раздевать. Женщина раздраженно бурчала: «Що сьогодні за день такий дурний? Везуть і везуть. Ніколи і чаю попити». «М...м», — прикусив губу, замычал Олег, когда с него стаскивали окровавленные штаны. «Терпи. Мабуть, дітей на майдані бити не боляче було?» — ухмыльнувшись, медсестра бросила штаны в мусорный бак, стоящий в углу. «Все. Везіть в операційну», — сказала она крепкому санитару.
Бойцов "Беркута" жестоко избивали митингующие "майданщики"
В операционной было прохладно. Раздетого милиционера, прикрытого простыней, иногда начинала бить мелкая дрожь. Шум в голове усилился, и мелкие молоточки внутри черепа начали выстукивать дробь. Закрыв глаза и пытаясь унять подступившую к горлу тошноту, Олег отключился. Очнулся он от резкой боли в ране. Электрический разряд прошел через позвоночник и разорвался в голове.
В ногу сделали укол, она стала неметь. В ней чем-то ковырялись, но боли уже не было. Перед глазами все плыло, вязкая мгла растворяла сознание, не давая сфокусировать его. Издалека, как через вату, донеся голос медсестры из приемного отделения: «Константин Иванович, там с Майдана раненого привезли». Сейчас приду. Этого зашивайте и вниз».
Тревожный госпиталь
Как его увозили из «гостеприимной» больницы, Олег помнил отрывочно. Водитель милицейской «Шкоды» вынес раненого на руках, словно маленького ребенка, и уложил на заднее сидение. Снова открылась потревоженная рана. Кровь текла на подстеленную пеленку, которой он был укрыт перед операцией.
В госпитале МВД его долго отказывались принимать, пока водитель «Шкоды» не упомянул несколько заветных фамилий милицейского начальства… Уже второй день Олег лежал в палате, укрытый чистой, хрустящей простыней. Нога распухла, а рана начала гноиться. Но врач, осмотревший бойца, сказал: «Ничего страшного». И, назначив антибиотики, позабыл о пациенте.
Нервозность персонала передавалась больным. Уже всем было известно - в правительственном квартале идут бои. С утра звуки выстрелов были слышны и возле госпиталя. По телевизору показывали, как милиция в спешном порядке покидает свои позиции. К вечеру возле ворот госпиталя появились несколько машин, возле которых крутились люди в камуфляже — «майдановцы». Больница замерла в тревожном ожидании.
Раненым украинским правоохранителям не оказывали должную медицинскую помощь
Сотруднику «Беркута» оставаться дальше в госпитале было опасно. Олег позвонил харьковскому другу Тарасу, тот прислал двух своих киевских товарищей. Они вынесли раненого через черный вход и осторожно уложили на заднее сидение своей машины. Пришлось немного покрутиться по пустому городу, отрываясь от увязавшегося за ними автомобиля — одного из тех, что стояли возле госпиталя. И вот, наконец, он на нижней полке плацкарта едет домой.
Возвращение
Утром на Южном вокзале Олега встречали сослуживцы, нетерпеливо всматриваясь в окна останавливающегося поезда. Крепко обняв друга, они на руках понесли его в служебную машину, которая ожидала на перроне. Прямо с вокзала он снова попал на операционный стол.
«Что же тебя за коновал зашивал? Даже как следует рану не почистил, — возмущался доктор, промывая гноящуюся ногу. — Еще день-два и могло бы заражение начаться». Зашив рану и наложив повязку, врач вымыл руки и сказал медсестре: «Запиши в карточку: «Многооскольчатый огнестрельный перелом».
В родном городе лечиться было спокойнее. Правда, через две недели открылось кровотечение и пришлось делать повторную операцию. Но это уже все позади. Окруженный заботой и вниманием родных, Олег постепенно шел на поправку.
Стоя на костылях перед входом в госпиталь и щурясь от яркого весеннего солнца, он держал в руках листы своей выписки. Незаметно пролетели два месяца. Его встречали сослуживцы и мама. Хотелось бросить костыли и пробежаться, вдыхая свежий весенний воздух. Но печальная действительность была другая. Грузно опираясь на костыли, Олег поскакал к ожидающей его машине Тараса.
Постановление о непригодности
На Украине расформировали спецподразделение "Беркут"
Жаркий день последнего летнего месяца заставил распахнуть все окна и дверь. За столом в душной комнате сидели несколько человек, перед которыми, опираясь на костыли, стоял Олег. Нога упорно отказывалась заживать. Денег на полноценное лечение не хватало. Те две тысячи, что принес в госпиталь начальник УВД, утекли, как вода через сито. А небольших пожертвований, собранных сослуживцами и сердобольными гражданами, в основном из России, еле хватало на недорогие лекарства.
Про таких, как Олег, после победы «революции достоинства», старались не вспоминать. Военно-врачебная комиссия сегодня решала его судьбу.
«Вы хотите остаться служить? Но вот заключение из госпиталя МВД: с вашей травмой не можете продолжать службу». Олег с дрожью в голосе возражал: «Но я уже немного наступаю на ногу, еще с месяц — и буду потихоньку ходить». Он аккуратно наступил на больную ногу и, превозмогая боль, покачался на ней. «Месяц?! — возмутился председатель ВВК. — Да вы уже пять месяцев лечитесь! А по закону сто двадцать суток положено. Давайте послушаем вашего лечащего врача. Вакуленко!» Он выразительно посмотрел на сидящего рядом с ним мужчину, который холеными руками нервно перебирал карточку Олега. Опустив глаза, врач высказался в поддержку потеющего председателя.
Через час уже бывшему бойцу «Беркута» выдали постановление ВВК о непригодности к службе. «Поскорее пенсию себе оформляй, потому что медикаменты мы теперь не выдаем», — посоветовала ему секретарша, протягивая бумаги.
Звонок с неизвестного номера. Властный голос строго сказал: «Олег Владимирович? Это следователь генеральной прокуратуры Челобитько. Нам надо, чтобы вы двадцатого к девяти часам подъехали к нам в прокуратуру». Олег пытался отказываться: ранение, нет денег на поездку в Киев… Но ему пообещали помочь добраться — только уже под конвоем.
Бывших бойцов "Беркута" сегодня пытаются посадить в тюрьму
Деваться было некуда — пришлось ехать. Это уже не первая встреча с прокуратурой. Сначала его ненавязчиво расспрашивали о событиях на Майдане, с сочувствием интересовались здоровьем. Но постепенно отношение изменилось: обвинения в нежелании сотрудничать со следствием, угрозы, предупреждения…
Сейчас Олег лихорадочно прокручивает в голове события своей служебной командировки в Киев. Следователь раздраженно произнес: «Если ты думаешь, у нас нет доказательств, так это не проблема. Завтра на тебя пять человек укажут и подтвердят, что это ты их бил. А в камере ты у меня и убийство принцессы Дианы на себя возьмешь». «А как же презумпция невиновности?» — поинтересовался Олег. «На «Беркут» это не распространяется», — усмехнувшись, ответил следователь.
Прошло пять часов: угрозы сменялись обещаниями и уговорами… Олегу вручили новую повестку. «За что билет покупать?» — спросил он. «Ну, а не приедешь — сам виноват», — с полным безразличием в голосе ответил следователь. И добавил вслед Олегу, который, опираясь на палочку, выходил из кабинета: «Свободные камеры еще есть».
Подпрыгивая на ямах, автобус увозил Олега из «свободной» Украины. С родины, которая стала для него мачехой. Ей он посвятил семь лет своей службы, а взамен… Раненная нога, ноющая по ночам. Мизерная пенсия инвалида. И новые перспективы: «Свободные камеры еще есть».
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ Луценко: Участник майдана помог вывести «Беркут» из Киева и утопил оружие